Хозяин степи

– Верно, – ответил шоно.

– И они требуют свободы от шоносара?

– Почти. Илпек не говорил о выходе из-под моего правления, но требовал отмены дани и отказывался отдавать своих мужчин в нашу армию.

– Как вы намерены поступить?

– Я дал ему время передумать. До полуночи.

– Вы считаете, он может передумать?

– Нет. Но мне нужно это время.

– Для чего?

– Чтобы подготовиться. Я сказал Илпеку, что прикажу сжечь его поселение.

– И вы действительно сделаете это?

– По вашему голосу я слышу, что вы это не поддерживаете, – усмехнулся Оташ.

– Речь не обо мне, – ответил Рейн. – Поддерживать вас или нет, решать его величеству, но я прекрасно знаю, что король Фарлей Белоснежный никогда не даст добро на подобные поступки.

– И что вы сделаете? Илпек уже предупреждён. А остановить моих воинов в одиночку вы не сумеете.

– Вы правы, я ничего не сделаю. Но я доложу о произошедшем его величеству, и его отношения с вами могут резко перемениться, несмотря на брак с вашей сестрой. А поселение сиваров может постигнуть участь Валахии.

– Господин посол, а вы не могли бы хоть раз говорить от себя, а не от королевства? – вдруг сказал Оташ.

– Что вы имеете в виду?

– Лично вы как относитесь к тому, что шоно собирается сжечь целое поселение?

– Отрицательно. И дело даже не в том, сколько невинных людей пострадает, а в том, что это неразумно.

– В следующий раз так сразу и говорите.

Арчибальд смотрел на Оташа немного непонимающим взглядом.

– У вас есть своё мнение, господин Рейн, и я хочу знать его, – проговорил шоно. – Здесь, в шоносаре, рядом со мной находитесь вы, а не королевство Нэжвилль.

– Теперь вы знаете моё мнение и что дальше? – спросил Арчибальд.

– Я не собираюсь сжигать поселение, я хочу только сделать вид. Мои воины действительно сделают несколько выстрелов горящими стрелами, но их стрелы попадут в землю и в пару амбаров. За это время я смогу вызволить Юргена, и я надеюсь, что я уже буду знать, где его прячут.

– А что вы будете делать потом? Я имею в виду, что станет со старейшиной?

– Я назначу нового и оставлю несколько своих воинов в поселении на случай новых беспорядков.

– В таком случае я готов поддержать вас, – проговорил Рейн. Оташ протянул ему руку, и Арчибальд пожал её.

Вскоре вернулся Алтан, выполнивший поручение шоно.

– Арамсай нарисовал карту! – проговорил сарби и довольно протянул Оташу бумагу. Поблагодарив парня, шоно решил дождаться возвращения Донира в надежде, что тому удалось узнать, где держат Юргена. К удивлению Оташа, помощник шамана приехал в лагерь не один, а в сопровождении Карсака. Увидев сивара, шоно невольно потянулся за оружием.

– Какого ты притащил его сюда? – возмутился Оташ. – Чтобы я убил его ненароком?

– Тебе стоит его выслушать, – ответил Донир.

– Ты, что же, гонец Илпека? – спросил шоно.

– Что-то вроде, – кивнул Карсак. – Но на самом деле всё не так. Я приехал к тебе, великий шоно. И чтобы ты поверил мне, вот, – сивар протянул ему маленький кожаный треугольник – тумар, который Оташ подарил Юргену.

– Почему я должен верить? Может быть, ты просто снял его с норта.

– Но откуда я мог знать, что это ты ему подарил? Это он мне сказал, он сам отдал, чтобы ты мне поверил так, как поверил Юрген.

– И что же ты хочешь мне сообщить?

– Как ты понимаешь, я знаю, где он, и готов помочь ему бежать, только если ты скажешь, что намерен делать сам. Я мог бы отпустить его и раньше, но не видел в этом смысла. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. Иначе ты сам бы уже что-то предпринял.

– Показывай, – Оташ протянул Карсаку карту.

– Эта карта не совсем точна, – взглянув на бумагу, ответил сивар. – Кто её составлял?

– Арамсай.

– Тогда понятно. Он колдун, а не картограф. Сейчас я всё исправлю, а Юрген вот здесь, – Карсак достал из кармана грифель и ткнул в квадратик неподалёку от дома старейшины. – Вижу, арамсай отметил все жилые дома… Постой, ты хочешь привести в исполнение свои угрозы?

– Да, хочу.

– Я понял, – широко улыбнулся сивар. – Ты собрался стрелять по амбарам. Значит, слушай. Юргена охраняет Хорас. Когда всё начнётся, он не убежит, он будет там до последнего. И я не могу обещать, что Хорас не прикончит Юргена, поняв, что ты сжигаешь деревню.

– Значит, сначала надо вывести Юргена, – ответил Оташ.

– Лучше всего сделать это одновременно.

– Ты прав.

– К сожалению, я не могу долго оставаться у вас, иначе сестра что-то заподозрит. Я приехал, чтобы сказать тебе, что Донир не может выбирать мужчин в армию, потому что Илпек никого не отпустит. А теперь я должен ехать. Скажи, ты планируешь нападать в полночь?

– Нет, с первыми лучами солнца.

Кивнув, Карсак сел на коня и покинул лагерь.

Отдав все распоряжения воинам, Оташ вспомнил, что его хотела видеть Сабира. Сам он не имел ни малейшего желания видеться с ней, но из уважения к сестре всё же решил навестить мачеху. Когда шоно зашёл в её гер, Сабира пила кумыс. Увидев Оташа, она отставила пиалу в сторону.

– Здравствуй, великий шоно.

– Здравствуй. Ты хотела меня видеть?

– Хотела, и с каждым часом моё желание говорить с тобой всё сильнее.

– В чём дело?

– Я имею право знать, что происходит, не правда ли?

– Говори прямо. Не надо заходить издалека.

– Сивары затеяли бунт?

– Да.

– Это правда, что они взяли в заложники того норта?

– Кто же это тебе доложил?

– Значит, правда. Значит, случилось то, чего я боялась больше всего.

– Ты боялась бунта?

– Нет, великий шоно, я боялась, что ты не просто так приблизил к себе этого мальчишку-норта. Даже сивары поняли это.

– Не понимаю тебя.

– Тебе нужен был помощник, правая рука, это верно. Но как ты мог выбрать норта?

– Это моё дело.

– Ошибаешься, это дело всего шоносара. Одно дело, когда норт служит здесь мальчиком на побегушках, и совсем другое, когда шоно приближает его настолько, что позволяет себя шантажировать с его помощью.

– Это всё, что ты хотела сказать?

– Что ты собрался делать? Идти на уступки? – спросила Сабира.

– Нет, – ответил Оташ. – Никаких уступок. Что-то ещё?

– Подумай над моими словами.

Не ответив, шоно покинул гер. Он был зол. Сначала сивары решили, что могут указывать ему, что делать, теперь Сабира. Она потеряла все свои права в тот день, когда решила убить собственного мужа, чтобы сделать своего сына шоно. Да она до сих пор жива, только потому что Оташ любит Асиму. Сейчас ему хотелось самому взять в руки лук и выстрелить горящей стрелой не куда-нибудь, а прямо в дом Илпека. Пусть он знает, с кем связался.

Зайдя в свой гер, Оташ устало опустился на свою постель. На стороне Юргена лежала куча свитков. Среди них выделялся «Ырк Битиг», а другие были свежими. Взяв один из них, Оташ развернул бумагу.

Здесь курганы застыли, как волны на море,

Здесь раскинулись белые геры шатрами.

И огнём полыхают за речкою зори,

И украшена степь цветными коврами.

Синей лентой Ихтыр устремляется к небу,

Мягкой поступью бабр бредёт через чащу.

Ты свободным, как здесь, никогда ещё не был,

Твоё сердце всегда будет биться здесь чаще.

Шоно читал эти стихи впервые, и автора он не знал. Положив свиток на место, Оташ вышел из гера и направился к Сагдаю. На степь уже опустились густые сумерки.

Юрген совсем потерял счёт времени. После отвара, который ему принёс арамсай, он крепко уснул и проснулся, когда его разбудил Карсак. Он говорил что-то о встрече с Оташем и что ему обязательно нужно было какое-то доказательство его верности шоно. Тогда Юрген молча снял с себя амулет, когда-то подаренный ему Оташем, и протянул Карсаку. В следующий раз Шу пришёл в себя, когда услышал шум и голоса за дверью. Он подполз ближе к выходу и прислушался. Голоса были знакомыми: Юрген узнала Карсака и Хораса.

– Мне это надоело! – возмущался Хорас. – Что там говорил шоно? До полуночи? Так уже далеко за полночь, а он ничего не сделал! Нужен ему вообще этот мальчишка? Сдаётся мне, что нет.

У Юргена похолодело внутри. А что если Оташ действительно не станет ничего делать? Карсак верно говорил. У шоно не может быть слабостей. Оташ никак не мог согласиться на требования старейшины сиваров, и Юрген не стоит так дорого.

– Так, может, шоно думал, что Илпек испугается? – проговорил Карсак. – Вот он и ждёт.

– Чего он там ждёт? Надо прикончить мальчишку и дело с концом! Пусть шоно не думает, что сивары бросают слова на ветер.

– Ну, убьёшь ты его, а дальше что? Чем потом торговаться будешь?

– А что ты у меня спрашиваешь? Не я это решаю!

– Вот именно, что не ты. Пока не поступило приказа от Илпека, охраняй норта. Я думаю, что надо хотя бы до рассвета подождать.

– Между прочим, я спать хочу. Вторую ночь без сна!

– Но тебе Илпек доверяет. Так что крепись.

Послышались шаги, очевидно Карсак ушёл. Юрген прислонился к двери и закрыл глаза. Его снова клонило в сон. Шу вздрогнул, когда ему почудилось, что он падает в какую-то глубокую яму, и понял, что задремал. За дверью было тихо. Тишина была почти оглушающей. Юрген не знал, скоро ли рассвет, в амбаре было темно. Шу вдруг стало страшно. И вовсе не потому, что Хорас грозился его убить, а потому что Оташ мог за ним не придти. Зачем Юрген был ему нужен? На флейте играть? Или стихи переводить? Больше он ни на что не годился. Алтан и Бальзан были правы – он обуза. И Витольд был прав – его здоровье не для шоносара. Юрген почувствовал подступающие слёзы и зажмурился.

В этот момент раздался странный шум, и что-то ударило в крышу амбара. Послышался треск, и запахло горелым. И тут Юргена осенило: Оташ приказал сжечь поселение. В ужасе он начал дёргать дверь, понимая, что это бесполезно, но кто-то вдруг открыл её снаружи. Шу подумал, что это Хорас, и отпрянул назад, но, к его огромному удивлению, на пороге амбара стоял Оташ.

– Идём, – проговорил он, протягивая Юргену руку. Шу выбежал из амбара и увидел лежащего на земле Хораса.

– Ты его убил? – тихо спросил норт.

– Оглушил, – ответил шоно. – Бежим, тут сейчас будет жарко.

И Юрген увидел, как горящая стрела вонзилась в крышу маленького домика в соседнем дворе. Ещё одна воткнулась в землю рядом с забором.

– Бежим! – повторил Оташ.

Оказалось, что шоно неподалёку ждала лошадь, сев на неё, они с Юргеном помчались прочь из деревни. Шу видел всадников-сарби, стреляющих горящими стрелами, слышал крики сиваров, и ему казалось, что всё это один большой кошмарный сон.

Наконец, они перебрались на другой берег реки, Оташ остановил коня, спрыгнул на землю и помог спуститься Юргену. Шу увидел, что воины тоже возвращались в лагерь. Обернувшись на деревню, Юрген увидел зарево пожара.

– Ты… – голос Юргена дрожал, – ты… Сжёг их?

– Ты на самом деле думаешь, что я могу сжечь невинных людей?

– Но вон же…

– Это горят три амбара, эне. Один, в котором тебя держали, второй – по соседству. И ещё один чуть поодаль. Если сивары не дураки, то они успеют их потушить, пока огонь не перекинулся на жилые дома. Все эти амбары расположены на достаточном расстоянии от домов.

– А Карсак?

– Я тут! – послышался рядом знакомый голос. Сивар подбежал к Юргену. – Мне теперь назад дороги нет.

– Добился ты своего, – усмехнулся Оташ. – Получил место в армии шоносара.

– А что же будет с сиварами? Со всей деревней? – спросил Юрген.

– У них будет новый старейшина, – ответил шоно.

– Но это ведь должен быть человек, которому ты можешь доверять.

– Это трудно, но я уже сделал свой выбор. Это Имет.

– Кто это?

– Арамсай, – объяснил Карсак. – Его так зовут.

– Эне, ты сильно напугался, когда загорелся амбар? – спросил Оташ. – Это я поджёг его. Собственно это и было сигналом для моих воинов.

– Я подумал, что сгорю там, – тихо ответил Юрген.

– Я бы никогда этого не допустил. И ты должен в это верить.

– Но я подвёл тебя.

– Это каким же образом?

– Они меня похитили, шантажировали тебя. Вон что тебе пришлось сделать.

– Думаешь, они не нашли бы другого способа?

– Нашли бы, – вмешался Карсак.

– Нашли бы, – кивнул Оташ. – Не забивай себе голову, эне.

Вернувшись в гер шоно, Юрген с удивлением обнаружил, что Оташ привёз из Яссы его одежду, которую постирала жена Витольда.

– Я подогрею воды, тебе, наверное, захочется умыться, – проговорил шоно.

– А ещё я голодный, – ответил Юрген.

– Значит, выздоравливаешь, – улыбнулся Оташ.

– Ты правда займёшься моим здоровьем, как обещал тогда в Яссе?

– Я никогда не говорю того, чего я не собираюсь сделать. Запомни это. Сейчас отдыхай, а я раздобуду нам еды.

– Хорошо, – с улыбкой кивнул Юрген.

Уже в дверях Оташ обернулся и проговорил:

– Там у тебя в одном из свитков стихи. Что-то вроде: здесь курганы застыли» и про сердце ещё. Я таких никогда не читал. Откуда они у тебя?

– Тебе не понравились?

– Наоборот, очень понравились. Это Гэрэл написал или они старые?

– Это я написал, – краснея, ответил Юрген.

– Ты? – Оташ замер. – Ты умеешь писать стихи?

– Не то чтобы умею… Но когда я учился, мы делали переводы стихов, и надо было чтобы в рифму. С одного языка на другой и наоборот. А потом я как-то пробовал сам. И вот.

– Ты не перестаёшь меня удивлять, эне.

– Кто бы говорил, Таш, – ответил Юрген и осёкся. – Прости, – добавил он.

– За что? Что назвал меня Таш?

– Да, это же, наверное, неправильно. Ты шоно, с тобой так нельзя.

– Ты был первым в Нэжвилле, кто общался со мной на ты, не обращая внимание на то, кем я являюсь. Собственно, этим ты и расположил меня к себе. Так чего же ты сейчас идёшь на попятную? Ты можешь звать меня Таш.

– Хорошо, Таш, – улыбнулся Юрген.

После того как Шу умылся тёплой водой и переоделся, шоно принёс сыру, вяленого мяса и лепёшек. Наевшись, Юрген довольно улёгся на постель и закрыл глаза.

– Мне нужно ехать к сиварам, – проговорил Оташ.

– Мне пойти с тобой? – приподнявшись на локтях, спросил Шу.

– Нет, ты отдыхай.

Потрепав Юргена по волосам, шоно ушёл. Не успел Шу снова закрыть глаза, как в гер буквально вбежал Олаф.

– Юрген! Ты здесь! – радостно воскликнул он. – А я всё проспал…

– Как ты вообще? – спросил Шу, обнимая друга. – Ты же ранен.

– Мне уже намного лучше. А вот ты как?

– Да со мной всё в порядке. Я умылся и объелся.

– Но тебя похитили. Что с тобой делали?

– Ничего со мной не делали. Меня просто заперли в амбаре. А Рейн тоже здесь?

– Да, мы все вместе поехали из Яссы, когда узнали, что с тобой случилось.

– Он собирается писать повторное письмо королю?

– Повторное письмо? О тебе?

– Ну да, о ком же ещё?

– Не знаю. Пока он ничего не говорил. Хочешь, я спрошу?

– Спроси, – кивнул Юрген.

Оташ поехал к сиварам с Сагдаем, Дониром и десятком воинов. Пожар был потушен, но в воздухе по-прежнему пахло гарью. Сивары трудились, разбирая сожженные постройки, но, увидев шоно, все они замерли, кто-то опустился на колени. Оташ подъехал к дому старейшины. Илпек ждал его. Он выглядел совсем старым и осунувшимся.

– Здравствуй, великий шоно, – проговорил он.

– Здравствуй, – спешившись, ответил Оташ. – Как видишь, я сдержал своё слово.

– Вижу.

– Ты всё ещё хочешь ставить мне какие-то условия?

– Нет, великий шоно.

– Позови сюда людей, Илпек. Я жду.

Когда почти все жители поселения собрались на окраине деревни, Оташ вышел в центр и громко произнёс:

– Послушайте меня, сивары! Я, великий предводитель всех сарби хранимый небесным волком шоно Оташ Справедливый, обращаюсь к вам. С сегодняшнего дня Илпек больше не является вашим старейшиной.

Люди начали перешёптываться.

– Я назначаю старейшиной Имета, – продолжал шоно. Услышав своё имя, арамсай огляделся по сторонам и сделал шаг вперёд.

– Но великий шоно! – воскликнул Илпек.

– Ты с чем-то не согласен? – спросил Оташ.

– Да, я не согласен. Имет – наш арамсай. Пирешчи указал на него.

– Это прекрасно, что Пирешчи указал на Имета. Это значит, что это достойный человек. Поэтому он и займёт место старейшины. Кто-то ещё не согласен?

Сивары молчали.

– Да будет так, – проговорил Оташ. – Сагдай, Имет готов.

Шаман приблизился к шоно и подозвал арамсая. Когда тот подошёл, Сагдай ударил колотушкой в бубен и произнёс:

– Конь мой, конь, неси меня к небу.

Снова удар.

– Неси высоко, неси далеко.

Ещё удар.

– Неси меня к небесному волку, дай мне его силу. Дай силу этому человеку.

К Сагдаю подошёл Донир, в его руке была чаша. Он протянул чашу арамсаю. Тот сделал глоток. Сагдай снова ударил в бубен.

– Да хранит тебя Тенгри, – проговорил он.

– Благодарю тебя, Сагдай, – сказал Оташ.

– И я благодарю, – добавил Имет.

– Сивары! – громко произнёс шоно. – Вы знаете, что каждый год ваши мужчины должны пополнять армию шоносара. В этом году от вашей деревни в армию отправился Карсак.

Люди снова начали перешёптываться.

– Шоносар отправляется в свой следующий переход, но на первое время с вами останутся мои воины. Да хранит вас Тенгри.