– Откуда ты знаешь?
– Как ты сказал, мои шпионы не зря получают деньги. К тому же об этом мне донёс один из его учеников.
– Кто же этот предатель?
– Почему же он предатель? У каждого на этой земле своя миссия. Не только у этого Иешуа.
– И у тебя?
– И у меня. Думаешь, я не знаю, как ты и твои солдаты ненавидите Иудею? С какой радостью вы выбили бы из моего народа все до последнего гроша и выбросили в пустыню? Думаешь, слова этого Иешуа о Боге, истине и любви к ближнему не нашли отклика в моём сердце? Но представь, если он будет жить, толпы людей будут ходить за ним стадом. А кто будет работать, и отдавать вам налоги, которых кесарь вовсе не отменял? Кто будет приносить жертвы в нашем Храме, чтобы Бог не прогневался на нас ещё больше? Я не хочу видеть резню на улицах Ершалаима, я не хочу, чтобы Рим поглотил Иудею, как он это сделал с другими покорёнными странами. Смерть Иешуа объединит иудеев…
– Против нас? – вставил Пилат, грозно хмуря брови. – Я понимаю твою мысль, и мне она не нравится.
– Нет, не против вас, а вместе с вами. Иудея будет Иудеей в составе Рима, а не его служанкой, рабой. Ты же докажешь, что этот Иешуа – не есть твоя марионетка, что его появление – не есть твой коварный план.
– Хоть твои слова и противны моей душе, но ты прав. Однако, если я буду вынужден, я поступлю так, как скажут жители Иерусалима. Закон есть закон. И, согласно римскому праву, этот человек ничего противозаконного не сделал. Пока не стал возмущать народ против Рима и посягать на трон императора. Это ваши дела. И решать их вам, вашему народу.
Иосиф Каиафа наклонил голову и повернулся, чтобы уходить.
– Так всё же, кто тот человек, который сказал тебе, где завтра следует искать Иисуса? И что он получил за это?
– Ты хочешь это знать?
– Да, я хочу знать имя того, кого будут проклинать больше меня.
– Что ж. Это любимый ученик Иешуа, самый пылкий и верный его последователь. Зовут его Иегуда Симеон Ушгуриуд. Получил он тридцать тетрадрахм, чтобы помочь жене своей, Мариам, и сестре её, Марфе. А также чтобы раздать милостыню от имени Иешуа. По крайней мере, это его слова. И он вовсе не предатель. Он разделяет мои мысли и радеет желанием спасти свою страну.
– Ты хорошо промыл ему мозги.
– Он патриот. Мне это было без надобности.
Пилат помолчал, потирая лоб.
– Иуда… Да, жаль мне его. С завтрашнего дня он будет проклят не только на земле, но и на небе. И это всё из-за тридцати серебряных монет? Паршивый раб стоит пятьдесят.
– Как я сказал, у каждого на этой земле своя миссия.
Он поклонился и медленно и с достоинством вышел.
Пилат походил ещё некоторое время по колоннаде. Наконец, он обратился к стоящему у дверей воину:
– Позови мне начальника стражи.
Солдат стукнул копьём в пол и вышел передать распоряжение префекта.
Когда начальник стражи пришёл, префект сидел на своём месте и просматривал свитки с записями своего разговора со шпионом.
– Сегодня ты получишь приказ об аресте Иисуса из Галилеи, называемого Спасителем. Завтра вечером ты пойдёшь к Иуде Сикариоту. Адрес тебе даст Иосиф Каиафа или его тесть, Ана. Оба едины в своей ненависти, – пробормотал он. – Иуда тебе покажет, куда следовать, чтобы произвести арест.
– Сколько для этого ареста взять людей и куда после поместить арестованного? – безразлично спросил начальник стражи.
– Вместе с Иисусом будет человек десять. Возьми один отряд. Если Каиафа захочет тебя сопровождать и сам произвести арест, не препятствуй ему. Приведёшь арестованного потом туда, куда тебе скажет Каиафа. Нет. Приведёшь его ко мне. Дело об оскорблении кесаря должно рассматриваться римским судом. Если это оскорбление было. Ведь так просто перетолковать слова к своей пользе. А я должен знать правду. Иди.
Начальник стражи вышел.
Новый день не принёс облегчения от жары, стоявшей уже около месяца. Духота делала людей злыми и лишала способности трезво мыслить. Ожесточение заставляло искать виновных в их бедах. Тайные нашёптывания шпионов священников и вовсе сбивали с толку. Пришествие, как считалось, царя Иудейского, не принесло облегчения иудеям. Римский префект никуда не делся, а римская власть всё ещё требовала отдавать себе налоги. Науськанные саддукеями люди роптали. И когда ближе к вечеру стало известно, что Иуда привёл стражников к Иисусу, и его арестовали, город заволновался. Ещё недавно встречавший своего, как казалось спасителя, триумфом и выстилавший перед его ослом дорогу пальмовыми ветвями, теперь город насупился, насторожился и, похоже, сожалел о своей поспешной радости: ведь если он так велик и могуществен, почему он не призвал своего отца – Бога, – чтобы ареста не случилось? Почему не освободил Иудею, народ Израиля от римского владычества? Почему не сел на престол Ирода?
Несмотря на приказ Пилата, Иосиф Каиафа настоял, чтобы Иисуса отвели сначала к Эльханану, его тестю. Эльханан ни во что вмешиваться не хотел. Он единственно хотел окончания всего этого, поскольку с появлением Иисуса почтения к священникам стало меньше, недовольных больше, а в храмовую сокровищницу поступало все меньше и меньше сиклей. Созванные в спешном порядке люди должны были присутствовать при его разговоре с Иисусом, чтобы видеть триумф священников и жалкое поражение бывшего кумира, чтобы стройный крик о приговоре дошёл до префекта, и он принял решение о казни мешавшего им выскочки, какими бы словами этот выскочка ни прикрывался.
Увидев Иисуса, некоторые члены Синедриона, столь поспешно вызванные на закате дня, начали роптать и возмущаться.
– Почему мы созваны после захода солнца? Почему среди нас этот человек? Мы должны судить его? Но это не суд, а судилище! Как мы сможем смотреть в глаза нашему народу, если будем выносить приговор сейчас и здесь, словно воры в ночи? Ведь сейчас тут даже не все собрались! Этот суд незаконен!
– Наш народ на улицах нашего великого города выражает сейчас совсем иные желания. Он требует казни мошенника и самозванца! – сказал второй.
– Пусть он мошенник, пусть самозванец, но он имеет право на честный суд, при свете дня и полном собрании всего Сангедрина! Потомки осудят нас за это! Мы будем прокляты в их глазах!
– Прекратите перепалку! – встрял третий. – Сейчас и здесь мы собрались не для того, чтобы рассуждать о нашем месте в истории! А для того, чтобы произвести суд и вынести приговор тому, кто посмел издеваться над нашими обычаями, нарушал правила, данные нам нашим великим предком Моше, которые подтвердили мудрый Соломон и великий Давид! Мы здесь, чтобы осудить того, кто посмел оскорбить нашего Бога! Кто посмел называть себя богом себя! Да и велика ли разница, наступил ли заход солнца уже или нет? Вездесущий Бог наш видит и при тьме ночи в наших сердцах! И Он знает, что мы действуем во имя Его!
Мало помалу пылкие речи сторонников Иосифа Каиафы утихомирили кричавших и заставили замолчать совестливых.
– Ответь мне, – обратился Эльханан к Иисусу. – Чему ты учишь людей? Чему учат твои ученики? Почему ты называешь себя Богом и Божьим сыном? Ты разве не знаешь, что Бог у нас один, и мы следуем тем писаниям, которые дал нам праотец наш, Моше, получив их от Него? Это мы учим людей соблюдать божьи заповеди, а не ты – сын простого плотника, нигде и ни чему не учёный!
– Если бы вы были дети Божьи, то делали бы Божьи дела, – отвечал Иисус. – А не искали причин очернить и убить меня. Если бы вы были дети Божьи, вы бы услышали мои слова, приняли бы и полюбили меня. Вы соблюдаете закон Моше, забыв его дух. Вы следуете букве в любой его мелочи, забывая, что Богу нужны не обряды, а душа ваша. Не я пришёл к вам. Бог, отец мой, меня направил. Вы не понимаете моих слов, потому что не хотите их слышать. Сейчас в вас говорит не Бог, а бес. Если бы вы раскрыли сердца ваши моим словам, то вам и смерть была бы не страшна. Поскольку смерти нет. Есть только вечная жизнь.
– Ты хочешь сказать, – вскричал Эльханан. – что и Авраам, и Давид, и Илия, и прочие пророки не умерли? Что они живы? И после этого ты говоришь, что бес в нас? Да ты сам Мастема! «Кто уверует в меня, тот спасётся», – это твои слова! Кем ты себя возомнил? Может, ты скажешь, что ты и есть сам Бог?
– Нет, Эльханан, я сын Божий и сын Человеческий. И я сам ничего не говорю. Бог говорит с вами через меня. Я никогда не таился, я всегда говорил с людьми открыто, как сейчас с вами. И почему вы спрашиваете меня? Спросите людей, с которыми я говорил. Их открытые души приняли мои слова. Они поняли, что я им говорил.
Тут один из священников, стоявших ближе всех прочих к Иисусу, с размаху ударил его по лицу.
– Как смеешь ты, плотников сын, так разговаривать с первосвященником? Смири свою гордыню перед служителями Господа!
Иисус кротко улыбнулся, приложив к покрасневшей щеке руку.
– Загляни в свое сердце и скажи, что я не прав, – произнес он. – Если я не прав, докажи мне. А если я прав, то почему ты меня ударил?
Священники заволновались, заговорили все разом. Эльханан поднял руку, призывая к тишине.
– Ведите его к Иосифу Каиафе, – приказал он. – Только сначала его надлежит связать. Пусть наш народ видит, что мы стоим на страже нашего Бога! Что ни один лжец не уйдёт от нашего суда!
Слуги кинулись к Иисусу с верёвками и вывели его, связанного.
– Ведите его в Сангедрин! Туда же приведите свидетелей его вины. Он слишком ловок, его слова слишком запутанны. Тут нужны мудрые священники, которые поймут его лукавство.
Стража, подхватив Иисуса, вместе с толпой направилась к Сангедрину, на Храмовую гору. Слуги были посланы за остальными членами Синедриона, чтобы те присутствовали на суде. Перед зданием толпа собралась ещё больше, чем та, что сопровождала Иисуса на всём протяжении его пути к Эльханану. Внутри помещения собирались все священники Иерусалима, настроенные приговорить его, чего бы это ни стоило. Подговорённые лжесвидетели находились тут же, скрываясь за спинами соплеменников.
– Вот, уважаемые, перед вами стоит Иешуа, называемый многими заблудшими душами Мешиахом, – обратился Каиафа к священникам, стоявшим вокруг Иисуса. – Мы все знаем его вину. Однако требуется для вынесения приговора озвучить обвинения, предъявляемые ему, вызвать свидетелей и вынести приговор. Призовите свидетелей его слов.
