Различные миры моей души. Том 1. Сборник повестей

Наконец он ударил ладонью по ручке кресла и смахнул с коленей доску и фигурки. Я кашлянула. Он резко дёрнулся в кресле и обернулся ко мне.

– Что вы стоите? – рявкнул он. – Помогите же! Или вы ждёте, что я встану и приберу тут всё сам?

– У меня есть такое подозрение, сэр, – спокойно сказала я, и начала собирать его бумаги.

– Для сиделки вы слишком дерзки, – прошипел он, и наклонился ко мне, когда я подбирала бумаги у его кресла. Он схватил меня за плечо. Я подняла голову и спокойно подала ему бумаги.

– А вы слишком капризны для истинно больного, – сказала я. – Ваш отец уверен, что лечение назначил вам врач, а не он сам?

– Доктор Пити приедет через два дня. Спросите его сами.

– Непременно, – сказала я, поднимаясь. – Сиделка должна знать назначения врача, чтобы лучше выполнять свои обязанности.

– Вы считаете, миссис Стоун плохо выполняет свои обязанности?

– Она ваша кормилица. И она потакает вам. Что, на мой взгляд, не способствует вашему лечению и выздоровлению.

– Не ваше дело назначать лечение.

– Это вы верно заметили, сэр. – Я положила книги на стол.

– Мисс Рест – вы круглая дура, – зло улыбаясь, сказал он.

– Может и так. Но вы считаете, что можете судить о моих способностях?

– Я имею на это основания – я умнее вас.

– Что ж, может тогда вы знаете, что делать при лечении сифилиса, сэр?

Он удивлённо замолчал. Нервно сглотнул и не своим голосом спросил:

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Знаю, как применять купорос или йод. Возможно, я не знаю подробностей философии Канта, но я знаю, как сделать, чтобы сломанные кости срослись более или менее ровно. – Я хотела добавить ещё про жгуты при кровотечениях, но прикусила язык.

Он заметно расслабился и насуплено замолчал.

– Однако вы имели в виду что-то другое, не так ли, сэр?

– Не ваше дело, – буркнул он.

Я пожала плечами, и в молчании продолжала собирать его вещи. Самым трудным было найти шахматные фигурки. Я не играла в шахматы и плохо представляла, какими именно они должны быть и сколько.

Наконец, оглядев пол и стол, я больше не увидела ничего лишнего. Мистер Френсис достал из кармана халата ещё две фигурки и положил их на стол.

– Вы играли когда-нибудь в шахматы? – внезапно спросил он.

– Не было возможности, сэр, – сказала я, затачивая карандаши. Интересно, кто точит ему карандаши и чинит перья?

– А хотите научиться?

– Сделайте одолжение, сэр – удивлённо сказала я.

Он разложил на столе доску и расставил фигурки. Следующий час он с упоением объяснял мне названия фигур и принцип игры. Признаться, мне было довольно сложно понять, почему одни фигуры ходят так или иначе. Однако, игра меня заинтересовала. Как я поняла, суть игры была в том, чтобы предугадывать ходы противника и не дать ему догадаться о своих собственных. Когда нас стала звать к обеду недовольная миссис Стоун, я была сильно захвачена игрой.

Отвезя мистера Френсиса к нему в комнату, где миссис Стоун суетилась с обедом для него, я спустилась на кухню. По дороге меня перехватил мистер Стивен и недовольно сказал, что меня ждут в столовой. Я вежливо поблагодарила и присоединилась к нему и сэру Томасу.

Следующие несколько дней были для меня как сиделки весьма странными в этом доме. Несмотря на убеждённость мистера Френсиса, доктор Пити не приехал через два дня. И противоречивый характер моего подопечного требовал от меня всех моих душевных сил, чтобы быть неизменно вежливой и спокойной и не дать ему по голове при очередной его грубости или унижении.

Впрочем, натыкаясь всегда на мою холодность к его колкостям, он вскоре оставил попытки вывести меня из себя. Чему я была чрезвычайно рада. Он вдруг ударился в другую крайность: во что бы то ни стало решил заняться моим образованием. Однако делал он этим в соответствии со своим характером: перескакивая с предмета на предмет, нетерпеливо требуя ответа недоразъяснённого урока. Так же он читал и книги: сегодня мы говорили об Аристотеле, а назавтра он требовал моего ответа о теориях доктора Фрейда, которого я знала только по скандальным публикациям в прессе. И если бы не моя крепкая память и умение сопоставлять и анализировать, у меня в голове была бы форменная каша. Больше хлопот, однако, мне доставляла шахматная игра. Мало знать, как ходит офицер или конь. Нужно уметь заставить их ходить так, чтобы противник, который тоже знает, как они ходят, был запутан и побеждён. Пока же каждый раз побеждённой оказывалась я. Хотя, возможно, это было от того, что раньше я никогда не играла в шахматы.

Однажды, омывая в ванной своего подопечного, я заметила покраснение кожи его ног и как он невольно сморщился, когда я плеснула на них немного перегретой водой.

– Вы, что ли, ошпарить меня хотите? – пробурчал он.

– Сэр, если вы можете чувствовать свои ноги, есть вероятность, что вы сможете ими пользоваться.

– Вы хотите сказать, что я смогу ходить? – он заинтересованно посмотрел на меня из-под насупленных бровей.

– Я не врач, сэр, – охладила я его пыл. – Но я уже сталкивалась с подобным. Благодаря ваннам и массажу можно вернуть чувствительность конечностям. При условии, что нервные окончания не повреждены. Но об этом вам подробнее скажет врач. Кстати, вы говорили, что он должен был приехать.

– Должен, чёрт его дери, – буркнул мистер Френсис. Перспектива обрести свободу передвижения сделала его ещё более нервным и нетерпеливым. Скоро темпераментом он сравняется с братом. Мистер Стивен, вроде бы, ничего эдакого не делал. Но вокруг него всегда была суета и кутерьма, которая утомляла всех, кроме него. Хотя сам он суетился не меньше. Правда, результатов это приносило до скудности мало по сравнению с затраченными усилиями.

– Ваш врач не говорил, когда он вас навестит, сэр?

– Этот старый козёл подхватил где-то простуду, – пробурчал мистер Френсис. – И пока не вылечится, к нам не заявится.

Я знала о докторе Уильяме Пити весьма мало. Мне не доводилось работать с ним. Но слышала я о нём весьма лестные слова. Это был энтузиаст своего дела, не оставлявший, впрочем, старых проверенных способов лечения. Он был талантливый химик, сам создававший пилюли и микстуры для своих больных. Чем приводил в отчаяние общество фармацевтов, которые из-за него теряли возможную прибыль. Доктор Пити не был специалистом в какой-то одной области, его интересовало всё. Злопыхатели говорили, что, если человек знает всё, то досконально он не знает ничего. Возможно, что это и так. Но доктор Пити ставил на ноги своих больных, не обращая внимания на слухи вокруг своего имени. Я была бы рада воочию увидеть этого врача, а так же посоветоваться с ним по поводу лечения мистера Френсиса. Я не собиралась спорить с доктором – у меня нет необходимой квалификации, я всего лишь сиделка. Но мне думалось, что мои наблюдения будут ему интересны как врачу.

Доктор Уильям Пити приехал через два месяца. Всё это время я делала лёгкий массаж ног мистеру Френсису, взяв на себя риск самоуправства. Я просила его делать несложные упражнения. Как то: шевелить пальцами ног и напрягать мышцы икр. Поначалу у мистера Френсиса получалось плохо, и это выводила его из себя. Он даже имел хамство запускать в меня мочалкой или шахматными фигурками, не говоря уже о непрекращающейся брани. Однажды я пригрозила ему, что вообще перестану с ним заниматься, ограничиваясь только рамками работы и обязанностями сиделки. Он надулся на довольно продолжительное время. Я же, со своей стороны, угрозу выполнила. Шахматные поединки, массаж и литературные чтения были мной безжалостно отринуты. Изнывая от безделья и возможности упражнять на мне свой интеллект, он сдался. Правда, ворчать и браниться он меньше не стал, но, по крайней мере, больше не смел запускать в меня первое, что попадало ему под руку.

Доктор Пити осмотрел мистера Френсиса, остался доволен увиденным и сказал, что здоровье больного удовлетворительно. На моё скромное замечание о массаже, ваннах и физических упражнениях он сказал, озабоченно покачивая головой:

– Я склонен думать, что, благодаря вам, паралич может со временем пройти. Но вставать с кресла и ходить… Вы знаете, что, учась ходить, дети набивают себе шишки и разбивают носы? Боюсь, что в случае с мистером Френсисом это будет смертельно. Я, конечно, поговорю с его отцом, предупрежу, что первые шаги мистер Френсис будет делать в моей клинике: там пол и стены специально обиты, чтобы люди не поранились.

– Это сумасшедший дом, сэр? – прямо спросила я.

– Я бы так не сказал, – поморщившись, ответил он. – Это клиника для нервнобольных.

«Сумасшедший дом, как его ни называй, остаётся сумасшедшим домом», – подумала я. Но вслух, разумеется, ничего не сказала.

– Правда, боюсь сэр Томас будет против.

– Почему? – Меня чрезвычайно удивило подобное предположение.

– Более мнительного человека я не встречал даже среди своих пациентов, – ответил доктор Пити. – Он боится за своего сына так, как будто раньше сам уже стал причиной какого-нибудь недуга.

Интересное предположение.

– Но вы же врач – вы можете настаивать.

– Боюсь, если я буду слишком сильно настаивать, сэр Томас откажется от моих услуг.

– Значит, нам надо всё сделать самим, а его поставить перед фактом.

– А вы авантюристка, – улыбнулся доктор Пити.

– Я просто хочу поставить больного на ноги, сэр, – серьёзно сказала я. – Конечно, это входит в ваши обязанности, не в мои. Но я не считаю, что мистер Френсис настолько болен, чтобы держать его в четырёх стенах. Я сиделка. А не нянька. Мои услуги нужны больным. А не мнительным родителям.

– Понимаю. – Улыбка врача погасла. – Что ж, я поговорю с сэром Томасом. Пока ограничимся вашим предложением массажа. Про остальное – только тогда, когда я буду видеть результаты.

– Вы врач. Я только выполняю ваши распоряжения, сэр.

Разговор доктора Пити с сэром Томасом состоялся вскоре после обеда. Подробностей я не знаю, однако озабоченное выражение лица его несколько разгладилось после краткого посещения мистера Френсиса. Сэр Томас вызвал меня, и долго с пристрастием расспрашивал о том, как мы с мистером Френсисом проводили время, как я делаю ему массаж и прочее. Однако он ни разу не спросил о том, каково его настроение, о чём он думает, что любит читать. Мне даже показалось, что он даже боится ближе узнать своего сына. Возможно, он сам боялся, что его сын обвинит его в своей болезни? Потому и расспрашивал меня вместо того, чтобы спросить его самого. Даже наша маленькая размолвка с мистером Френсисом не заинтересовала его, пока я сама не упомянула об этом. Но и тогда его интересовало только то, что я продолжала выполнять свои обязанности. Я заверила его, что мои эмоции не сказались на моём профессионализме. Он потребовал, чтобы я в дальнейшем придерживалась предписаний врача и его указаний. Подавив собственный протест, я обещала сделать всё так, как требуется.

Наши занятия с мистером Френсисом медленно, но верно стали давать результаты. Я не знаю, в чём была причина паралича, но он постепенно отступал. Полгода моей службы подходили к концу, и мистер Френсис потребовал от отца продлить мой контракт. Сэр Томас согласился, однако сначала посоветовался с врачом. Насколько я поняла, доктор Пити уверил его, что я не причиню вреда его сыну своей работой. Меня весьма удивила просьба мистера Френсиса. Конечно, мне и самой было интересно с этим странным молодым человеком. Но на свой счёт я не обольщалась. Скорее всего, он прекрасно знал, что мало кто будет мириться с его непростым характером. А ему ещё и доставляло удовольствие «образовывать низший класс». И как только он узнал, что мой новый контракт подписан, он тут же потребовал меня к себе продолжать делать ему массаж и ванны. Миссис Стоун была весьма недовольна нашими занятиями. Во-первых, получалось, что я заняла её место при мистере Френсисе, а во-вторых, как мне казалось, от этого она чувствовала себя ненужной и потому злилась.

Мистер Френсис становился всё более нетерпеливым, напоминая своего порывистого брата. Он всё чаще выказывал желание встать с кресла. Только сила моих убеждений и его собственные неудачи, когда он пытался владеть конечностями без моего наблюдения, оставляли его в прежнем положении. И всё же, я чувствовала, что моих сил может не хватить. И, если мистер Френсис встанет с кресла сам и набьёт себе шишек и поставит синяков, меня вообще могут рассчитать, а его привязать к креслу верёвками. Впрочем, не самая удачная моя фантазия: верёвки могут повредить больше, чем синяки и шишки. Наконец я поставила чёткую дату, когда мы вдвоём с мистером Френсисом встанем с кресла. Я видела, с каким нетерпением он ждал её, как изнурял гимнастикой свои плохо гнущиеся ноги.

В один из дней я застала миссис Стоун за рюмкой бренди на кухне. Наверное, в этот день ей нужно было выговориться, и я узнала, что, когда мистеру Френсису было лет семь-восемь, его отец, решив проявить отцовские чувства, затеял с ним игру, чему мистер Френсис противился. Уже тогда обычные мальчишеские забавы, игры и времяпровождение не нравились ему. Он отдавал предпочтение библиотеке. Признаться, я его прекрасно понимаю. Но мистер Томас был непреклонен, желая вырастить из своего первенца здорового и крепкого юнца, в будущем отличного солдата, что совершенно противоречило характеру мистера Френсиса. Результатом стала глупая игра на качелях, с которых мистер Френсис свалился так неудачно, что распорол себе ногу острым камнем и получил тяжелой седушкой по голове. Увидев море крови, которая всё никак не останавливалась, мистер Томас впал в панику. Доктор Пити, срочно вызванный впавшим в истерику отцом, в конце концов, остановил кровь. Но мальчик был очень слаб, так как потерял её слишком много. Отец две недели продержал его в кровати, а когда ребёнок встал, было видно, что ходит он с трудом. По мне – ничего удивительного. Иногда за два дня мышцы настолько расслабляются, что приходится вспоминать, как ходить. А тут – две недели. Но, впавший в мнительность отец решил, что от удара качелями по голове, он что-то повредил ребёнку, и тому грозит паралич ног. Тем более, что доктор Пити ничего определённого сказать не мог: он слишком мало наблюдал мальчика после того, как тому было позволено встать с постели. Видя колебания врача и истолковав их к своей выгоде, сэр Томас, вместо того, чтобы позволить ребёнку разрабатывать свои ноги, излишне отдыхавшие две недели, усадил его в кресло. Признаться, мне показалось, что он пошёл по более лёгкому пути: если бы мистер Френсис упражнял свои ноги, он бы неминуемо поранился. А видеть второй раз реки крови или гадать, не отсохнет ли от синяка конечность, было, видимо, выше душевных сил сэра Томаса. Потому он привязал ребёнка к креслу и поместил на самый верхний этаж, чтобы тому было труднее спускаться вниз. Мистер Френсис, как я поняла, поначалу был только рад, что его оставили в покое. Но потом положение инвалида стало его тяготить. Однако пойти против запрета отца он не посмел. Ну а позже атрофия мышц сделала невозможным самому вставать с кресла. И неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы не моя наблюдательность. Я не стала говорить миссис Стоун, что пытаюсь поставить её молочного сына на ноги. К чему? Она, как и сэр Томас, была бы в ужасе. И чего доброго начала бы винить себя в том, что не занялась тем же, чем я, раньше. В наши упражнения была посвящена только миссис Райт. Хотя, не исключено, что остальные слуги тоже были в курсе: в больших домах прислуга любит поболтать о хозяевах.

Получив, таким образом, подтверждение мимолётным мыслям доктора Пити, я начала понимать маниакальную мнительность сэра Томаса. Я пыталась всё это объяснить мистеру Френсису, но тот угрюмо отмалчивался.

Наконец наступила столь долго ожидаемая мистером Френсисом дата. Ещё с утра мы вместе с мисс Райт собрали подушки, какие можно было собрать, и матрасы и разложили их перед кроватью мистера Френсиса. Едва он проснулся и увидел всё это, его лицо озарилось такой радостью, которой я у него никогда не видела. Я помогла ему перекинуть ноги через край кровати, и мы с мисс Райт встали по обе стороны от него. Было видно, что, несмотря на радость, он очень боится. Но вот чего: потерпеть неудачу или сделать первый шаг – я бы затруднилась сказать. Наконец, после недолгих колебаний, или, как он сказал, собираясь с силами, мистер Френсис опёрся о наши плечи и встал.

– Чувствуете ли вы ваши ноги, сэр? – спросила я, поддерживая его. Не сказала бы, что он ощутимо надавил мне на плечо: мистер Френсис был слаб и худ. Однако мне приходилось таскать и перетаскивать тела и тяжелее.

– Мисс Рест, я стою! – восторженно прошептал он, попытавшись оттолкнуть наши руки. – Пустите меня, я хочу сам!

Я сделала знак мисс Райт, и мы отпустили мистера Френсиса, продолжая, однако, страховать его. Он резко покачнулся и медленно переволок одну ногу вперёд. Не удержался и упал на наши руки. Я и мисс Райт аккуратно усадили его на кровать.

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – Он начал стучать кулаками по одеялу. – Почему вы меня посадили? – Он гневно уставился на меня.

– Мистер Френсис, – улыбнулась я. – Вы слишком долго не пользовались своими ногами. Не исключено, что какой-то нерв или сосуд был когда-то повреждён. Неужели вы думаете, что, встав, вы сразу же и пойдёте в пляс? Для вас чудо, что вы вообще смогли сами стоять и попытались сделать первый шаг. Многие остаются парализованными до смерти. Не торопитесь. Раз вы начали – вы сможете ходить.

– Вы обещаете? – Он вцепился мне в плечо.

– Если не будете торопиться, я думаю, что да. Вы пока передохните, а после завтрака мы снова будем пытаться.

Он грустно улыбнулся.

– Если бы вместо этой дуры Мери у меня были вы, я бы вообще не сидел в кресле, – сказал он, пожимая мне руку.

– Кто знает, что было бы, – сказала я. Я подала знак, и мисс Райт накрыла его взмокшее от напряжение тело пледом. – А теперь не напрягайтесь. Сейчас у нас будет завтрак, потом ванна и массаж.

– А потом я опять встану? – настойчиво спросил мистер Френсис.

– Конечно. – Я похлопала его по руке.

Успокоенный мистер Френсис покорно позволил усадить себя в своё кресло. Мисс Райт занялась его кроватью, попутно покидав подушки в шкафы и комоды, я – его туалетом. Было весьма примечательно, что, несмотря на густую и чёрную шевелюру на голове, на лице его щетина не росла. Только лёгкий тёмный пушок. Потому брить его надобности не было. Что меня весьма радовало. Поскольку при всём моём опыте, брить ставшего столь непоседливым и порывистым человека, было бы опасно прежде всего для него. Хотя, как я заметила, его брат брился опасной бритвой каждое утро, а иногда и вечер, когда собирался по своим делам в деревню.

Наша эскапада с первым шагом осталась незаметна для сэра Томаса. Что было весьма удивительно, поскольку вездесущая миссис Стоун непременно хотела знать, когда мы сможем с мистером Френсисом ходить, чтобы указать на моё самоуправство и пренебрежение рекомендациями врача. Убедившись в моём профессионализме, сэр Томас стал всё чаще уезжать по делам, что вызывало недовольство миссис Стоун, вынужденной мириться с моими требованиями по отношению к мистеру Френсису. Я старалась не перегибать палку и не ссориться с этой дамой, что было нелегко: она весьма ревностно относилась к своему положению в этом доме. Поддержку мне оказывала мисс Райт, которую миссис Стоун в своё время тоже третировала и ревновала, в результате чего между ними возникла стойкая неприязнь.

В один из дней сэр Томас уехал и не сказал, когда вернётся. Мистер Стивен ушёл в деревню, и целый день там пропадал. Я подозреваю, что он искал себе приятелей и приключений. Поскольку самосозерцание и чтение не были его сильными сторонами. Тот день я, мисс Райт и мистер Френсис посвятили усиленным тренировкам. Результаты их приводили в отчаяние мистера Френсиса. Но я пыталась его успокоить, что было весьма трудно. Мистер Стивен явился под утро под хмельком и весьма помятый. Сэр Томас появился через неделю. Всё это время мистер Стивен изнывал от безделья: поездки в деревню он прекратил, развлекая себя прицельной стрельбой по собственноручно нарисованным мишеням и охотой на дроздов и белок. Мистер Френсис молчал, но я видела, что ему противно такое времяпровождение. Но он сосредоточился на своём скором самостоятельном хождении. Я тоже не говорила на эту тему. Отношения братьев – их личное дело.

Весьма скоро мистер Френсис стал делать успехи. Сначала он стоял по несколько раз в день с нашей помощью и без оной. Потом начал медленно ходить, тяжело опираясь на плечи мои и мисс Райт. Ну а ещё через несколько недель в один из своих выходных я съездила в Лондон и купила пару костылей и трость. Сэра Томаса как раз не было дома, а мистер Стивен был занят бутылкой виски. Потому никого не заинтересовала моя покупка, кроме слуг. Я не сомневалась, что мисс Райт рассказывает о наших успехах, и ожидала визита миссис Стоун с гневной тирадой. Она не замедлила явиться, полыхая красным лицом и праведным гневом.

– Мисс Рест, что вы себе позволяете? – в гневе вскричала она, ставя поднос с обедом на стол и указывая на костыли, которые я прислонила к кровати мистера Френсиса.

– Ничего из того, что противоречило бы предписанию врача, миссис Стоун.

– Когда доктор Пити приедет!..

– Когда доктор Пити приедет, он будет удовлетворён моей работой и удивлён тем шумом, что вы поднимаете вокруг неё.

– Вот именно – вашей работой! – Миссис Стоун выделила последнее слово. – Для вас это обычная рутинная работа! А для меня мистер Френсис…

– Не более чем живая игрушка, – сурово сказал мистер Френсис, въезжая на своём кресле в комнату. Сзади его толкала мисс Райт. На лице её было написано удовлетворение. Только с чем оно было связано, я не поняла: то ли она была довольна, присутствуя при скандале, то ли тем, что миссис Стоун получила прилюдную оплеуху от мистера Френсиса.

– Мистер Френсис, как вы можете! – вскричала миссис Стоун. Глаза её подозрительно заблестели.

– А разве не так? – Мистер Френсис подъехал к ней в упор. – И прекратите свои истерики! Если бы вы относились ко мне как к человеку, то знали бы, что ваши слёзы меня раздражают, что они противны мне. И ваш жалкий шантаж с помощью них уже давно вам не удаётся. Вы вытирали мне нос, кормили чуть не с ложки, хотя с руками у меня всё в порядке, постоянно торчали в моей комнате и у кресла, как будто я тяжело больной, – зачем? Я вас о том никогда не просил. Наоборот, я просил оставить меня в покое. Но вы настойчиво лезли со своей заботой, которая мне не нужна. А теперь смеете лить слёзы потому, что я вам прямо говорю то, на что всё время намекал, а вы предпочитали делать вид, что не понимаете. Теперь вы уже не отвертитесь, что недослышали или не поняли. Когда Стивен подхватил сифилис, вы игнорировали его. Почему? Тогда ему ваша забота была гораздо нужнее, чем мне.

– Это всё она! – Миссис Стоун с ненавистью посмотрела на меня. – Это из-за неё! Пока не было этой змеи, всё у нас было хорошо!

– Вы оглохли? – Мистер Френсис закричал и стукнул руками по подлокотникам кресла. – Это у вас было всё хорошо, – «У вас» он выделил, но миссис Стоун этого, похоже, не заметила. – Вам было хорошо. Вам удобно. Да, я нездоров. Но парализованным не был. Благодаря вам я сижу в этом кресле. Это вы виноваты, сделав из меня инвалида! Вы! Вы и отец! Мисс Рест делала же свою работу – ставит меня на ноги. И делает это очень хорошо. Если бы не вы, Мери, в приезде мисс Рест вообще не было бы надобности. Вы себе устроили лёгкую жизнь. За мой счёт. Вы успокаивали свою совесть тем, что своими ненужными хлопотами не давали мне жизни! Вы! Только вы!

Во время своей речи мистер Френсис начал подниматься в кресле. Я с тревогой следила за ним. Воодушевление и ярость, что придавали ему сил, могут закончиться весьма быстро. И тогда несколько дней работы пойдёт насмарку: вместо того, чтобы продолжать учиться ходить, надо будет давать ему время восстановить силы. Мисс Райт за креслом зорко следила за всеми телодвижениями мистера Френсиса, готовая подхватить его, если того оставят силы. В пылу перепалки миссис Стоун ничего не заметила. Она комкала в руках носовой платок, смахивая слёзы, и бросала на меня полные ненависти взгляды.

– Как вы можете, мистер Френсис, – причитала она. – Я же люблю вас как сына!

– Хорошо, что у вас нет сына, – прошипел мистер Френсис. – Иначе своей любовью вы и его усадили бы в инвалидное кресло. А теперь, – он тяжело опустился в кресло. – Пошли вон от сюда все! Я хочу быть один. Вон от сюда!

Я спокойно оглядела кресло, комнату, не нашла ничего, обо что мистер Френсис смог бы пораниться, и вышла вслед за мисс Райт. Прикрывая дверь, я слышала громкий крик мистера Френсиса:

– А ты что стоишь? Убирайся! – Затем о дверь ударилось что-то тяжёлое. Она тут же распахнулась, и миссис Стоун с красными пятнами на лице выскочила из неё. Пока она захлопывала дверь, я увидела тяжёлый том басен Эзопа, валявшийся на пороге.