Вектор

Запись 12

Ничто не изменилось. Минут десять я ходил вокруг тела, то смотрел на него, то пытался найти выход, пока мои мысли блуждали в потемках и догадках о причинах происходящих событий. Но я задал себе вопрос, что сдвинул мое неопределенное состояние с мертвой точки: «Должен ли был я его убивать? Что если смысл в том, чтобы освободить его?» – и если так, то я, получается, все испортил. Поэтому мне не выбраться, он должен был помочь найти путь отсюда или нечто иное… стоп, это какое-то безумие. Я убил себя, став проектировщиком своей гибели. В очередной раз бессмысленно посмотрел на тело, заметил, что его левое плечо расцарапано, как и у меня, но ведь это значит, что его путь также прошел через все это, – конечно, если все это вообще реально. В чем большой вопрос, ведь я сам в невероятном смятении, голова кругом, весь потею и меня вот-вот настигнет бешеный тремор и лишь чудом, я все еще могу как-то мыслить и действовать. Как бы противно ни было, но пришлось проверить карманы. И первая находка была единственной важной. Включив диктофон, я замер, услышав собственный голос.

«Сколько времени мне потребовалось понять, осознать и почувствовать свою смерть. И все это жалкое, ненужное скитание в одиночестве привело меня сюда, выбор был не в жизни или смерти – его уже сделали. И остается лишь выбрать способ, но, к сожалению, понял я это, как и ты, слишком поздно. Зачем я только прилетел сюда, зачем! То, чего ты так ожидаешь, не произойдет, ведь если ты слушаешь эту запись, то выбор твой уже сделан, смерть того, кто был перед тобой, – смерть тебя самого. А запись эту делаю я, за той самой дверью, где ты сейчас находишься. А хочешь знать, что там будет впереди твоего пути, – или, точнее, чем он закончится, хочешь узнать будущее? Там то, что невозможно убить, от чего не спрячешься и не убежишь, – и это заставит, как бы ты этого ни избегал, занять место убитого. Я слышу их, мне осталось немного, но я-то давно смирился и советую тебе то же самое. Совсем скоро ты займешь мое место, точно так же, как и я когда-то, и примешь себя таким, какой ты есть на самом деле, без масок и обмана».

Прицел пистолета не опускается ниже уровня глаз, рассекая темноту светом фонарика, я ждал появления. Что же там в темноте дальше, какой-то монстр, или охотник, или что – оружие? Нет, все это глупость. Понимание того, что информация всегда ценилась больше всего, пришло только сейчас, и запись уже сказала мне о многом, и ожидать этого следует только отсюда, из этого помещения – а значит, пора уходить. На полпути между лампами я услышал какой-то звук, еле заметный, словно что-то скребет металл. Сначала это было еле уловимо для уха, но вскоре с каждым моим шагом, что становились медленнее из-за него, шум увеличивался. Все громче и громче – и кажется, что везде, медленно, но уверенно он начинает заполнять помещение, и ничего не остается, как идти назад к двери, не спеша, спиной вперед. Несколько шагов – и вот я у двери, осталось немного, просто закрыть ее и попытаться найти выход. Левой рукой потянулся к панели, но правой все целился в темноту, и когда я почти нажал на нее, словно небольшой ветерок повеял оттуда. В этот маленький промежуток промедления рядом с выходом, почти у края, по стене что-то ударило. Настолько сильно, что осталась небольшая конусообразная вмятина. Обе руки сразу вцепились в пистолет, и, немного откинувшись в сторону, я выстрелил пару раз. Неужели это оно – то, о чем я говорил? И через пару секунд после выстрелов из пистолета последовал новый удар – и опять рядом со мной, на этот раз уже с другой стороны, и снова та же вмятина. Тем, что я увидел, были цепи – те цепи, на которых я видел себя, на которых висел он… Длинные, с острыми крюками на концах, три штуки, может, четыре. Они парили в воздухе, словно живые змеи, готовившиеся напасть, убить меня или, что еще хуже, затащить во тьму и подвесить, как уже когда-то было. Другая их сторона уходила во тьму и была невидима, если ими и управляли, то желания знать больше не было никакого. По инерции выпустил несколько пуль в надежде попасть. За это время получил пару царапин, но все же сумел закрыть дверь.

Запись 13

«У меня всего один вопрос, всего один: почему я, почему именно меня угораздило оказаться в этом бреду, в этом месте?! Раньше я думал – зачем, но все изменилось. Это изуродованное тело, на которое невозможно было смотреть, живое, в цепях, которое было свирепей монстра, он пытался напасть на меня, я думал, что мне конец, все, смерть. Это длилось невероятно долго, и когда я был уже готов к его каре, он умер. И я узнал его, узнал, кем он был, если это все реально. Его имя Харви Росс. Через его КПК я узнал и цель визита: он искал своего брата Нолана, видимо, так и не нашел, бедный парень. Но что странней всего – это было примерно лет семьдесят назад. Возможно ли такое, что он прибыл сюда в те семнадцать лет, что станция не работала? Нет, о чем я только думаю, прошло столько лет, как он мог выжить столько времени! Странно то, что у него я нашел диктофон, и там была запись, его запись, и путь безумия, что прошел я, повторил и он в свое время. Он пытался спастись, но ничего не получилось. И я, Герберт Харт, сижу спиной у той самой двери, где с другой стороны меня ждут на смертный приговор цепи, все те же цепи. Мне не выбраться, это западня. И вот вопрос: почему я должен заменить мужика, который прибыл сюда еще до моего рождения и потерпел фиаско? Но я нашел другой выход, помимо всего остального, также я нашел пистолет. Здравого смысла здесь нет, да и не было, и зачем ему починяться. Не позволить им превратить себя в живую марионетку – это лучший выход. Я сделаю то, что Харви не смог, – и сейчас это будет нормально. Ведь безумие либо делает тебя частью себя, либо убивает. Я безумцем не стану».

Мне хотелось разбить диктофон. Но как не верить человеку, который еще ни разу не ошибался и который в буквальном смысле описывал по шагам твое будущее? Не выдерживая гнева, швыряю его в дверь, из которой вышел, он разбивается. Есть ли сейчас шанс спастись? В таких условиях, наверное, нет – и что же делать? Выстрел я слышал, и его исход точно не повторю. Неужели такое возможно, действительно возможно – он из будущего? Нет, все это какая-то ересь, это просто невозможно понять. Единственное, в чем он был прав: безумие либо захватывает тебя, либо убивает. И что же со мной – это такая смерть, или, все глубже погружаясь в него, я сам провоцирую это? От такой растерянности все начинает путаться.

Проверяя тыл, как параноик, каждую секунду, я дошел до двери, из которой сюда попал. И тут тупик, единственная надежда мертва. Проверил еще раз – все равно заперто. Ударил пару раз кулаком в дверь. Начались непроизвольные слезы, и я стал сползать на колени, обращенный лицом к двери, развернулся и сел, вытянув ноги. Это тупик, мои варианты ничтожно малы: либо идти туда, либо остаться здесь и медленно умереть. Взглянув на пистолет, сменил обойму и положил на ноги перед собой. Возможно ли понять, где кончается безумие и начинается спасение? И чем больше я смотрю на него, тем более привлекательна идея, как заноза в голове, она все подсказывает и подсказывает, вроде бы тихо, но крайне отчетливо, что стоит делать дальше.

Медленно, очень медленно поднимаю пистолет, словно волоку его к голове вдоль тела. Вот он уже на уровне шеи – и лишь какие-то секунды остались мне отведены. И тут мертвую обволакивающую тишину нарушают они. Из коридора донесся резкий и страшный шум, как гром среди ясного неба. Цепи пытаются вырваться, ищут лазейку, возможность. Я неподвижно наблюдаю, смотрю на медленно искажающиеся стены, цепи все ближе и ближе, ползают вдоль стен, как черви. Знают, где я, и ползут сюда. Но этого не будет – подняв пистолет к лицу, я упер дуло в висок. Рука слегка трясется, и кажется, что прошла целая вечность, а они все ползут, выпирают из стен, как вены на руке. Закрыв глаза, я вспоминаю все, что произошло со мной, – брата, свою жену и этот кошмар, – и нажимаю на курок…

Запись 14

Выстрела не произошло, и даже не шелохнувшись, я нажимаю еще раз, – снова ничего, и тогда я открыл глаза. Посмотрел на пистолет, проверил обойму – патроны есть, перезарядил его, нажал на курок, но остался жив. Эта необъяснимость и в придачу цепи, которые заполонили уже больше половины коридора, приводят в замешательство. Это место столько раз пыталось сделать это и все еще пытается, а когда я сам хочу умереть, оно не дает. Поднявшись с пола, выстрелил в сторону – пистолет работает, так почему же не получается? Приставил к подбородку, руки трясутся, дыхание участилось, звук цепей, пробивающихся ко мне, бьет по нервам. Нажимаю на курок – результат отрицательный. Да что же это такое? В панике снова все проверяю, всего трясет, и ничего, кроме злости, не остается, когда даже такое не поддается пониманию, я еще меньше себя контролирую. Целюсь в грудь – и опять не работает, кидаю пистолет в коридор. Цепи уже рядом, почти дошли до конца коридора, я хватаюсь руками за голову и начинаю истерично кричать.

До всего этого я никогда не был склонен к подобному, а теперь грежу им – ведь это спасение, которое мне недоступно. Я не в состоянии успокоиться, дергаюсь из стороны в сторону, чуть ли не срывая волосы с головы, и любые позывы разумности безвозвратно теряются в этом шуме. Словно зверь, я выхожу из себя, абсолютно не контролируя свои движения. Бью в дверь что есть силы и, окончательно теряя какой-либо контроль, кричу во все горло от безысходности. Руки избиваются в кровь, и, ничего не чувствуя, я все продолжаю буйствовать и калечить себя. В глазах все расплывается, еле держусь на ногах, от боли тело начинает ломить, и с последними силами я ударяю дверь, словно издавая последний вздох. Неожиданно она открылась.

Медленно, чувствуя лишь боль – как физическую, так и эмоциональную, прополз около метра, чтобы полностью оказаться в комнате. Сел на колени, поджав под себя руки, и ожидающе смотрю в пол. Дыхание то замедлялось, то учащалось, и вот-вот сердце остановится. Но прошел час, может, два, а то и больше, и ничего не произошло. Ни криков, ни звуков, ни крови, ни цепей, лишь тишина, да воздух чуть чище. Хоть все до сих пор плывет, но слева, словно в тумане, вижу свет. Медленно вытягивая тело вперед, опираясь на руки, пытаюсь подняться. Под правой рукой что-то нащупываю, поднимаю – это гильза от пистолета. Наступил ногой еще на несколько гильз, зрение улучшилось, и, еще раз все оглядев, я вспомнил.

Запись 15

Недавно я пытался помочь человеку. Несчастная жертва неизвестных для меня обстоятельств, он кричал и звал на помощь так яростно, что, казалось, он прощался, но только ничего из этого не помогло ему, и я не смог. Начинаю задыхаться, голова кружится, это разрывает само понимание реальности и всего остального, потому что я сейчас нахожусь там, где недавно пытался помочь ему, – в том же коридоре, с моими гильзами, а это невозможно, просто невозможно. С полностью затуманенным восприятием я просто побежал куда-то вперед, не различая дороги и окружения, опираясь на стены и не определяя путь, просто двигался, лишь бы подальше отсюда. Перед глазами мелькали коридоры и повороты. Потеряв ориентацию в пространстве и в помещениях, я не раз падал, приходилось останавливаться, несколько раз меня тошнило, но все равно я продолжал бежать. Но куда я бегу, что хочу найти или кого, где хочу спрятаться – я не знал этого.

Надо бы остановиться и передохнуть, но страх не позволяет. Все сводится к тому, чтобы не дать догнать меня, но не дать чему? И тут паранойя все больше ломает мое восприятие, и кажется, что за мной бежит некое нечто, описание которого не представляется возможным, но которое так и хочет поглотить меня. Через какое-то время я упал на колени и, оглянувшись, понял, что никто за мной не гонится и что я оказался в какой-то неизвестной комнате. Лишь некими вспышками до меня доходили фрагменты окружения, которые я мог уловить взглядом. Везде была разбросана аппаратура, куча лекарств – жуткий погром. Пытаюсь встать, но сразу падаю, еле двигаюсь, поднимаю с пола все, что под руку попадется, пытаюсь прочесть, найти хоть что-то, способное помочь мне. Руки так болят и трясутся, что даже пузырек с таблетками не удержать. Пробираясь на коленях по полу, уже осмотрел кучу всяких лекарств и ничего не нашел. Раскидываю все по сторонам, устраиваю еще больший беспорядок и уже в полном бессилии падаю лицом на пол. Меня трясет, пот стекает с головы на лицо, попадая в глаза, меня то пробирает озноб, то накрывает жаром.

Лежу без движения и понимаю, насколько не в силах все это выдержать, ведь мне все хуже и хуже, и опять начинает тошнить, а все конечности словно положили под каток, жуткое давление, парализующее тело. Но эмоционально такое не выразить, оно сводит все сознание в жуткую безмолвную скрученную в клубок боль, и ничего с этим не поделать, мозг просто сдается. Неподвижным взглядом увидел под шкафчиком на колесах небольшой пистолет для ввода капсул с одной внутри. Я не чувствовал движения руки по полу, но это было, она тянулась к нему. Взяв капсулу, сел на колени – даже не заметил, как сделал это, – и, держа в грязных ладонях пистолет с капсулой, прочел надпись: «пронокс». Смутно припоминаю, это как сильное успокаивающее. Приставив его к правой руке, сделал инъекцию, прямо сквозь куртку. От прилива адреналина машинально поднимаюсь и чувствую себя намного лучше, но сразу же резко теряю силы и падаю. Я в полном недоумении: ведь оно должно было помочь мне. Стараюсь подняться, двигаться, но стоит прикрыть глаза – чувствую себя ватным и становится так легко, а только открываю – боль возвращается. Остается только поддаться ведомому состоянию комфорта, забиться в угол – и будь что будет. Так я и поступил, залез в медицинский шкаф перед собой, из последних сил вытащил все полки с содержимым, подтянул ноги, съежился в калачик и закрыл дверцу.

Запись 16

Сколько я тут проспал? Совсем потеряв чувство времени, я естественным образом позволяю образоваться в голове страшным мыслям и идеям, высверливающим в мой разум предположение отсутствия всего того ужаса, но, как и полагает, казавшееся страшным предположение, лучше бы оказалось явью, ведь память не позволяет забыть, а лишь напоминает о достоверности тех событий. Но выбрался ли я? Легко представить, насколько обманчиво желание спастись, оставляя тебя все в тех же декорациях ужаса, создавая картину безопасности для бегства ради выживания, терявшего сразу же смысл. Нет, я не должен был позволить себе даже предположить подобный сценарий, при котором я все еще там, все еще взаперти, и лишь верю в спасение из невидимого капкана, и я не позволяю, четко прокручивая в голове все действия, с несколько пугающей трезвостью.

В этой темноте не видно ничего, ноги и руки значительно занемели, и стоило ими подвигать, так невыносимо захотелось выпрямиться. Но, как ни смотри, даже когда найдешь выход и логические причины вылезти отсюда, в голову так и лезут сомнения, начиная от того, что меня смогут тут найти спасатели или кто-то из выживших, заканчивая тем, что все равно долго я здесь не просижу, а смерть везде одинакова. Поэтому я просто сделал это, стараясь не думать, а следовать инстинкту самосохранения. Открываю дверцу, в глаза ударил свет, и, оставив узкую щелку, дабы привыкнуть к проникшему свету, через нее я стал осматривать все, что снаружи, – и, похоже, это комната лазарета. Я все забыл, каждая секунда наблюдений заставляет вспоминать, возвращает эмоции к тем или иным местам и событиям приведших меня в эту точку. И вот, когда я собрался вылезти наружу, с левой стороны медленно вышла собакоподобная тварь. Медленно передвигаясь от истощения, следуя инстинктам, она ищет пищу, обнюхивая все подряд, и не трудно понять, что рано или поздно я буду найден. А пистолет лежит в центре помещения, там, где я принял лекарство.

Тварь уже облазила половину помещения, видимо, эта мутация прибила обоняние, раз она так долго и лениво двигается и не может обнаружить меня, четко вынюхивая буквально все. Надо как-то достать пистолет – он там, прямо посреди света от потолочной лампы, в двух метрах от меня и цели. Это рискованно, хотя и есть надежда, что пес уйдет раньше, чем найдет меня. Но если этого не будет, то пристрелить его времени не хватит. Плохо, очень плохо, он уже у правой двери, а она закрыта, значит зверь сразу перейдет ко мне. Сейчас или никогда – пес уже у двери справа. Я выравниваю дыхание, просчитываю каждое движение, но неожиданно он уходит. Просто разворачивается и уходит, и не будь псина в таком полуживом состоянии, то наверняка побежала бы, вместо ковыляния.

Просидел еще минут десять для подстраховки и начал выбираться. Медленно открыл дверцу, поднявшись, немного размялся, мышцы хоть на чуть-чуть, но все же перестали болеть. Подобрал пистолет. Мельком осмотрелся, везде палаты и столы для операций – вокруг никого. Стоя в центре лазарета, прямо под светом самой яркой здесь лампы, стараюсь хоть как-то понять, что же все-таки произошло в том месте, откуда я сбежал и которое я не могу понять здраво, ибо нет ни единой догадки или вразумительной теории. Но разве я должен был выжить? Ведь если следовать системе, что действовала там, – убиваешь и занимаешь место, – получается, я знал заранее и слышал сам себя. От всех размышлений раскалывается голова. Перебинтовав раненное плечо, уже переставшее даже ныть с момента укуса собаки, накинул обратно потрепанную куртку и наконец осознал, отчего такая сосредоточенность и наплыв сил после того ужаса. Это лекарство – чудо, оно словно допинг, который более чем необходим мне здесь и сейчас для выживания в замкнутых просторах.

Передо мной та запертая дверь, спугнувшая своим видом умирающее животное, справа склад и место моей ночевки, слева палаты с койками, сзади коридор. Снова все осмотрел, следуя привычке. «Какие же несчастные люди. Они считают глупостью все хорошее, что есть, и противятся этому. Помогите им понять добро или избавьте от мучений зла, лишив их ужасной жизни». Подпись «Сара». Это было прямо над койками, и сейчас, ни что иное, как раздражения я не чувствую.

Как же далеко меня занесло, на КПК нет этих помещений. Везде беспорядок, словно пронесся ураган, не говоря уже о том, как много старой крови. И я даже знать не хочу, что тут произошло. Среди палат есть терминал, там наверняка должно иметься то, что мне нужно. С осторожностью двинулся к нему, метров пять, может, меньше. Пистолет крепко держу в правой руке. Первая койка была вся в крови, причем не в лучшем состоянии, жуткий вид. Куча сложенных в контейнер грязных и даже помятых хирургических инструментов, левая стенка была из стекла, она отделяла койки от холла, почти все стекла были в трещинах и следах крови – тяжело же пришлось тут. Подойдя к терминалу, еще раз все оглядел и включил его, получилось не сразу, но он заработал. В нем была куча файлов, ничего на первый взгляд нужного, но, покопавшись, я наткнулся на один с кодом от сейфа, где хранится пронокс, – очень кстати. Он как раз там, откуда я пришел, посмотрел издалека – открыто, хорошо. Но ни схем, ни планов я не нашел, лишь маркировку сектора, которая мне ничего не даст. Нужен другой терминал, только вот где его искать в этом муравейнике, где лишний поворот может запутать. Почему нельзя было все синхронизировать или просто не делить планы Вектора? На удивление, это последний волнующий меня вопрос.

Закрывая окна в терминале, наткнулся на прямую ссылку видеокамеры, открыл ее и увидел видеонаблюдение в какой-то комнате. Слегка горели лампы по бокам, еле было видно очертание помещения. То, что я там увидел, поставило меня в ступор, не позволяя моргнуть или дышать. Это был человек, живой человек, а точнее, его еле заметное очертание, только что-то все же было в нем не так. Он качался медленно из стороны в сторону, ровно на одном месте.

Посмотрел путь видео: это та закрытая комната, от которой убежал пес. Неужели так близко, легко мог и пропустить. Подойдя к комнате, я осмотрел дверь, не веря в происходящее. Справа от двери сенсорный дисплей – собравшись с духом, нажал на кнопку, но вместо открытия появилась надпись: «Введите код». Кому-то пришло в голову ставить защитный код на двери, за которой человек, что не может не тревожить. Я постучал в дверь пару раз, но ответа не было. Обратил внимание на пол и след крови, что тянулся от койки с инструментами прямо к этой двери. И следы были не оттого, что кто-то шел, – его тащили. Присев и внимательно присмотревшись, увидел небольшие царапины на полу, они были от ногтей. Кто же там – или, правильней сказать, что? Видимо, это импровизированная тюрьма, где его заперли против его воли, да и человек ли там сейчас… Во всяком случае, ему явно пытались помочь из последних сил, около койки валяется куча капсул с проноксом. И что же за создание теперь там сидит?

Зашел на склад – чуть не стошнило от запаха, но, все же найдя нужную ячейку, взял три оставшиеся штуки. Белые капсулы, с одной стороны пятигранная мерка, с другой ровно написано «пронокс». Подхватил также несколько бинтов и всякую мелочь для будущих ран, все убрал в карманы куртки и штанов. Но я не перестаю думать о парне в комнате. Его заключение давит на меня не только из-за стандартного страха угрозы, но и из-за понимания, что, возможно, он единственный на этой станции. И вот, когда я уже сделал несколько шагов от склада, он начинает стучать по двери, громко и равномерно. От испуга я резко развернулся и уставил пистолет на дверь. Стоя под лампой посреди, я слушал, как он продолжает стучать, медленно и уверенно. Какой он теперь и что с ним произошло, неужели все настолько безнадежно и рано или поздно каждого вот так запирают? Он утих, осторожно подойдя к двери почти вплотную, я встал боком и, приставив ухо, слушал. Сначала было лишь мое дыхание, но вскоре услышал и его. Я просто отошел на пару шагов назад, опустив пистолет, негромко спросил, может ли он говорить, на что не было никакого ответа. И, постояв еще немного, я пошел дальше. Собака испугалась его, что и спасло меня от животного, а реакция этого животного в свою очередь сказал так же много. Тишина и одиночество станут для него вечной могилой, и невозможно представить, как когда-то он был обычным человеком, таким же, как и я, а теперь его существо настолько ужасно, насколько требует полной изоляции ото всех. Таких трагедий тут наверняка не мало, от чего я даже радуюсь неизвестности, ведь не уверен, что хочу знать их.

Запись 17

Нужно понять, куда идти, в этом лабиринте новому человеку запутаться проще всего, а это несомненно приведет к гибели, как и находится на одном месте… Уже собрался уходить отсюда, но увидел в конце слева дверь с надписью над ней: «психиатр». Не знаю, возможно это или нет, но хоть где-то я должен получить ответы или представление о случившемся со мной и со всеми, особенно если в этом есть связь. Дверь не заперта, внутри большой кабинет, прямо посреди кушетка и стул – все как обычно. Справа архивная, множество индивидуальных планшетов на полках в алфавитном порядке. С минуту я рассматривал все: в отличие от остального Вектора, тут спокойно, вся эта обстановка умиротворяет, что в перспективе может мне только навредить. Увидел компьютер – сев за стол, включил его и открыл последнюю запись главного врача, Оливии Бун.