На одном из стульев лежит КПК, там есть запись, и я не смог удержаться от ее прослушивания: «Друзья мои, это снова Сара Айсли. Я знаю, что сейчас трудное время, и я требую сложных решений от нас. Наши действия направлены на любовь и счастье, но большинство людей не понимают, что кроме этого ничто не важно, ведь наша жизнь единична и уникальна, и если мы будем вершить зло, то какой в этом смысл, кроме как плодить другое зло. Человек должен быть счастлив, для этого мы в этом мире, и если есть несчастные люди, наполненные гневом и болью, что разрушает их и мучает, то разве не наш с вами долг милосердно избавить их от бесконечных мучений? Это трудно и даже ужасно, но что может быть благороднее, чем избавлять несчастных от всего плохого в них! Не бойтесь спасать людей от самих себя. Я люблю вас всех, и наша задача – подарить любовь и покой каждому, кто страдает в этих стенах так далеко от дома».
Добро и любовь – вот что было в ее голосе, приправленном упорством, и она была ведома слепой верой во вполне счастливые ценности. Противоречия – очередной конфликт ценностей, преподносимых здешним жителям. Когда есть зло, понять его не сложно, как и противостоять ему. Но здесь вполне добрые мотивы, звучащие более чем разумно, что и пугает, ибо все слишком идеально, а такое не может не заставить сомневаться. Причем говорила она правду: любовь и счастье – вот что важно. Видимо, тут проводились собрания с дальнейшим посвящением, и пока все сходили с ума, эти люди были счастливы, что добавляет еще большей путаницы в представление о Векторе.
Запись 8
Сложно идти вперед, игнорируя желание зайти в ту или иную дверь, отходя от маршрута. Кто знает, в одной из них может быть выживший или хотя бы какая-нибудь информация о том, что же здесь произошло все-таки. И что же получается: либо идти наугад, среди неизвестности, но идти, либо рисковать каждый раз в надежде на что-то. Единственный аргумент, который спасает от выбора, – это то, что я здесь не для поисков справедливости.
Прошло четыре года после сообщения Сары, и, вероятно, из-за нехватки еды и воды никого и не осталось. Во всяком случае, если сопоставить все то, что я знаю и вижу, так и есть. Ведь если бы были поставки, то просто так никто бы не ушел, сохранив все в тайне. Метров шесть, может, семь, до следующего поворота, комнат по пути не было. Кажется, у меня начинают трястись руки. Я остановился, чтобы немного успокоиться, собраться, – но это не так просто, когда знаешь, что нечто странное и страшное обитает здесь, превращая людей либо в представителей добра, либо в несущих смерть. Странно, но здесь это кажется почти одним и тем же, судя по имеющейся у меня на данный момент информации. Разминая руки, начал чувствовать озноб по всему телу, – этого еще не хватало. Пришлось убрать оружие за пояс, немного размять мышцы отжиманиями – нужно собраться, быть сконцентрированным.
Через пять минут разминки я вроде бы пришел в норму, но такое один раз не происходит, и, учитывая удручающую и абсолютно неизвестную обстановку, нужно всегда быть сконцентрированным. Сделав всего несколько шагов, я услышал то, что мигом разрушило мое крошечное спокойствие. Вой – словно собачий, но более хриплый и… гневный. Невероятно громкий и не менее пугающий вынудил замереть на месте, задержав дыхание. Секунды длились дольше минут, отчего самое страшное оказалось для меня – это оказаться в ловушке. Я не знал, откуда точно он шел, поэтому сразу же побежал назад, к дыре в вентиляционном коробе, которая была позади и которую я заметил слишком поздно. Тишина пришла также неожиданно, как ранее коридоры заполонил вой, и направив оружие вперед – я ждал, понимая, что отныне в обиходе есть слово «выживание». Пытаясь дышать ровно, я услышал шаги, медленные, с легким соприкосновением когтей и металлическим полом.
Мой пистолет было направлено в самый вероятный путь, откуда мог прийти хищник, и, как оказалось, это было ошибкой. Когда звук шагов прекратился, медленно повернув голову налево, в коридор, я увидел ту самую издававшую вой тварь с большим туловищем, без хвоста, лишь местами обросшую шерстью. Вся она была в высохшей крови, затвердевшей местами после ран. Морда большая, виднелись оголенные кости, а глаза были мертвы, большие и черные, они смотрели прямо на меня. Медленно развернувшись, с опущенным пистолетом в руках, словно онемевший, я сам того не осознавая замер. На секунду мне захотелось выкинуть пистолет и забиться в угол, лишь мечтая, чтобы она меня не трогала. Но я все стою, как и она. Секунды длятся как часы, и, как бы я ни старался, страх начинает играть свою роль. В этот момент и тварь с рычанием бежит на меня и прыгает.
Оно падает мертвым телом прямо мне под ноги после пары прицельных выстрелов, которые я произвел, сделав пару шагов назад настолько машинально, насколько кажется словно вела меня чужая рука. Это было ужасно, но труп передо мной придает уверенности в своих силах, особенно учитывая, что стрелял я последний раз больше года назад, в заброшенном здании, по банкам, выпускал свой гнев. Пока мои нервы успокаивались и я думал, что все обошлось, ко мне подкрадывалась еще одна, но осознал я это, к сожалению, слишком поздно. Прыгнув на меня и сумев повалить, она рычит достаточно яростно и громко, чтобы страх без промедления сменился паникой, рождая во мне чистый животный крик. Больно и с грохотом упал на пол, а пистолет выпал из руки и отлетел куда-то в сторону. Эта тварь сумела прикусить мое плечо, но я вовремя скинул ее с себя, используя все тело как рычаг. Мой враг отлетел метра на два, царапая пол когтями, пытаясь затормозить, и это дало мне драгоценные секунды, но не для поисков потерянного из вида пистолета. Оставалось только бежать, прямо к открытой позади меня двери. Забежал в комнату, мне не хватило доли секунды дотянуться до панели рядом.
Запись 9
Сидя в луже крови, я смотрел на изрезанное и изуродованное тело этого зверя и потихоньку начал понимать, как легко потерял контроль над собой. Все случилось так быстро: дверь закрыть я не успел, и животное повалилось на меня, яростно пытаясь исполнить свой долг хищника. Под влиянием гремучей смеси страха и гнева я схватил первое попавшееся под руку и стал наносить удары и, не успев даже осознать окончание схватки моей победой, продолжал наносить их… снова и снова.
Да, это необходимость – либо я, либо они, – но все же кем я могу так стать? Но кое-что я понял: чтобы выжить здесь, надо быть ненормальным, готовым к такому, поскольку обычный человек не продержится тут долго. На мгновение я смог ощутить прилив истинной гордости за себя и то, какие преграды могу преодолеть ради цели и самой жизни, в отличии от тех, кто уже стал историей Вектора. Руки почти перестали трястись, что позволило разжать пальцы и выронить импровизированное оружие, острый наконечник которого остался в жертве. Дотянулся до кровати и вытер руки о простыню. Даже и не представлял, насколько оттирание рук от крови приносит такое удовольствие. Оглядевшись, у двери увидел место, где было некогда цельное зеркало: хозяин, видимо, очень хотел избавиться от него, осколки разбросаны везде. Еле поднялся на ноги, оторвал еще кусок простыни и начал оттирать тело, шею, ноги и перевязывать порезы на руках. Подняв кусок чистого зеркала, взглянул на себя: мои волосы, как обычно, криво расчесанные в разные стороны, тоже были запачканы, как и лицо, но кровь свежая, оттерлась легко, хорошая все же была мысль побриться на чисто перед приездом. Этот запах и вид – они ужасны, и вот-вот может стошнить, но из памяти это уже не исчезнет.
Выйдя в коридор, увидел ту же картину – мертвое тело, немного крови – и, стараясь не оглядываться и не всматриваться, пошел дальше. Но, когда сделал несколько шагов, меня все-таки стошнило, и, чтобы не упасть, я оперся руками о стенку – это отвратительно, и еще несколько минут я отходил от этого. После подойдя к перекрестку, я внимательно все осмотрел и тут осознал: чего-то не хватает. Мой пистолет – со всем этим ужасом я забыл про него, и, насколько бы ни было противно, придется вернуться. Ушел я недалеко, и вот передо мной опять это место. Проверив пистолет, я пошел дальше – и тут в плечо кольнула боль. Совсем забыл: эта тварь все же зацепила меня своей пастью. Рана на первый взгляд не кровоточит, но и невооруженным взглядом видно, насколько необходима помощь врача. Единственное радует, свой зуб или клык, не знаю, как правильно, все же оно во мне на память не оставило. Этого только не хватало – получить инфекцию, и, похоже, теперь есть нечто более важное, чем поиски Нолана: сначала надо вылечиться. Нужно медицинское помещение, там должны быть антибиотики. Гарантий, конечно, нет, как и других вариантов, – вопреки инструкциям, у меня на корабле медикаментов нет. Через КПК нашел ближайший медблок и отметил путь на карте, главное – добраться.
Дойдя до следующего поворота, прошел небольшой коридор и в конце его, на Т-образном перекрестке, увидел нацарапанный прямо посреди стены крест, довольно большой. Осмотрелся – ничего примечательного не было: слева коридор был без света, так темно, что пришлось использовать фонарик. Но вся затея была безрезультатна, ибо там пусто. Справа свет есть, и уже через три метра сразу поворот налево.
«Нет, я не хочу так умирать, пожалуйста, не надо!» – этот крик пронзил тишину насквозь, словно пошатнув все вокруг, и я не понимаю, откуда он идет. Мечусь из стороны в сторону, пока паника не начинает окутывать меня, ведь впервые мне так страшно, жутко страшно – потерять единственного на данный момент человека, и тогда, когда ему нужна моя помощь. Словно весь Вектор кричит, чуть ли, не вибрируя всеми поверхностями, но растерянность исчезает, когда он начинает стучать по двери. Это произошло так неожиданно и непривычно, что я чуть не выронил пистолет. Он оказался заперт в одной из комнат левого коридора – того, что сокрыт во тьме. Используя фонарик, я осторожно двигаюсь на шум – похоже, третья дверь справа, но здесь было что-то еще. Хоть этот бедолага и отнимает полностью мое внимание, я замечаю, что все лампы разбиты и есть следы крови и когтей, причем везде. И вот, не заставив себя долго ждать, что-то ускользает от бегающего луча света моего фонаря. Крики и биения бедолаги не прекращаются, а, наоборот, становятся интенсивнее. Я почти подошел к двери, когда меня не сильно толкнули в спину. Парень все кричит, а я мотаюсь с фонариком по сторонам, выискивая здешнего обитателя. Сделал пару выстрелов наугад, в сторону пола и потолка – и, повинуясь страху, монстр все же убежал. Без промедления я попытался открыть дверь, но безуспешно. Я дергал массивную ручку изо всех сил, пока человек все кричал и звал на помощь, и даже после неудачных попыток открыть ее я попытался ответить ему, поговорить – но все бессмысленно, он словно не слышал меня. Его крики уже начинают выводить меня из себя, и в поисках чего-то, что может помочь открыть дверь, я опять подвергся повторной, но более успешной атаке, теперь уже в лоб: существо кинулось так неожиданно из тьмы, что я ничего не успел сделать. Упав на пол в паре метров от двери, я поднялся и побежал обратно к свету, на перекресток. Достал баллончик, что остался еще после пауков, и, кинув его примерно у двери на пол, выпустил пару пуль. Прогремел небольшой оглушительный взрыв, и существо с жалостливым криком убежало куда-то вдаль.
Во мне накипала злость, и, моментально вернувшись к двери, я снова попытался ее открыть, попутно стараясь связаться с тем, кто за ней. Дергая ручку, крича, что, если есть возможность, пусть откроет ее или как-то поможет сделать это. Но все было бесполезно, она заперта. Схватившись за голову обеими руками от его криков, которые сводили с ума, я попытался представить, что же такое там происходит и как же много у него сил. Но все, что получалось, – это чувствовать боль его крика. От безысходности выпустил пару пуль в место замка, но это оказалось бесполезно. Я сел у стенки прямо напротив двери и не мог уйти, не мог оставить его вот так. Что может быть ужаснее чувства, когда, возможно, единственный выживший в этом кошмаре гибнет прямо передо мной и ничего нельзя сделать. Еще минут десять он кричал и бился, и это невыносимо, но я остаюсь слушать, ибо вина на мне. Я стараюсь держаться, хоть и медленно идут непривычные для меня слезы, но злость вот-вот и разорвет меня изнутри. И тут я слышу, как неопознанное существо возвращается, – сколько бы злости во мне ни было, в темноте шансов победить нет. «Прости меня», – обратился я к человеку за дверью и вышел из тьмы. Я не мог смотреть туда и просто стоял спиной, когда внезапно крик прекратился. Видимо, он умер, и я ничего не смог поделать, но не меньше стала пугать мысль, что так для него будет лучше, ибо смерть – это тоже выход. На мгновение подумал, что это мог быть Нолан, – но такая мысль сразу отпала, также неизвестно почему.
Запись 10
Сколько прошло – полчаса, час, – все это время я провел в тишине. Надеясь услышать то, что, возможно, даст надежду или ответ о дальнейшей судьбе нечастного человека, которому я не смог помочь на станции, которая должна по своей сути нести надежду на светлое будущее. Как и следовало предположить, все это было бессмысленно, и, зайдя за угол, я прошел еще до следующего поворота, и в последней комнате справа дверь была открыта. Я должен был бы пройти мимо, как и задумывал, но кое-что меня остановило: рядом с сенсорной панелью был нацарапан крест. Я ни на что не надеялся, просто открыл ее для личного успокоения – и, как обычно, внутри никого не было, – это уже становится ожидаемым исходом поисков. Но, уже собираясь закрыть дверь, заметил на полу посреди комнаты редкого вида цифровой диктофон и, зайдя в комнату, поднял его и включил, но сделал ошибку – не вышел из комнаты.
«Меня зовут Герберт Харт, работаю психотерапевтом. Я только что проснулся, сам не знаю, из-за чего, словно кто-то заставил сделать это, но не это главное. Эта запись для того, чтобы люди узнали, что со мной произошло, если меня не станет. То, что я наблюдаю, немыслимо. Мебель – она начинает двигаться. И с каждой секундой все быстрее и быстрее, ее словно швыряет из стороны сторону, что же это?..»
Запись прервалась. Каждое его слово словно заставляло происходить то же самое здесь, прямо передо мной, в самом буквальном смысле. Мебель и все вещи стали срываться с места, ведомые другими законами физики. Они ломаются и мнутся о стены вокруг, но не задевая меня, словно их кто-то толкает. Происходящее предо мной затмило все эмоции, оставив лишь невообразимое удивление и первобытное непонимание. И единственное, что я захотел сделать, – это уйти отсюда, но только дверь оказалась заперта.
«Нет, нет, нет, как такое происходит, почему дверь закрыта, что за шутки, я ведь ее не запирал!..»
Я услышал это через секунду после того, как попробовал открыть ее. В растерянности разворачиваясь, я медленно оглядываю комнату – и теперь я вижу всего лишь пустоту: мебель и все вещи, что здесь были, – их нет, лишь голые стены, все просто исчезло, словно этого и не было, как и дверь отсюда. Есть лишь свет, хотя приборов, которые должны его испускать, нет. Чтобы не затухнуть в этой тишине и изоляции, сажусь на пол, скрестив ноги, убираю пистолет и, закрыв глаза, стараюсь вспомнить и проанализировать, ведь это все в моей голове. С каждой минутой пребывания тут я начал понимать, что теряю как разум, так и память, и теперь я не должен дать этой изоляции сломать себя окончательно. Думаю о доме, детстве, маме, брате, о жене – обо всем, что могло принести приятные воспоминания и не дать мне уйти в себя, потеряв связь с реальностью.
Через некоторое время – как я думаю – все начало возвращаться. Но, как только я собрался с силами, произошел резкий удар с другой стороны стены, и все мои страхи вернулись в стандартное состояние. Вскочив, я не знал, куда целиться, а удар произошел снова, но никаких изменений не было, как и непонятно, с какой стороны. Еще удар – комната от такого сотряслась, и на стене слева от меня появилась вмятина. Человек не может такое, это было что-то большое, но беззвучное, с каждым ударом стены проминались все больше, причем со всех сторон, а комнату словно с такой силой, остаться на ногах которая не позволяет. Тело начинает ныть, и вот уже все мышцы безумно болят. Я нагнулся еще ближе к полу, комната мнется, словно алюминиевая банка, стены, часть пола, потолок – все вокруг медленно, но точно прогибалось вовнутрь помещения, уменьшая мне свободное пространство. Глядя вниз, на пол, я чувствую, как приближается конец, словно лечу в пустоту и вот-вот увижу тупик. В одно мгновение все разом остановилось.
Стены, пол и потолок стали идеально плоскими, мебель и все, что было внутри, плавно возвращаются в изначальный вид, словно время идет вспять. И даже после всех этих метаморфоз мне было страшно двигаться, я боялся все испортить.
Запись 11
Раз все вернулось, значит, и выход тоже. Так оно и было – дверь, глядя на нее, хочется сбежать с Вектора. Смог бы сделать это или нет, я не узнаю никогда, ведь, выбежав со всех ног и свернув налево, в сторону выхода, я уперся в стену. Вместо коридора и дверей была стена, железная глухая стена. Подойдя вплотную, прощупал ее, убедился, что это не иллюзия, не мираж, а физический материал. Побежал в другой коридор – там тоже тупик. От злости ударил пару раз по стене кулаком, слегка ободрал руку, но это уже не важно, мне не выбраться, неужели все это правда и нет спасения? Двери по бокам были закрыты, и страшно даже подумать, что может за ними быть. Стены коридора были идеально белыми и чистыми, а света было больше, чем когда-либо. Совсем не то было пред глазами, откуда я попал сюда. Раньше стены были темно-серыми, свет исходит из ламп в стыке стен и потолка или с самого потолка. Здесь же, свет просто есть, без источника. Пройдя мимо трех запертых дверей по сторонам, я открыл последнюю, что прямо напротив той, через которую я попал сюда, – и предо мной открылась тьма. В нетерпении достал фонарик и сделал шаг вовнутрь – и включился диктофон.
«Я до сих пор жив и не смог выбраться отсюда или даже умереть. Вместо этого попал в еще более жуткий кошмар. Единственный выход, что я нашел, – в конце длинного коридора, где открывается лишь одна дверь. Я пробовал открыть другие, но это бесполезно. И, открыв ее, все, что я увидел, – это тьма. Прошел несколько метров, и я увидел – там человек».
Бедный парень, как же его жаль, но главное – то, что я тоже увидел вдалеке человека, точнее, его очертания, благодаря блеклому свету. Дальности света фонарика было недостаточно, и придется подойти поближе. Что же это за помещение, не видно ничего – ни стен, ни потолка. На полу были небольшие следы крови, но этим уже не удивишь, кроме того, что след вел к человеку, взяв которого на прицел я замедлил шаг. Диктофон не работал, и надеяться на небольшое предсказание не стоит. Сзади меня у двери на потолке включились две лампы. Они встроены в потолок, круглые, светили ровно вниз. Тот вид, что открывался благодаря им, не радовал. Само помещение оказалось огромным, похожим на ангар, на станциях таких нет, но что это меняет… Весь потолок, стены и огромная часть пола были в крови, и, что странно, появился запах, жуткий запах гнили. Сделав еще несколько шагов, я остановился и окрикнул его, но ответом было лишь небольшое покачивание тела. Включились еще две лампы, но уже прямо за мной, настолько неожиданно, что я чуть не выстрелил в них. Но вид того, что они осветили для меня, немного отличался наличием предметов – и это были не вещи или мебель, а крюки, множество крюков и цепей, довольно толстых и испачканных. Все уходили прямо во тьму, к этому человеку.
«Нет, только не это, как это вообще возможно, зачем я только сюда зашел?! Нужно было убить себя еще там, нет, отстань от меня…»
Диктофон включился за несколько секунд до того, как я собрался посветить на неизвестного жильца, и я пришел в ужас от этого. Он так внезапно закричал, что я и сам подумал, не совершил ли ошибку. Окровавленная и истерзанная, словно зверем, одежда и все тот же запах гноя, явно исходящего от него. Несколько крюков были вбиты в тело и обматывали его, тем самым удерживая в положении стоя. От света фонарика, попадающего на любую часть тела он начал более активно шевелиться, и тут мне его куртка показалась очень знакомой, но это не куртка Нолана, и я поднял фонарик выше.
Это было невозможно, все, что я раньше предполагал, все мои надежды и представления сломались за секунду, оставив лишь его. Абсолютно белые глаза, частично обгорелое лицо с остатками бледной кожи и грязных, в крови, скрывающих уродство волос. Но все это не имело значения – ведь это был я. Этот… этот урод был мной! Он начал кричать, как какой-то монстр, чуть ли не в истерике кидаться на меня, но цепи сдерживали его. Опустив пистолет, в полном оцепенении я смотрел на него и пытался понять, что здесь вообще происходит. Логика покидает разум, и через слезы и страх проявляется гнев, который, возможно, является спасением. Вновь подняв пистолет и нацелив прямо в его лицо, я все гадаю, пока мысли разрывают мой разум, устраивая там хаос. Ради этого ли я тут, может быть, кто-то или что-то хочет показать мне нечто другое, научить, предупредить или просто наказать, показав некую судьбу? Но я не знаю, и важно не то, что я хочу, а то, что могу, и это – убить его.
Эти нескончаемые крики, его вид – все это вызывает чуть ли не тошноту. Буйство сильно вырастает – и, возможно, цепи и крюки, что режут его внутренности, не смогут выдержать. Его выпады все сильней, а крики все ужасней. Если я его не убью сейчас, то скоро он вырвется. Мои руки трясутся так сильно, что прицелиться очень сложно. Все доходит до точки кипения – и, глядя на него, я начинаю слышать не только его крик, но и свой, и простое нажатие на курок кажется невозможной задачей. Но я сделал это – и страшный крик медленно утихает вместе с падающем на пол телом. Схватившись за голову и так же упав на колени, начинаю кричать, как никогда, от боли, от страха, от гнетущего состояния одиночества и абсолютной потери ориентиров. Через какое-то бесконечное время я все же остановился и, взглянув на мертвое тело, не почувствовал ничего, словно я так же мертв, как и он.
Запись 12
Ничто не изменилось. Минут десять я ходил вокруг тела, то смотрел на него, то пытался найти выход, пока мои мысли блуждали в потемках и догадках о причинах происходящих событий. Но я задал себе вопрос, что сдвинул мое неопределенное состояние с мертвой точки: «Должен ли был я его убивать? Что если смысл в том, чтобы освободить его?» – и если так, то я, получается, все испортил. Поэтому мне не выбраться, он должен был помочь найти путь отсюда или нечто иное… стоп, это какое-то безумие. Я убил себя, став проектировщиком своей гибели. В очередной раз бессмысленно посмотрел на тело, заметил, что его левое плечо расцарапано, как и у меня, но ведь это значит, что его путь также прошел через все это, – конечно, если все это вообще реально. В чем большой вопрос, ведь я сам в невероятном смятении, голова кругом, весь потею и меня вот-вот настигнет бешеный тремор и лишь чудом, я все еще могу как-то мыслить и действовать. Как бы противно ни было, но пришлось проверить карманы. И первая находка была единственной важной. Включив диктофон, я замер, услышав собственный голос.
«Сколько времени мне потребовалось понять, осознать и почувствовать свою смерть. И все это жалкое, ненужное скитание в одиночестве привело меня сюда, выбор был не в жизни или смерти – его уже сделали. И остается лишь выбрать способ, но, к сожалению, понял я это, как и ты, слишком поздно. Зачем я только прилетел сюда, зачем! То, чего ты так ожидаешь, не произойдет, ведь если ты слушаешь эту запись, то выбор твой уже сделан, смерть того, кто был перед тобой, – смерть тебя самого. А запись эту делаю я, за той самой дверью, где ты сейчас находишься. А хочешь знать, что там будет впереди твоего пути, – или, точнее, чем он закончится, хочешь узнать будущее? Там то, что невозможно убить, от чего не спрячешься и не убежишь, – и это заставит, как бы ты этого ни избегал, занять место убитого. Я слышу их, мне осталось немного, но я-то давно смирился и советую тебе то же самое. Совсем скоро ты займешь мое место, точно так же, как и я когда-то, и примешь себя таким, какой ты есть на самом деле, без масок и обмана».
Прицел пистолета не опускается ниже уровня глаз, рассекая темноту светом фонарика, я ждал появления. Что же там в темноте дальше, какой-то монстр, или охотник, или что – оружие? Нет, все это глупость. Понимание того, что информация всегда ценилась больше всего, пришло только сейчас, и запись уже сказала мне о многом, и ожидать этого следует только отсюда, из этого помещения – а значит, пора уходить. На полпути между лампами я услышал какой-то звук, еле заметный, словно что-то скребет металл. Сначала это было еле уловимо для уха, но вскоре с каждым моим шагом, что становились медленнее из-за него, шум увеличивался. Все громче и громче – и кажется, что везде, медленно, но уверенно он начинает заполнять помещение, и ничего не остается, как идти назад к двери, не спеша, спиной вперед. Несколько шагов – и вот я у двери, осталось немного, просто закрыть ее и попытаться найти выход. Левой рукой потянулся к панели, но правой все целился в темноту, и когда я почти нажал на нее, словно небольшой ветерок повеял оттуда. В этот маленький промежуток промедления рядом с выходом, почти у края, по стене что-то ударило. Настолько сильно, что осталась небольшая конусообразная вмятина. Обе руки сразу вцепились в пистолет, и, немного откинувшись в сторону, я выстрелил пару раз. Неужели это оно – то, о чем я говорил? И через пару секунд после выстрелов из пистолета последовал новый удар – и опять рядом со мной, на этот раз уже с другой стороны, и снова та же вмятина. Тем, что я увидел, были цепи – те цепи, на которых я видел себя, на которых висел он… Длинные, с острыми крюками на концах, три штуки, может, четыре. Они парили в воздухе, словно живые змеи, готовившиеся напасть, убить меня или, что еще хуже, затащить во тьму и подвесить, как уже когда-то было. Другая их сторона уходила во тьму и была невидима, если ими и управляли, то желания знать больше не было никакого. По инерции выпустил несколько пуль в надежде попасть. За это время получил пару царапин, но все же сумел закрыть дверь.
Запись 13
«У меня всего один вопрос, всего один: почему я, почему именно меня угораздило оказаться в этом бреду, в этом месте?! Раньше я думал – зачем, но все изменилось. Это изуродованное тело, на которое невозможно было смотреть, живое, в цепях, которое было свирепей монстра, он пытался напасть на меня, я думал, что мне конец, все, смерть. Это длилось невероятно долго, и когда я был уже готов к его каре, он умер. И я узнал его, узнал, кем он был, если это все реально. Его имя Харви Росс. Через его КПК я узнал и цель визита: он искал своего брата Нолана, видимо, так и не нашел, бедный парень. Но что странней всего – это было примерно лет семьдесят назад. Возможно ли такое, что он прибыл сюда в те семнадцать лет, что станция не работала? Нет, о чем я только думаю, прошло столько лет, как он мог выжить столько времени! Странно то, что у него я нашел диктофон, и там была запись, его запись, и путь безумия, что прошел я, повторил и он в свое время. Он пытался спастись, но ничего не получилось. И я, Герберт Харт, сижу спиной у той самой двери, где с другой стороны меня ждут на смертный приговор цепи, все те же цепи. Мне не выбраться, это западня. И вот вопрос: почему я должен заменить мужика, который прибыл сюда еще до моего рождения и потерпел фиаско? Но я нашел другой выход, помимо всего остального, также я нашел пистолет. Здравого смысла здесь нет, да и не было, и зачем ему починяться. Не позволить им превратить себя в живую марионетку – это лучший выход. Я сделаю то, что Харви не смог, – и сейчас это будет нормально. Ведь безумие либо делает тебя частью себя, либо убивает. Я безумцем не стану».
Мне хотелось разбить диктофон. Но как не верить человеку, который еще ни разу не ошибался и который в буквальном смысле описывал по шагам твое будущее? Не выдерживая гнева, швыряю его в дверь, из которой вышел, он разбивается. Есть ли сейчас шанс спастись? В таких условиях, наверное, нет – и что же делать? Выстрел я слышал, и его исход точно не повторю. Неужели такое возможно, действительно возможно – он из будущего? Нет, все это какая-то ересь, это просто невозможно понять. Единственное, в чем он был прав: безумие либо захватывает тебя, либо убивает. И что же со мной – это такая смерть, или, все глубже погружаясь в него, я сам провоцирую это? От такой растерянности все начинает путаться.
Проверяя тыл, как параноик, каждую секунду, я дошел до двери, из которой сюда попал. И тут тупик, единственная надежда мертва. Проверил еще раз – все равно заперто. Ударил пару раз кулаком в дверь. Начались непроизвольные слезы, и я стал сползать на колени, обращенный лицом к двери, развернулся и сел, вытянув ноги. Это тупик, мои варианты ничтожно малы: либо идти туда, либо остаться здесь и медленно умереть. Взглянув на пистолет, сменил обойму и положил на ноги перед собой. Возможно ли понять, где кончается безумие и начинается спасение? И чем больше я смотрю на него, тем более привлекательна идея, как заноза в голове, она все подсказывает и подсказывает, вроде бы тихо, но крайне отчетливо, что стоит делать дальше.
Медленно, очень медленно поднимаю пистолет, словно волоку его к голове вдоль тела. Вот он уже на уровне шеи – и лишь какие-то секунды остались мне отведены. И тут мертвую обволакивающую тишину нарушают они. Из коридора донесся резкий и страшный шум, как гром среди ясного неба. Цепи пытаются вырваться, ищут лазейку, возможность. Я неподвижно наблюдаю, смотрю на медленно искажающиеся стены, цепи все ближе и ближе, ползают вдоль стен, как черви. Знают, где я, и ползут сюда. Но этого не будет – подняв пистолет к лицу, я упер дуло в висок. Рука слегка трясется, и кажется, что прошла целая вечность, а они все ползут, выпирают из стен, как вены на руке. Закрыв глаза, я вспоминаю все, что произошло со мной, – брата, свою жену и этот кошмар, – и нажимаю на курок…
Запись 14
Выстрела не произошло, и даже не шелохнувшись, я нажимаю еще раз, – снова ничего, и тогда я открыл глаза. Посмотрел на пистолет, проверил обойму – патроны есть, перезарядил его, нажал на курок, но остался жив. Эта необъяснимость и в придачу цепи, которые заполонили уже больше половины коридора, приводят в замешательство. Это место столько раз пыталось сделать это и все еще пытается, а когда я сам хочу умереть, оно не дает. Поднявшись с пола, выстрелил в сторону – пистолет работает, так почему же не получается? Приставил к подбородку, руки трясутся, дыхание участилось, звук цепей, пробивающихся ко мне, бьет по нервам. Нажимаю на курок – результат отрицательный. Да что же это такое? В панике снова все проверяю, всего трясет, и ничего, кроме злости, не остается, когда даже такое не поддается пониманию, я еще меньше себя контролирую. Целюсь в грудь – и опять не работает, кидаю пистолет в коридор. Цепи уже рядом, почти дошли до конца коридора, я хватаюсь руками за голову и начинаю истерично кричать.
До всего этого я никогда не был склонен к подобному, а теперь грежу им – ведь это спасение, которое мне недоступно. Я не в состоянии успокоиться, дергаюсь из стороны в сторону, чуть ли не срывая волосы с головы, и любые позывы разумности безвозвратно теряются в этом шуме. Словно зверь, я выхожу из себя, абсолютно не контролируя свои движения. Бью в дверь что есть силы и, окончательно теряя какой-либо контроль, кричу во все горло от безысходности. Руки избиваются в кровь, и, ничего не чувствуя, я все продолжаю буйствовать и калечить себя. В глазах все расплывается, еле держусь на ногах, от боли тело начинает ломить, и с последними силами я ударяю дверь, словно издавая последний вздох. Неожиданно она открылась.
Медленно, чувствуя лишь боль – как физическую, так и эмоциональную, прополз около метра, чтобы полностью оказаться в комнате. Сел на колени, поджав под себя руки, и ожидающе смотрю в пол. Дыхание то замедлялось, то учащалось, и вот-вот сердце остановится. Но прошел час, может, два, а то и больше, и ничего не произошло. Ни криков, ни звуков, ни крови, ни цепей, лишь тишина, да воздух чуть чище. Хоть все до сих пор плывет, но слева, словно в тумане, вижу свет. Медленно вытягивая тело вперед, опираясь на руки, пытаюсь подняться. Под правой рукой что-то нащупываю, поднимаю – это гильза от пистолета. Наступил ногой еще на несколько гильз, зрение улучшилось, и, еще раз все оглядев, я вспомнил.
Запись 15
Недавно я пытался помочь человеку. Несчастная жертва неизвестных для меня обстоятельств, он кричал и звал на помощь так яростно, что, казалось, он прощался, но только ничего из этого не помогло ему, и я не смог. Начинаю задыхаться, голова кружится, это разрывает само понимание реальности и всего остального, потому что я сейчас нахожусь там, где недавно пытался помочь ему, – в том же коридоре, с моими гильзами, а это невозможно, просто невозможно. С полностью затуманенным восприятием я просто побежал куда-то вперед, не различая дороги и окружения, опираясь на стены и не определяя путь, просто двигался, лишь бы подальше отсюда. Перед глазами мелькали коридоры и повороты. Потеряв ориентацию в пространстве и в помещениях, я не раз падал, приходилось останавливаться, несколько раз меня тошнило, но все равно я продолжал бежать. Но куда я бегу, что хочу найти или кого, где хочу спрятаться – я не знал этого.
Надо бы остановиться и передохнуть, но страх не позволяет. Все сводится к тому, чтобы не дать догнать меня, но не дать чему? И тут паранойя все больше ломает мое восприятие, и кажется, что за мной бежит некое нечто, описание которого не представляется возможным, но которое так и хочет поглотить меня. Через какое-то время я упал на колени и, оглянувшись, понял, что никто за мной не гонится и что я оказался в какой-то неизвестной комнате. Лишь некими вспышками до меня доходили фрагменты окружения, которые я мог уловить взглядом. Везде была разбросана аппаратура, куча лекарств – жуткий погром. Пытаюсь встать, но сразу падаю, еле двигаюсь, поднимаю с пола все, что под руку попадется, пытаюсь прочесть, найти хоть что-то, способное помочь мне. Руки так болят и трясутся, что даже пузырек с таблетками не удержать. Пробираясь на коленях по полу, уже осмотрел кучу всяких лекарств и ничего не нашел. Раскидываю все по сторонам, устраиваю еще больший беспорядок и уже в полном бессилии падаю лицом на пол. Меня трясет, пот стекает с головы на лицо, попадая в глаза, меня то пробирает озноб, то накрывает жаром.
Лежу без движения и понимаю, насколько не в силах все это выдержать, ведь мне все хуже и хуже, и опять начинает тошнить, а все конечности словно положили под каток, жуткое давление, парализующее тело. Но эмоционально такое не выразить, оно сводит все сознание в жуткую безмолвную скрученную в клубок боль, и ничего с этим не поделать, мозг просто сдается. Неподвижным взглядом увидел под шкафчиком на колесах небольшой пистолет для ввода капсул с одной внутри. Я не чувствовал движения руки по полу, но это было, она тянулась к нему. Взяв капсулу, сел на колени – даже не заметил, как сделал это, – и, держа в грязных ладонях пистолет с капсулой, прочел надпись: «пронокс». Смутно припоминаю, это как сильное успокаивающее. Приставив его к правой руке, сделал инъекцию, прямо сквозь куртку. От прилива адреналина машинально поднимаюсь и чувствую себя намного лучше, но сразу же резко теряю силы и падаю. Я в полном недоумении: ведь оно должно было помочь мне. Стараюсь подняться, двигаться, но стоит прикрыть глаза – чувствую себя ватным и становится так легко, а только открываю – боль возвращается. Остается только поддаться ведомому состоянию комфорта, забиться в угол – и будь что будет. Так я и поступил, залез в медицинский шкаф перед собой, из последних сил вытащил все полки с содержимым, подтянул ноги, съежился в калачик и закрыл дверцу.
Запись 16
Сколько я тут проспал? Совсем потеряв чувство времени, я естественным образом позволяю образоваться в голове страшным мыслям и идеям, высверливающим в мой разум предположение отсутствия всего того ужаса, но, как и полагает, казавшееся страшным предположение, лучше бы оказалось явью, ведь память не позволяет забыть, а лишь напоминает о достоверности тех событий. Но выбрался ли я? Легко представить, насколько обманчиво желание спастись, оставляя тебя все в тех же декорациях ужаса, создавая картину безопасности для бегства ради выживания, терявшего сразу же смысл. Нет, я не должен был позволить себе даже предположить подобный сценарий, при котором я все еще там, все еще взаперти, и лишь верю в спасение из невидимого капкана, и я не позволяю, четко прокручивая в голове все действия, с несколько пугающей трезвостью.
