– Ура! – еще раз закричал он и, вдруг смолкнув, обвел нас бешеным взглядом. – И что мне на это отвечают мои молодцы, ваши отцы и старшие братья?
– Ура! – закричали ребята, прыгая через парты и набрасываясь друг на друга.
Мы с Димкой молчали. Капитан подошел к нам и, запыхавшись, сказал мне:
– Тренироваться надо. Будешь тренироваться – получится.
– Петя, перестань! – крикнула учительница.
– Все-все, я устал, я ухожу. – Капитан направился к двери. – Атака закончена, враг разбит. Молодцы, ребята!
– Ура! – еще раз прокричало несколько голосов.
Когда урок кончился, мы с Димкой пошли в нашу землянку.
– Ты не обращай внимания, – сказал Димка.
– Ян так не обращаю. Дурак он.
– Ясно, дурак, – согласился Димка.
– Слушай, Димка, а пойдем сейчас к нему и скажем: «Ты не капитан, а дурак».
Димка промолчал.
– Пойдем, Димка! Ничего он нам не сделает.
– Не надо, – сказал Димка. – Он еще обидится и не пойдет больше на фронт. Пусть идет – может, фашиста убьет. А война кончится, ему и без нас скажут, что он дурак.
– А если не скажут?
– Ну, что ты! Еще как скажут! Вот увидишь, после войны дуракам никакого житья не будет.
– А что с ними можно сделать? – спросил я.
– Не знаю, – сказал Димка. – Наверно, учиться заставят. После войны знаешь, как все будет?
– Как?
– Ну, как? – Димка замялся. – Войны не будет, – сказал потом он. – Вот так.
Через несколько дней первый класс у нас с Димкой закончился, а война все еще шла. Это был май 1944 года.
<1966>
В общем вагоне
Давно, очень давно Волков не ездил в общем вагоне, а тут пришлось. Это было время летнего пассажирского наводнения, и поезда, как волны, один за другим шли к дальним западным и восточным берегам, с шумом сшибаясь на вокзалах и каким-то чудом все же расходясь по сторонам. Волков прошел в последний вагон и стал проталкиваться среди ног и спин. Сесть было негде: всюду люди и узлы, и узлы походили на людей, а люди на узлы – те и другие двигались, толкались и искали свободное место. Волков встал у самого выхода из последнего купе и снял пиджак.
Духота в вагоне стояла невыносимая. Люди быстро вспотели и теперь пылали, словно костры, разожженные друг возле друга. Капли пота на их лицах сверкали, как искры, – казалось, вот-вот они затрещат, разлетаясь по сторонам, но в самый последний момент люди торопливо гасили их платками. Поезд уже должен был двинуться, но почему-то все стоял и стоял.
Прямо перед Волковым на скамье сидели две девушки лет по 17–18 и мужик в соломенной шляпе. Четвертое место было занято странного вида остроконечным узлом, родство которого с мужиком даже не надо было доказывать, – восседал как его родной сын. Волкова этот узел раздражал. Только потому, что его принесли раньше, он занял место, а человек должен стоять на ногах.
– Папаша, – не вытерпел наконец Волков, – а узел-то можно бы убрать, а?
– А там водка, – сказал мужик.
– Ну и что?
– А ничего. Оно, конечно, можно и водку под лавку засунуть. Вот ты и сядешь.
– Спасибо, – буркнул Волков.
Только он сел, поезд тронулся. По вагону сразу же прошелся ветерок, и люди зашевелились, задышали, стали приглядываться друг к другу. В ожидании время остается как бы всего лишь с одной часовой стрелкой: оно утомительно и неторопливо. Но вот ожидание кончилось, минутная стрелка снова пошла по кругу, и люди сразу стали другими, словно в них тоже заработали какие-то важные части, которые были выключены. Мужик рядом с Волковым вдруг о чем-то забеспокоился и заерзал на своем месте, посматривая то в одну, то в другую сторону. Потом он повернулся к Волкову.
– Далеко едешь?
– Нет.
– Это, смотря, как рассматривать, – философски заметил мужик, – а то можно сказать, что и до Москвы недалеко.
– Можно, – согласился с ним Волков, – но я до Москвы не доеду, я утром сойду.
Мужик кивнул головой, но не успокоился. О чем-то размышляя, он еще раз кивнул и после этого спросил:
– Это какая же остановка у нас утром будет?
– Комарове.
– Комарово, – мужик обрадовался. – Вот как. Так бы сразу и сказал, что Комарово.
– Они вот тоже в Комарово вылезать будут, – он показал рукой на девушек. – У меня там дружок до войны жил, Ванька Андриянов. Может, знаешь такого?
– Нет, не знаю, – сказал Волков. – Я там еще не был.
– Значит, в первый раз. Посмотри, посмотри. А я в Комарово был. Давно был, до войны еще. Мы там с Ванькой Андрияновым на бухгалтерских курсах вместе учились. А ты-то туда в гости едешь?
– Нет, не в гости. В командировку.
– А-а-а, ишь ты.
Видно, перед поездом мужик выпил и теперь мог беседовать хоть со всем вагоном. То и дело он засовывал ногу под скамью и передвигал там свой узел. Вид при этом у него был сосредоточенный и внимательный. Потом он ставил ногу на место и начинал крутить головой, словно проверяя, все ли в ней хорошо. По всему было видно, что мужик страдает, а страдать он, конечно, не хотел. Поэтому, решившись, он осторожно подтолкнул Волкова локтем, и когда тот обернулся, зашептал, показывая пальцем под скамью:
– Ав сумке-то водка.
– Да-да, – сказал Волков, не зная, что на это надо отвечать.
– Давай, – предложил мужик, сладко прищурившись.
