бедные яйца попали в аккурат в зону соударения задов, и
Витя заполучил страшный болевой шок.
Ещё вспоминается эпизод с мотовелосипедом моего
двоюродного брата Елисея, одного из четверых сыновей
тётушки Матрёны, моего крёстного отца.
Не помню, в каком году он сбежал из Вологодчины, но знаю, что какое-то время жил в нашем доме, из нашего дома его забрали в тюрьму за то, что с голодухи они с
соседом Гришей Акулиничевым тёмною осеннею ночкой
выкопали на поле прилегающего к посёлку совхоза мешок картошки. Сколько лет потом они с Гришей строили
Волго-Донской канал, я не помню, но вернувшись из
тюряги, Елисей «взялся за ум», как говорила моя мать, 64
женился и скоро зажил своим хозяйством. Гришка же, его подельник, так и остался придурком на всю жизнь.
Так вот, однажды Елисей приехал к нам в гости
похвастаться своим новеньким велосипедом с моторчи-ком. Тогда это было ещё большой редкостью и его, очевидно, распирало от гордости за своё столь ценное приобретение.
Не знаю как, но мне удалось уговорить своего крёстного дать мне прокатиться. Помню, он долго мялся и от-некивался, но всё же уступил моим мольбам.
Мне же не терпелось появиться на таком крутом аппарате перед своими пацанами, которые, я знал, в это
время играли в футбол на поляне за углом.
Елисей долго меня инструктировал, прежде чем я
поехал. Я бы ни за что не получил его детище, если б он
не знал, что я свободно к тому времени управлялся с мотоциклом. Я поклялся быть предельно аккуратным и
внимательным и, наконец, поехал.
Очень быстро я почувствовал себя за рулём мотика
уверенно и решил, что пора удивить своих корешей. Я
выехал на поляну, где они играли в футбол, дал газу до
отказу, поставил ноги на руль, четыре пальца обеих рук
засунул в рот и засвистел! –Свист в четыре пальца я освоил буквально на днях!
Естественно вся братия уставилась на меня, а я упи-вался славою, глядя на их открытые рты!..
…Откуда взялся этот кирпич в траве?!
Когда я очухался, кореша мои держались за животы, катаясь по полю!
А когда я поднял из травы Елисеево сокровище…-
мне ужасно расхотелось тащиться домой, аж тошнота к
горлу подступила.
Восьмёрка на переднем колесе была такая, что коле-со не могло крутиться, и велосипед я всё-таки вынужден
был тащить… волоком.
От жесточайшей порки меня спасло только то, что я
сам был весь в крови и мать грудью встала между мною и
65
разгневанными батей и Елисеем, попрекая их тем, что
дитё чуть не убился на их долбаном велосипеде!
Я не помню, когда в нашем доме появилась дочь Арсения Ефимовича, Надежда, тоже сбежавшая из деревни
в город, как и многие её сверстники тех лихих времён.
Надо сказать, что наш дом в какой-то мере был перева-лочной базой для многих из родни отца, кто сбегал из деревень Вологодчины.
Помню, что я испытывал странные чувства оттого
что мне, уже подросшему пацану, пришлось с молодой
девкой спать на одной кровати – другого места в доме
просто не было. Правда это длилось недолго, Надежда
тоже, видимо, чувствовала себя не в своей тарелке от такого соседства и нашли какое-то другое решение. Но вот
мои смятенные чувства я припоминаю: я догадывался, что с молодкой, горячо сопящей рядом, что-то надо делать, но вот что?! – я тогда ещё не знал!
Не помню, когда появился в нашем классе новичок
по имени Игорь, запомнилось, что отец его был военный, что их дом, когда я туда попал однажды, был на порядок
богаче нашего, что его мать, узнав кто мои родители, препротивно скривилась – не ровня!
