И говорит с напыщенным величьем:
«Падет к ногам твоим измаилит,
Попросишь – втрое помощь увеличим!»
Взглянула – и небесный свет разлит
Над слезной дымкой по щекам девичьим:
Влюбленный луч, заботлив, золотист,
К заплаканным щекам поднес батист:
85. «Спасибо, братья, за добросердечье,
Поддержки не бывает горячей,
Вас будет славить племя человечье!» —
Слова ее журчали, как ручей,
И жестов бессловесных красноречье
Затмило пафос пламенных речей.
Армида с ролью справилась неплохо —
Глупцы не заподозрили подвоха.
86. Везеньем редкостным ободрена,
Коварный замысел Архизлодея
Осуществить торопится она:
Ничем, по сути дела, не владея,
Красой добиться большего должна,
Чем колдовством Цирцея и Медея,
Волшебным убаюкать голоском
Толпу, идущую за ней гуськом.
87. Наукой обольщения могучей
Вольно колдунье завлекать сердца,
В запасе у нее на каждый случай
Иное выражение лица:
То смотрит исподлобья туча тучей,
То шутит и смеется без конца.
Разгорячившихся удержит в шорах,
Ленивым не дает забыть о шпорах.
88. И ежели какой-нибудь простак
Взбрыкнет, любовную срывая сбрую,
Ему колдунья улыбнется так,
Что упряжь он возьмет себе вторую
И в предвкушенье ласковых атак
Прошепчет: «Я чертовку очарую!»
Растает неуверенности лед,
Надежда в облака стремит полет!
89. Иное дело, если волокита
Летит, как парусник на всех ветрах.
Такому, оглядев его сердито,
Она внушит подобострастный страх,
Но даже в нем надежда не убита:
На жалость уповает вертопрах,
Захваченный счастливою погоней, —
Чем холодней она, тем он влюбленней!
90. То вдруг от шумных сборищ вдалеке
Стоит и, кажется, сейчас заплачет,
Но ни одной слезинки на щеке —
Притворным горем рыцарей дурачит!
А рядом плачет войско и в реке
Соленой жалостные слезы прячет:
Там наконечники смертельных стрел
Закаливает ветреный пострел.
91. То неожиданно развеселится,
От пылкого вниманья без ума.
Надеждой снова озарились лица,
Вокруг живые речи, кутерьма,
А прежние страданья – небылица!
Сквозь толщу туч, которую сама
Она в сердцах поклонников сгустила,
Ее глаза горят, как два светила!
92. Воркует хохотунья посреди
Безумцев, от двойного счастья пьяных,
И душу вырывает из груди
У тех, кто, корчась в муках постоянных,
От ревности умрет, того гляди.
Амур не слышит воплей покаянных:
Любовь расщедрилась на желчь и мед —
Не хворью, так лекарствами доймет!
93. Не знают, плакать им или смеяться,
Поклонники меж пламенем и льдом,
На что им уповать, чего бояться?
Спектакль своим проходит чередом.
Так дергают за ниточки паяца,
На пытку сетует он со стыдом
И слышит в завереньях бесконечных:
«Я не искушена в делах сердечных!»
94. Скрывая стужу в сердце и очах,
Замрет плутовка, опустив ресницы.
Любой бы сад от холода зачах,
Но щеки девы ярче багряницы.
Так иней загорается в лучах
Новорожденной розовой денницы,
Армида равнодушна к похвалам —
Стыдлива, но с презреньем пополам!
95. Поклонника любовных песнопений
То избегает, то зовет она,
