– Рома! – пока еще деликатно потянула Аришка на себя его одеяло. – Не делай вид, что спишь! Мне нужно тебе кое-что сказать!
Храп продолжался, но одеяло брат держал руками крепко.
– Очень важное! Пока родителей нет… Ты даже не представляешь, что сегодня ночью случилось в нашем купе!
Брат не реагировал, и это начинало злить. Тайна созрела, чтобы быть выданной, но, оказывается, в ней никто и не нуждался.
– Так вот… – решила усилить она интригу. – Сегодня ночью у нас в купе побывали двое неизвестных. Я видела их собственными глазами!
Внимания по-прежнему было ноль.
– Представь: они незаметно открыли дверь, вошли и, и…
Интрига настигала высшего накала, но перекрыть храп Аришке не удалось.
Тогда, чуть подумав, она решила изменить тактику.
– Приколись: они вошли и остановились… Прямо возле тебя!
И, сделав паузу, чуть отпустила натяг одеяла.
Храп притих, из-под одеяла высунулось ухо.
– Да-да! – почти прокричала Аришка в это ухо. – Один из них подошел к тебе, совсем близко. Остановился. И вдруг занес над тобой руку в черной лайковой перчатке. И, и…
Из-под одеяла высунулась физиономия и таращилась уже во всю.
– Что «и»? – спросила эта физиономия.
Но теперь, когда нить повествования была в ее руках, Аришка решила не спешить. Тем более – она еще не придумала, что там за этим «и».
– Ты сказала: «Занес руку в черной лайковой перчатке и…» – нервничал брат. – Не просто же так он занес. Я спрашиваю, что «и»?
– А что – интересно?
– Немного! Так что после «и»?
– А… ничего! – и Аришка небрежно откинулась спиной на полку.
– Так я и знал! – досадливо поморщился брат. – Ведь знал, что гонишь! Тоже лайковая перчатка! – Ромка фыркнул, и ухо начало уползать обратно.
– Я не гоню! Просто… Если бы они остановились не возле тебя, а возле меня, мамы или папы? Тогда было бы не так интересно, да?
– Ну, интересно. Но все-таки: почему именно возле меня?
– А вот потому! Потому…
«Что бы такое сказать этому законченному эгоисту»? – Аришка чувствовала, что ее план рушится, но поделать с собой уже ничего не могла.
– Потому что ты храпишь громче всех!
– А- а… – разочарованно протянул брат. – Понятно. Я же говорил: гонишь! Я вообще не храплю! Все напридумывала! Детские сказочки, чушь собачья, ерунда плная! Черное мочало мимо прокачало! Пора выходить из детского возраста! – и одеяло взмыло, окончательно укрыв его под собой.
– Ах, ерунда? Чушь? Я гоню? Ну и ладно! Больше я тебе ничего не расскажу! Ни про темного коротышку с усиками, ни про светлого блондина с бантиком на шее, ни, ни…
– Ой, ха- ха- ха! – сотрясалось одеяло. – Ой, не могу! Умру сейчас от смеха! Блондин с бантиком! Может, вообще это был кот Леопольд? Он тебе ничего не намурлыкал? – изгалялся брат. – Уж лучше я посплю, чем твои сказочки слушать! Хотя, впрочем, – можешь говорить, под сказочки-то спать приятней, – и Ромка демонстративно отвернулся к стенке.
Через секунду снова раздался его храп.
– А еще говорит, что не храпит! – от досады Аришка дернула одеяло так, что его обладатель чуть и в самом деле не скатился с полки. Он обернулся, но, секунду подумав, – зевнул и подтянул одеяло на себя.
– Ладно, давай, ври дальше. Я сказочки-то люблю, люблю. Под сказочки-то спать приятней!
Глава двенадцатая
Лирическое отступление, из которого следует, что вести светские беседы – занятие не из простых
Аришка не успела рассказать сказочку дальше – в дверях появились родители. У них в руках уже не было ни совка, ни лопаты, а лица разрумянились, будто они разгрузили не одну тачку снега.
Оказывается, пока брат с сестрой вели содержательные беседы, поезд притормозил возле какой-то маленькой станции.
– Подъем, лежебоки! Вставайте, будем пить чай! – заменил свое обычное «Рота подъем» папа. – Причем совершенно безвредный, совершенно безопасный, заряженный свежим лесным воздухом!
А мама, просунув замерзшие руки Аришке под одеяло, принялась ее тормошить, заодно и отогревая озябшие ладони:
– Вставайте! Мы принесли вам йогурт, шоколад, печенье!
Папа же с гордостью сказал: – Вот! – и поставил это «Вот» на стол.
Папино «вот» состояло из коробки чая «Бодрость», печенья «К завтраку» и плитки шоколада под названием «Не унывай»!
– И не надо обращаться к этой зубастихе! – и, не удержавшись, все же добавил: – Рота, пааадъем!
А поезд, оторвавшись от станции, уже снова набирал обороты. За окном намечался день: свежий, сочный, ядреный. Плоское, как блин, из за горизонта выкатывалось солнце. И причин отказываться от маленьких радостей жизни не было.
После постигшего разочарования с братом – Аришка решила себя утешить: позавтракать печеньем «К завтраку», взбодриться чаем «Бодрость» и перестать унывать с помощью плитки шоколада.
И все было замечательно: ложки не исчезали, стаканы не летали. А снежинки, если еще и кружили, то тут же исчезали, не успев добраться и до верхних полок. А если к этому добавить проносящиеся за окном пушистые елки, уютные домики, с белыми, набекрень шапками и струйками дыма, то становилось понятно, что жить на свете – стоит!
Ну, в самом деле, что может быть лучше, чем ехать в поезде, да еще в отдельном купе, да еще в таком дружном семействе, где брат так нежно любит сестру, где папа жаворонок, а мама мудрее самой мудрой совы…
И, помешивая ложечкой в стакане, вести светскую беседу.
– Ну вот, как славно позавтракали, – погладил себя по животу папа. – И никаких тебе чудес! И стаканы не летали…
– И бутерброды не превратились в летающие тарелки, – почему-то заметил Ромка.
– И колбаса не замычала.
