Махно II. Пропавшая выставка

– Меня это устраивает. Как говорит Жванецкий, «Лучше маленький доллар, чем большое спасибо». – сказал я, и мы дружно рассмеялись.

После чего перешли к обсуждению деталей предстоящего мероприятия.

ЛЕНИНГРАД

Ленинградский рок и прочий андеграунд

1983 год

I

Тем временем наши барышни создавали домашний уют, вернее Агата Николаевна занималась этим. Оказалось, что она изучала Фэн-шуй, (на тот момент наимоднейшее веяние), и была ярым адептом этого учения. У нас в квартирах появились колокольчики, статуэтки жаб, кровать переместилась в другой угол комнаты, и вообще, мебель в квартирах, совершала пируэты, позволяющие «…улучшить общий фон жизни и привлечь в дом удачу и благополучие…». Мы с Владимиром Леонтьевичем, спокойно относились к этим нововведениям в нашей жизни, тем более, что они ни коим образом нам не мешали.

Через пару месяцев Агафья закончила преображение жилища, и предложила поехать в Ленинград, что бы перевезти Елизавету Карповну, и спустя два дня, мы звонили в дверь её квартиры, на улице Чехова.

Владимир Леонтьевич изъявил желание побывать в Ленинграде, чем несказанно обрадовал свою тётку, с которой он не видался с пятьдесят третьего года. Дело в том, что после амнистии, Махно был в Ленинграде только один раз проездом, что бы забрать Агафью. По условиям освобождения, он не мог проживать в Ленинграде, как и в ряде других городов Советского Союза.

Елизавета Карповна время даром не теряла, и всё, что ей было необходимо, уже собрала, а то, что не собиралась брать с собой, раздала соседям. Эта оперативность обрадовала всех, поскольку Агата спланировала обширную программу экскурсий по Ленинграду и лишнее время, намеревалась провести с пользой для дела.

– Наверное, мне необходимо заняться продажей квартиры и мебели? – спросил я.

– Нет, Никитушка, – ласково сказала бабушка Лиза,

– Мы подумали, и решили, что квартиру, и всё, что в ней находится, я подарю тебе. И не спорь, мы посовещались в семейном кругу, и пришли к заключению о том, что ты для нас не чужой. Ты член нашей семьи, и эта квартира по праву должна принадлежать тебе. – твердо произнесла она.

Признаюсь, это немного удивило меня, но в душе, я был польщен тем, что эти люди, считают меня членом своей семьи.

На следующий день, старшая часть семьи отправилась на экскурсии по Ленинграду, а я поехал к Лёхе, нам было, что обсудить.

Лёша больше не приставал к гостям Ленинграда, с предложением запечатлеть свой образ на фоне «Медного всадника». Благодаря многочисленным связям, появившимся у него в результате «теневой» деятельности, в сфере валютных операций, он смог получить должность начальника сервисного центра завода «ЛОМО». Находился этот центр на Невском проспекте, в доме № 20. В послевоенные годы этот адрес был хорошо известен многим фотографам. Здесь располагалась лаборатория, знаменитого Ленинградского оптико-механического объединения. Кроме ремонта фотоаппаратуры, была и фотолаборатория по проявке пленок и печати фотографий. Благодаря, всё, тем же связям, Лёха добился того, что фотографы, работающие в службе быта Центрального и Адмиралтейского районов, обязаны были сдавать фото пленки в лабораторию сервисного центра «ЛОМО». Таким образом, Алексей стал фактически монополистом в этой сфере. Да и для фотографов это было выгодно, во-первых они не отвлекались на проявку пленки и печать фото, а во-вторых, качество фотографий намного улучшилось. Улучшилось и официальное благосостояние Лёхи, и он смог купить себе кооперативную квартиру в Сестрорецке.

На втором этаже сервисного центра, у Алексея был свой кабинет с секретаршей. Когда я вошел в кабинет, Лёха, с умным видом разглядывал журнал «Фото», но увидав меня, подпрыгнул от радости, и кинулся обниматься. Затем, он достал початую бутылку коньяка, тарелочку с лимоном и шоколадку. Выпив по рюмашке, я предложил прогуляться, и заодно поболтать за обедом. Лёха понял, что разговор будет серьёзным, и не став спорить, накинул пиджак и направился к выходу, на ходу бросив секретарше,

– Меня сегодня уже не будет. -

На улице он в нерешительности остановился, но, буквально, через секунду принял какое-то решение, и уверенно сказал,

– Как говорят «шестидесятники»: «Вышли мы все из «Сайгона», давай, Никита, для начала промочим горло коньячком в «Сайгоне» и закусим бутербродиками с копченой осетринкой, а там видно будет. -

И мы направились по «Бродвею», именно так в 60-70-х годах назывался этот участок Невского проспекта, заканчивающийся «Перекрестком трех проспектов»: Литейного, Владимировского и Невского, где расположилась агломерация важных для городской молодежи заведений, в том числе и кафе «Сайгон», получившее свое название с лёгкой руки постового милиционера, который сделал замечание двум барышням, курившим в кафе: « Не стыдно вам? Накурили, как в Сайгоне» (может быть, это просто байка), но с тех пор это название прилипло к этому заведению.

У входа в «Сайгон», вдоль знаменитой «стеночки», прогуливались и бородатые семидесятники, и их наследники, «восьмидерасты», поколение хипарей с фенечками, и «хайрасты» с «ирокезами». Вход в кафе был, прямо с угла Невского проспекта. Сразу, при входе, был довольно большой подиум, где размещался бар. Это была наиболее аристократическая часть. Здесь продавали коньяк и дорогие бутерброды с черной и красной икрой, а так же с осетровым и кетовым балыками. Дальше, несколькими ступеньками ниже, располагалась длинная барная стойка с кофе машинами «Balaton», которых было не меньше десятка, и к ним тянулись длинные «хвосты» очередей. Мы взяли четыре по сто молдавского коньяка «Белый аист», бутерброды в ассортименте, тарелку с лимонами, и расположились у окна. Лёха, каким-то образом, моментально, принёс две чашки двойного эспрессо, и, выпив по первому «шоту» коньяка, мы погрузились в обсуждение насущных дел.

Не вдаваясь в подробности, я рассказал Алексею, что имеется «не учтенная» партия предметов живописи и графики, но реализация их на территории СССР, чревата, и может привести к непоправимым последствиям, которые, не минуемо, завершатся для нас, высшей мерой социальной защиты. Для успешного завершения мероприятия, по реализации «неучтенки», необходим канал сбыта этой продукции «за бугор». Лёха поинтересовался объемами, а когда узнал, даже присвистнул, чем привлек внимание посетителей бара.

– Вечно ты подкидываешь нереальные задачки, которые решать приходится мне, – ворчливо проговорил «Школьник», но, тут же, хитро улыбнулся, и поинтересовался,

– А каков будет мой процент со сделки? -

– Значит, ты уже согласен? – рассмеялся я –

– Договоримся. -

– Какой идиот откажется от такого гешефта? Но, признаюсь честно, я реально не представляю с чего начать. Все, имеющиеся варианты, немного другой специфики. Здесь товар иного, более интеллектуального характера. Сколько времени у меня есть? – спросил он.

– Как сказал бы товарищ Саахов, из «Кавказской пленницы», «…Нет, нет, торопиться не надо, понимаешь…». Лёша, время работает на нас. Это перспектива нашего будущего. Здесь нельзя ошибиться. Нужно всё правильно рассчитать, и действовать наверняка. – подытожил я сложившуюся ситуацию.

II

– Какие у нас перспективы на сегодня? – поинтересовался Алексей.

– До следующего понедельника, я совершенно свободен. – отшутился я.

– Тогда на мое усмотрение. – сказал Лёша,

– Сегодня пятница, и у нас намечается культурная программа. Мы пойдем в Ленинградский рок-клуб, на улицу Рубинштейна, 13. Там с восемьдесят первого года выступает андеграунд ленинградского рока. Если нам повезет, то сможем услышать «Аквариум», «Алису» или «ДДТ». С некоторых пор, я стал фанатом русского рока, – воодушевленно заговорил Лёха,

– Но сначала, нам необходимо дойти «до определенной кондиции». – заметил он, и мы взяли еще по «соточке» коньячка и закуску, в виде всё тех же бутербродов.

– Кем ты стал? – удивился я.

– Да, фанатом, чего тут не понятно, поклонником, если тебе так удобнее, – пафосно начал Алексей,

– Я каждые выходные там зависаю, стараюсь не пропустить ни одного концерта. Довольно модное место, билеты на концерт, достать практически не возможно. С рук билет «пятерку» стоит. Скажу тебе по секрету, у меня туда свободный вход. – гордо сказал он.

По пути на Рубинштейна, мы увидели картину, как менты забирали с Невского проспекта молодежь, только потому, что они были в рваных джинсах и с фенечками на запястьях рук. Правда были там и панки с «ирокезами» и с серьгами в ушах, что в то время считалось явным вызовом обществу.

Улица Рубинштейна, тех времен не была еще, главной «пьяной» улицей города, но кафе и бары, там уже присутствовали. Возле некоторых из них кучковались молодые люди, по «прикиду», явно собирающиеся на концерт в рок-клуб. Лёха периодически здоровался с парнями, и между делом рассказывал, «Who is Who».

– А вот, смотри, это Эдмунд Шклярский, лидер «Пикника», он участвовал в самом первом концерте рок-клуба, позже признался журналистам, что испытал, от выступления на сцене, настоящий оргазм. – без умолку «трещал» «Школьник».

По прошествии многих лет, я с благодарностью к Лёхе, вспоминаю этот вечер. Тогда, я смог познакомиться с легендами нашего отечественного рока.

Зал был забит до отказа. На сцене появился Майк Науменко, очень интеллигентный человек. Для меня остается настоящей загадкой, как он затесался в рокеры. Этим вечером Майк исполнял роль конферансье. Он без обиняков выкрикнул в зал,

– На сцену выплывают рыбки из «Аквариума», – публика взревела, а на сцене появились музыканты, во главе с Борей Гребенщиковым, который всегда отличался хорошими манерами поведения, и был высоко порядочным человеком. Но не сегодня. Они решили представить публике, свою композицию, которая принесла им гран-при на рок-фестивале в Тбилиси.

В финале их композиции, флейтист Дюша Романов начал плеваться из флейты, во все стороны, в том числе и на публику, а виолончелист Сева Гаккель стал перепиливать своим смычком, лидера группы Борю Гребенщикова, который, (в свою очередь), кувыркался на сцене с чужой гитарой и в бороде, выкрашенной в зелёный цвет. Публика неистовствовала, и не хотела отпускать музыкантов со сцены но «Аквариуму» всё-же пришлось покинуть её.

А, появившийся на сцене Майкл, с присущим ему чувством такта, непринужденно объявил, что сейчас выступит молодая, но весьма прогрессивная группа «Младшие братья», и попросил зал, встретить их со всей рокерской теплотой. Зал взорвался рёвом, свистом, топотом ног, и прочими овациями.

– Они безбашенные типы. – попытался объяснить Лёха, перекрикивая всплеск восторга публики.

Но поначалу ничего не предвещало его предсказания. Это продолжалось не долго. Музыканты, буквально, с каждым аккордом «повышали градус» накала. В какой-то момент солист группы на мгновение пропал за кулисами. Через мгновение там раздался какой-то шум, и на сцену, кубарем выкатился музыкант. В руках у него был огнетушитель, который от удара о сцену, (при падении солиста), сработал и из него начала извергаться пена, причем ее струя вылетала под сильным давлением, и её брызги, грязно-жёлтого цвета, стали заливать передние ряды, на которых размещалась приглашенная VIP публика. Там были работники министерства культуры, комсомольские деятели, и конечно, представители МВД и КГБ.

Но, как оказалось, это была только увертюра.

Дело в том, что вслед за «Младшими братьями» должны были выступать сверхэпатажные «Автоматические удовлетворители», которые для поднятия имиджа, придумали жёсткий план. Музыканты, во главе с Андрюхой «Свином» (Пановым), решили удивить зрителей. Они, подготовили два ведра экскрементов. Предполагалось, что на финальной песне участники группы включат вентилятор, и запах этого «добра» понесёт ветром в зал, для того, чтобы все могли в полной мере насладиться «силой русского панк-рока».

Однако, экскременты, при падении солиста «Младших братьев», были перевернуты, вентилятор включился автоматически, и ощущение было такое, что из огнетушителя вырывается струя дерьма.

Паника началась неимоверная. Дамы, в вечерних туалетах, от шока, падали в обморок, особо нежных мужчин, рвало прямо на соседей. В общем, концерт был сорван.

Скандал был грандиозный.

III

По окончании концерта, небольшая компания музыкантов, в которой, Леха был своим человеком, потому, что частенько спонсировал тусовки рокеров, направилась отметить этот «исторический» концерт. В нашей компании, душой которой был Борис Гребенщиков, были будущие монстры отечественного рока, такие как, Юра Шевчук, солист «ДДТ». Тогда-то, я и узнал, что означает аббревиатура «ДДТ». Оказывается, так называлось химическое вещество «Дихлордифенилтрихлорэтан», а в просторечье просто «Дуст», порошок для борьбы с тараканами. Мне кажется, Шевчук с тех пор почти не изменился. Он всегда был рубаха-парнем, и так же курил папиросы «Беломор-канал». Такие люди, я думаю, с возрастом и статусом, не меняются.

В тот вечер с нами был, и Виктор Цой, Он был довольно закрытый человек. Не замкнутый, а именно закрытый. Но при этом он неплохо умел тусить, и веселиться. Это уже позже, в восемьдесят восьмом году, когда ребята начали собирать стадионы, стало понятно, что «Кино» – это «глыба» отечественного рока, а до этого, многие воспринимали их просто как еще одну группу из рок-клуба.

Конечной целью нашего вояжа, было заведение, в простонародье именуемое «Очки», выйдя с концерта, туда мы и направили наши натренированные тела.

Шумно беседуя, мы двигались по Невскому проспекту. Прошагали мимо «Катькиного садика»,  места встречи геев, «Колыбели Великой Октябрьской революции», облюбованного ими еще с девятнадцатого века. Несмотря на поздний час, представители «голубого» Ленинграда дефилировали по дорожкам парка, узнавая друг друга благодаря особой системе тайных знаков.

"Катькин садик" – это еще и мир игр, где шахматисты, шашисты и доминошники, играли только на деньги. А вдоль ограды, напротив Александринки, в такси «шпилили» блатные, обыгрывая «краплеными стирами» заезжих лохов, после чего «каталы» провожали, облапошенных вахлаков шуточками, типа: «Денег нет – читай газету».

Проходя мимо крупнейшего ленинградского универмага № 1, больше известного, как «Гостиный двор». Четыре линии которого Невская, Садовая, Перинная и Зеркальная, образовывали единый огромный торговый комплекс, в котором всегда что-нибудь «выкидывали», Леха не громко мне сказал,

– Я недавно познакомился с директрисой «Гостинки», некоей Наталией, и если я её правильно понял, то при определенных условиях, я могу рассчитывать на «пригласительный» в «Голубую гостиную» -.

– Леха, ты меня пугаешь -, хохотнул я.

– Дурак, так называется зал в небольшом здании, во дворе универмага, в котором представлены все наименования товаров, естественно, в основном это дефицит. Туда попадают только дипломаты и прочая номенклатура, и то, только по специальным пропускам -, пояснил Алексей,

– А эта дама, пардон, слаба на передок. И о моих мужских достоинствах, ей кто-то уже успел шепнуть -, добавил он.

«Галера», была жерлом вулкана, вокруг которого, крутились фарцовщики, ломщики и воры. Лозунгом «центровых», стала фраза, не утратившая высшее метафорическое значение и сейчас: «Кто понял жизнь, работу бросил».

По пути, мы миновали еще одну «достопримечательность», это женский туалет на Думской, известное место встречи валютных проституток, которых тогда ещё не называли путанами. В этот поздний час, они продолжали нести свою не лёгкую трудовую вахту, дружелюбно улыбались и помахивали нам нежными ручками. Упирая изнутри язычок в свои намакияженные щёчки, они не двусмысленно показывали нам, на что они способны.

Угол перекрестка Невского и канала Грибоедова, с одной стороны являлся выходом из станции метро «Невский проспект», который был под открытой аркадой. Теплый воздух, выходящий из метро, создавал определенную атмосферу. Вследствие чего, на местном жаргоне, получил название «Климат», закрепившееся и до наших дней. Говорят, раньше тут можно было встретить Бродского или Довлатова. У них, практически, никогда не было денег, но валютчики, которые вряд ли их читали, угощали поэтов от души, особенно Довлатова, который был охоч до портвейна «777», или, как у нас называют «Три топора».

На перекрестке, мы свернули налево, по каналу Грибоедова, и не пройдя двадцати шагов, оказались у входа в огромное заведение, имеющее народное название «Очки». Данное название происходило, наверное, от того, что со стороны Невского проспекта, находился магазин с одноименным названием, да и в самом помещении, что-то напоминало очки. Было у этого кафе и другое название, «Конюшня», на мой взгляд, более подходящее, потому, что было поделено деревянными перегородками, отдаленно напоминавшими стойла для коней. Место было топовое, и всегда было заполнено посетителями. Вот в этом пристанище жаждущих веселья и развлечений, мы и расположились. Как потом выяснилось, основательно и надолго. Вино и песни лились рекой. Вскоре весь зал подпевал нашей компании. Как оказалось, публика, хотя и была разношерстная, но хорошо знала репертуар рок музыкантов. Эту знаменитую пирушку, наверное, не многие помнят, но те, кто помнит, подтвердят, что в эту ночь кафе так и не закрылось, а работало до самого утра.

На каком-то этапе, к нам присоединились представители ленинградского андеграунда, во главе с хозяином знаменитой галереи «АССА», Тимуром Новиковым, которого сопровождали его сподвижницы и постоянные модели скандальных показов и выставок Катя и Наташа. Новиков устроил у себя на квартире по улице Воинова, ныне Шпалерная, галерею стиляг и модников «АССА», в которой состоялись первые показы альтернативной моды и проходили репетиции «Нового театра», в котором, впоследствии играли музыканты группы «Кино», и пела начинающая, и ещё ни кому не известная певица Жанна Агузарова. Галерея занимала целый этаж здания, и досталась Новикову «на халяву». Дело в том, что дом поставили на капитальный ремонт, и всех жильцов расселили в другие дома. Но ремонт не состоялся, и Тимур «прихватизировал» весь этаж. Такие помещения в простонародии стали называть сквотами.

Так вот в это самое пространство, под названием сквот, или «флэт», как его называли хиппи, по настойчивому приглашению хозяина, и переместилась вся наша дружная компания, и наш праздник российского рока, продолжался.

В этом андеграундном пространстве было всё, что бы устроить целый рок концерт. Была сцена, аппаратура, световое оформление. Музыканты сменяли друг друга на сцене, как в калейдоскопе. Все старались выложиться по полной, без оглядки на представителей власти, которым здесь было не место.

IV

Со сцены хрипел, выплевывая куски гланд, Юра Шевчук, исполняя композицию «Они играют жесткий рок» (Монолог в Сайгоне).

Народ в сквоте, прибывал с каждым часом. Лёха, рассказывал о тех, кого знал,

– Это писаки, эссеист Костя Кузьминский, и поэт Олег Григорьев, у них тоже есть свой салон, только поэтический. А это художники Женя Юфит и Олег Котельников, у этих, флэт на улице Марата -, рассказывал Алексей, поражая своей осведомленностью.

Кого-то я запоминал, чьи-то имена просто в одно ухо залетали, в другое вылетали, поскольку, приходящих и уходящих было, как народу на демонстрации. У меня, от постоянной смены персонажей, уже начала кружиться голова.

В этот момент кто-то коснулся моего плеча.

– Привет -, прозвучал мелодичный женский голосок.

– Привет -, на автомате ответил я, и застыл от неожиданности.

Передо мной стояла Лика. Она засмеялась, и встряхнула своими шикарными волосами, цвета персидской хны, подстриженными под каре. Ее карие глаза, тонкие, сочно накрашенные темной помадой губы, прямой носик и немного вздернутые брови, как и при первой встрече, заворожили меня, и одурманили ароматом новомодных духов «MagieNoire».

Конечно, на её лице уже присутствовал тот, слегка заметный оттенок усталости и отрешённости, от бурной и насыщенной жизни, но тем не менее, она, как и раньше, была мила и привлекательна, и как раньше, её можно было спутать с Мирей Матье.

– Я соскучилась -, сказала она и без всякого перехода, страстно поцеловала меня в губы.

Я был немного обескуражен, но не подал вида, и попытался обнять ее за талию и притянуть к себе.

– «…Хо хо, парниша…» -, словами, из лексикона Эллочки «Людоедки» Щукиной, персонажа книги Ильфа и Петрова «Двенадцати стульев», проговорила она,

– Не торопи события, сначала мне надо обставить всё, как можно пристойнее. Я ведь здесь не одна, и к тому же я замужем за французским атташе по культуре -, уже шепотом проговорила она, немного удивив меня.

И действительно, она была здесь не одна. Их компания, выделяющаяся из общей картины своим снобизмом, была инопланетным элементом, этого карнавала андеграунда. Во главе компании выделялся высокий парень, с козлиной бородкой. На первый взгляд, мне показалось, что парень слишком флегматичный, но приглядевшись, я понял, в чем дело. Тип был под «кайфом», и созерцал на происходящее с высоты своего эйфорического полета. Я подошёл к Лёхе и спросил, знает ли он этого дылду, с козлиной бородой.

– Да, это Юра Циркуль. Кстати, Циркуль это его реальная фамилия, а не погоняло. Мерзкий, высокомерный тип, вечно под «кайфом" -, дал Лёха исчерпывающую характеристику этому бородачу.

В этот момент появилась Лика.

– Выходи на улицу через пять минут, я буду ждать тебя в машине -, не громко обронила она, проходя мимо меня.

Через пять минут, я вышел на улицу, и, увидев красную «шестёрку», сел в неё. Машина плавно тронулась с места, и мы покатили по вечернему Ленинграду. Да, да, уже по вечернему. Сутки пролетели как стрела, выпущенная Иваном-царевичем из сказки, про лягушку-царевну, почему-то подумалось мне. Лишь бы эта стрела не упала в болото, продолжил я, логический ряд, своих умозаключений. Видимо, сутки беспробудного пьянства и веселья, давали о себе знать. Но долго размышлять мне не пришлось, буквально через пять минут, мы свернули на Садовую улицу, и въехали во двор знакомого дома. Затем вошли в ближайшую парадную, и поднялись на первый этаж. Лика открыла дверь, в уже знакомую мне квартиру, обставленную просто, но со вкусом.

Не став бросаться в объятия друг друга прямо в прихожей, хотя, это было моим первым желанием, мы спокойно вошли в гостиную, и под классическую музыку, не торопясь стали освобождать друг друга от ненужной, в данной обстановке, одежды, любуясь и лаская друг дружку. Лика, эта совершеннейшая копия Мирей Матье, была прекрасна. Упругие сосочки, аккуратных грудей, «лисьими ушками» торчали в стороны, притягивая к себе, как магниты. Тонкая талия и сексуальные бедра, были безупречны. А место их слияния, украшало сердечко, коротко стриженых волос, что было необычно для того времени, и тоже являлось своеобразным андеграундом. Пройдя в ванную, мы приняли душ, где Анжелика, исполнила превосходную «увертюру» перед первым актом. Затем, уже в спальне, не спешно, но с чувством, толком, расстановкой, не экономя сил, и отпустив поводья безудержной страсти, мы предались плотским утехам, и отыграли первое отделение этого эротического спектакля, под бурные овации, звучавшие в моих ушах, с каждым тактом все сильнее взвинчивая темп, и достигнув максимума в момент апогея.

В антракте, на кухне, мы утолили жажду шампанским, а голод ананасом, который Лика изящно нарезала треугольными ломтиками. До кровати мы не дошли, поскольку, не преодолимое желание, заняться любовью на массивном, круглом обеденном столе, взяло верх над другими эротическими фантазиями. Оказалось, что стол не менее удобен, чем огромная кровать, и на нем можно исполнить массу сексуальных желаний. Анжелика была великолепна. Она исполняла свою партию, в этом любовном балете, под названием «Безумная страсть», как прима-балерина из «Мариинки». Апофеозом нашего «представления» стало нежнейшее соитие двух тел в бурном экстазе бесконечного танца ласк и поцелуев.

Нежнейший «французский поцелуй», сначала вернул меня в реальность из объятий Морфея, а затем отправил в небесную высь, и там разложил на атомы феерического наслаждения. Таким, весьма не тривиальным способом, Лика разбудила меня, и пожелала, доброго утра. В довершение всех удовольствий, напоила меня великолепным кофе, и приготовила воздушный омлет.

– Никита, чем ты на этот раз занимаешься в Ленинграде? -, решив удовлетворить свое женское любопытство, поинтересовалась она.

– Приехал оформить на себя кое-какую недвижимость, доставшуюся мне в наследство, и ещё, меня теперь зовут Наум Хартман -, коротко ответил я на ее вопрос.

– Ух ты. Ну и как, классно быть евреем? -, смеясь, спросила она.

– Еще не понял, я недавно стал иудеем, наверно заметила, что следы от циркумцизио, ещё свежи -, то же пошутил я, не собираясь продолжать разговор на эту тему,

– Что это мы все обо мне? Расскажи о себе -, попросил я.

– А что я? В том же году, когда мы познакомились, моя семья эмигрировала, и обосновались во Франции. Там я, удачно вышла замуж, за французского дворянина, по фамилии Селин. Теперь он атташе по культуре, при консульстве Франции в Ленинграде -, обыденно, как о самом себе разумеющемся, рассказала свою историю «Маркиза ангелов», как я назвал ее про себя,