62. Стопы твои, поправшие в бою
Гордыню необузданных злодеев,
Я первенство за ними признаю:
Придите, благо высшее содеяв!
Ударь, рука, привычная к копью,
Во славу храма в царстве иудеев —
За беженку да совершится месть!
Где жалость есть, там справедливость есть.
63. К тебе великодушно Провиденье:
Ты можешь все, чего желаешь ты!
И если вырвешь ты в святом раденье
Державу из-под дядиной пяты,
Тебе ее отдам я во владенье!
А для спасенья бедной сироты
С лихвой и десяти героев хватит —
Дамаск, узнав о том, мой бунт подхватит!
64. Сам посуди: старинный друг отца
Стеречь поставлен дверцу потайную,
Ведущую в парадный зал дворца.
Мы ночью к цели подойдем вплотную.
Он мне шепнуть успел два-три словца:
„Я видел рыцарей броню стальную,
И, ей-же-ей, любой из них таков,
Что не уступит сотне смельчаков!“»
65. Умолкнув, ждет ответа дочь Венеры,
На полководца щурится тайком:
Он верит ей, но до известной меры,
Он с хитростью язычников знаком:
В чьем сердце веры нет, тому нет веры,
Но, в горе соучаствуя людском,
Он безутешную дослушал повесть,
Как требует возвышенная совесть.
66. Был у вождя еще один резон,
Не чуждый воинским соображеньям:
Оставленный в Дамаске гарнизон
Мог пригодиться будущим сраженьям.
Не жалости одной уступит он:
Армида помогла бы снаряженьем,
Войсками и бесчисленной казной,
Пойди халиф на христиан войной.
67. В сомненье тяжким предаваясь думам,
Он от земли не поднимает глаз.
Морщину разглядев на лбу угрюмом,
Плутовка ждет, что скажет он сейчас?
Вдруг вырывается с тревожным шумом
Вздох из ее груди: «Ужель отказ?»
Увы, отвергнут план ее бесовский,
Но герцог ласков с нею по-отцовски:
68. «Когда бы в нашей искренней борьбе
Мы о Господнем Гробе не радели,
Я внял бы, девушка, твоей мольбе,
Не на словах сочувствуя – на деле!
Но ежели я помогу тебе
И отвлекусь от штурма цитадели,
От Божьих битв, бушующих кругом,
Я отдалю победу над врагом.
69. Тому порукой рыцарское слово:
Как только выиграем мы войну,
Освободив от притесненья злого
Священный град, томящийся в плену,
Я блеск великолепия былого
И землю прадедов тебе верну,
Но ради жалости в походе долгом
Церковным не пренебрегу я долгом!»
70. Безвыходной охвачена тоской,
Потупясь, слушала его Армида
И подняла глаза: «За грех какой
Мне тяжкая наносится обида?
Кому еще в обители мирской
Столь горькая дарована планида?
Свое сменил ты, Готфрид, естество,
Не изменив удела моего!
71. Не пожалел ты о моей пропаже,
И для меня надежда умерла.
Чем я смягчу тирана, если даже
Тебя смягчить мольбами не смогла?
Суровой веры ты стоишь на страже —
От неба не ждала я столько зла.
Пока от Божьих кар мы погибаем,
Ты – кроткий, милосердный – несгибаем!
72. Нет, я во всем виню одну Судьбу,
А не тебя, мой рыцарь благородный:
Судьба, убив несчастную рабу,
Поступок совершит богоугодный!
Родители мои лежат в гробу,
Но что тебе до боли безысходной!
Добей меня, страдания умножь —
Я пленница, идущая под нож!
