– Болельщики. Не обращай внимания.
Размахнувшись во второй раз, Геракл метнул вторую сеть в зависшую в небе стаю. Завертевшись в воздухе, рыболовная снасть едва разминулась с птицами, которые с криками с криками понеслись в сторону.
– Птички, не бойтесь! – прокричал им Геракл снизу. – Я вас вкусно накормлю!
Ответные крики сверху звучали неразборчиво, но в интонациях ясно читалось, что воздушные массы предложение не оценили. Вздохнув, Иолай зигзагами побежал за новым снарядом.
– Геракл, ты что, косой?! – послышалось с закрытой трибуны.
– Косой! Косой! – внезапно послышалось гарканье сверху, отчего даже прячущиеся фанаты неуверенно выглянули из-под каменных козырьков. Некоторые поплатились за это здоровьем, другие – гордостью.
– Ой, Йол, так это ж попугайчики! – Закричал ловец птиц. – Тащи ещё сеть!
– Нет, я ей-Зевсу утоплюсь, – проворчал Иолай, разыскивая подходящие для ловли птиц сетки. – Какую?
– Вон ту, – указал вошедший в азарт Геракл.
– Вот эту? – переспросил шокированный племянник. – Но она же…
– Отойди! – отпихнул его дядя и, схватившись за край сети, стал раскручивать её, словно молот.
Иолай повалился на землю и закрыл голову руками, стараясь не думать, на чистое место ли он упал. Потому что то, что сейчас раскручивалось над ним, было куда опаснее. Сверху снова донеслось «Косой!», и Геракл, внеся поправку, запустил свой ловчий снаряд ввысь. Огромная рыболовная сеть расправилась за счёт балласта и двух лодок, ранее привязанных к ней, а сейчас вместе с ней поднявшихся в небо. Быстро вращаясь, квадрат влетел в самый центр стаи. За пару мгновений, остававшихся птицам на осознание происходящего, края сети понеслись вперёд, превращая всю сеть в огромный плетёный шар с бьющейся пернатой начинкой внутри. Углы сети сблизились друг с другом и сцепились в мёртвой хватке, навсегда соединив два балласта, крепившиеся к нижним углам, и две рыбацкие лодки, к которым сеть и была привязана. Крики пернатых перешли в безудержный панический галдёж, когда шар, захвативший большую часть стаи, рухнул в воду и камнем пошёл ко дну.
– Попал! Попааал! – заорали восторженные фанаты, спешно подбирая из имеющейся одежды комбинацию цветов, соответствующую одеянию Геракла. – Гаси! Гаси их!
– Псих! Псих! – послышалось с неба эхом, удаляющимся куда-то вдаль вместе с жалкими остатками стаи.
Жители высыпали на берег, восторженно крича и воздавая хвалы герою, который в это время, взволнованно заламывая руки, смотрел на водную гладь и отрешился от суеты смертного мира, поглощённый столь волнующим его вопросом..
– Дядя Гер, ну ты даёшь, – сказал Иолай когда наконец растолкал толпу восторженных фанаток.
– Почему они не всплывают? – спросил Геракл. – Они уже давно должны были выбраться.
– Видишь ли, дядя, – замялся Иолай, подбирая слова и вертя в руке тяжёлое бронзовое перо. – Я не очень понимаю, как они летать-то могли с такими перьями. А в воде у них точно шансов нет.
– Получается, что я их утопил? – спросил сын Зевса, взглянув на племянника глазами, спешно перебирающимися на самое мокрое место в Ойкумене.
– Нет-нет, дядя Гер, – тут же принялся успокаивать его Иолай. – Ты просто сетку бросил. Утонули они сами.
Геракл неуверенно кивнул, но так и не сдвинулся с берега, внимательно глядя на водную гладь. Поразмыслив, жители решили организовать пиршественный стол прямо на берегу, чтобы виновник торжества был хотя бы виден из-за стола, если не присоединился к празднику.
Эврисфей, к тому времени умудрившийся найти подарок для царственной супруги, невероятно обрадовался новостям об освобождении Стимфала от напасти. Радость его была столь велика, что он лично подарил Гераклу новые очки, прямо перед объявлением о срочном сборе отряда для наведения порядка в избавленном от чудовищ городе. Сообщив удивлённым и восторженным горожанам, что он лично возглавит отряд, царь отправился в личные покои готовить доспехи. Надолго задержавшись у ящика с рыболовными принадлежностями. И так и не дойдя до оружейной.
Наведение порядка в Стимфале началось триумфально. Радостные жители приветствовали своего освободителя, исступлённо крича Эврисфею что-то воодушевляющее. Обрадованный столь тёплым приёмом, правитель Микен решил первым же делом проверить, как идут дела в сердце города, на пристани. А лучше всего, конечно, это можно было сделать из царской резиденции. Предусмотрительно разогнавшие зевак и бестолковую местную стражу, элитные микенские воины выстроились в два ряда вдоль прохода к вилле, приветствуя своего повелителя. Под боевые песни Эврисфей в полном парадном облачении приблизился ко входу, желая первым обозреть свои владения после длительного отсутствия. В итоге последним, что он запомнил, был непонятный звук и что-то странное, вырвавшееся из открываемых высшими советниками дверей резиденции.
Откопали его через пять минут, за которые он успел проведать Аида и прабабушку. У последней Эврисфей поинтересовался, за что ему это наказание.
– Потому что ты болван, – ответила прабабушка голосом Геракла, и царь с воплем проснулся в своей кровати, окружённый толпой лекарей.
Геракл в это время как раз отчитывал одного из них, державшего в руках большой кожаный бурдюк с очень подозрительно выглядящим наконечником.
– Как вы смеете так со мной… – начал было врач, но Геракл махнул рукой, затыкая оппонента.
– Если я сказал, что ты – болван, то так оно и есть. Шеф не нажрался ничего, пока лежал там под слоем… Этого. Так что никакую кальзму я ему делать не дам.
– Клизму, – тихо поправил доктор.
– Всё равно не дам! – отрезал сын Зевса.
– Вы что тут делаете? – слабым голосом спросил Эврисфей. – Что случилось?
– Ты… Эээ… – замялся герой освобождения Стимфала. – Ты под волну критики попал.
– Какую волну? – не понял царь.
– Шеф, – поглядев на тут же притихших врачей, начал Геракл. – Тут такое дело…
Четвёртый подвиг. Керинейская Лань
Уже несколько недель царь был не в духе. Тяжело радоваться жизни, когда тебя перекладывают из одной лечебной ванны в другую до шести раз за день. Ещё тяжелее было оставаться довольным с длинным шлангом на носу, который позволял дышать свежим воздухом из сада, а не содержимым ванны, от которой даже мухи улетали в ужасе. Лекари назвали этот ужас «лечебным раствором», но пахло от него едва ли не хуже, чем от той кошмарной смеси, под которой он оказался погребён. С другой стороны, клизму ему так и не сделали.
Мысленно радуясь тому, что окунающие его в субстанцию слуги и врачи не одарены шлангами и вынуждены дышать запахом из ванны, Эврисфей попытался обдумать сложившуюся ситуацию. Лечиться ему предполагалось ещё месяц, в течение которого этот негодяй Геракл наверняка будет бездельничать и пьянствовать, что было совершенно недопустимо. Эврисфей пошевелился в ванне и этим привлёк внимание одного из помощников, который тут же склонился возле него, внимая каждому звуку.
– Где это аидово отродье? – простонал царь.
– Её величество отправилась в Афины на распродаж… – начал доклад помощник и через мгновение оказался с ног до головы в лечебном растворе.
– Где Геракл?! – рявкнул Эврисфей.
– Ожидает приказаний, – тут же доложил перепуганный помощник, медленно оседая и теряя силы от собственного нового запаха.
– Слушай мою команду!..
Геракл не терял времени даром и, в отсутствие царского семейства, помогал садовникам в уходе за садом, разбитым царицей во дворце. Редчайшие цветы и плодоносящие деревья со всех уголков Ойкумены бережно поливались и подрезались полусотней лучших работников со всего царства Эврисфея. Скромный Геракл вызвался помочь в наименее почётной, но нужной работе – борьбе с угрожающими саду вредителями. Очки, полученные им за освобождение Стимфала, оказались весьма кстати, позволяя заметить самого маленького гада на самом дальнем листке. Собирая жуков и гусениц каждый день, по ночам он выносил мешок с пойманной живностью за пределы города и выпускал в лесу. Садовники не задавали вопросов, потому что это был Геракл. Живность тоже не задавала вопросов, потому что опасалась смены политики. За сбором очередного мешка Геракла и нашёл советник. Слишком увлечённый спасением фауны, великий садовод и не обратил бы внимания на кого-то из царских помощников. Но он ощутил странный запах, от которого ближайшие деревья стали отклоняться назад и даже как будто попытались выкопать собственные корпи из грунта и удрать. Обернувшись, Геракл с величайшим удивлением посмотрел на советника. Одной рукой тот без остановки обтирал себя тряпкой, а второй обливался ароматическими маслами из крошечного кувшинчика.
– Геракл? – коротко поинтересовался советник.
– Я, – столь же лаконично ответил искомый.
– Царский указ, – торжественно объявил сыщик, приняв более торжественную позу, от чего ближайший к нему редчайший саженец краснолистого бегоцвета выкопался и стал оправдывать своё название, улепётывая от двух погнавшихся за ним садовников. – Его величество заказал… Дичь!
– Какую ещё дичь? – не понял Геракл.
– Дикую! – не выдержал советник, всплеснув руками и распространяя вокруг себя непередаваемые ароматы. – С охоты. Или с рыбалки.
– Что это за распоряжения такие? – спросил удивлённый Геракл. – Мне что, рыбаком или охотником для царя заделаться?
– Оракул сказал, что нести царю дичь должен именно ты, – соврал советник, не моргнув глазом. – Тогда он быстро пойдёт на поправку. Или ты не хочешь этого?
