Хозяин степи
– Могу. Поедем утром, но не завтра, а послезавтра.
– Юрис к этому времени не поправится, – сказал Витольд. – Как я понимаю, он уже простужался? Так вот поэтому он сейчас и свалился. Ему надо окончательно выздороветь, а только потом уже куда-то ехать. Господин шоно, поймите, у него слабое здоровье.
– Заткнись, а! – Юрген резко сел, невзирая на головокружение. – Поедем послезавтра.
– Знаешь, эне, я поставлю тебя на ноги, – проговорил Оташ. – Ты станешь настоящим воином. Я сам этим займусь.
– Эй, господин шоно, вы не слышали меня, да? – снова заговорил Витольд. – Мальчик перенёс нервную горячку. Вы хоть знаете, что это такое?
– Послушай меня, Витольд, – ответил Оташ. – Если ты так хотел заботиться о Юргене, то делать это надо было намного раньше. А сейчас у тебя и права такого больше нет. И не заставляй меня задумываться о том, что это норт Витольд Никсон делает в Яссе. И не шпион ли он.
– Я не… – Никсон запнулся.
– А если не, то спасибо, что помог, но мы уходим.
С этими словами Оташ помог Юргену подняться. Шу изо всех сил старался удержаться на ногах, и ему это удалось. С помощью шоно, он даже дошагал до двери. Но там в глазах снова потемнело, и Юрген ухватился за Оташа, как за спасательный круг. Шоно, не говоря ни слова, подхватил норта на руки и понёс в дом Драго. Там он уложил Юргена на лавку, а прибежавшая в отцовский дом Виорика тут же принялась готовить какой-то отвар.
– Послушай, Оташ, – на языке нортов заговорил Шу. – Тебе не нужно ждать, пока я выздоровею. Ты поезжай. А я вернусь вместе с Олафом и Рейном.
– Ждать или не ждать – это моё дело, – отозвался шоно. – Не тебе решать.
– Ты упёртый.
– Какой есть.
Напоив Юргена отваром, Виорика сказала, что ему нужно поспать, ведь сон – лучшее лекарство.
– Но я совсем не хочу спать, – проговорил Шу, когда она ушла.
– Что мне теперь тебе колыбельную петь? – усмехнулся Оташ.
– А ты умеешь? – с улыбкой спросил Юрген.
– Не знаю, не пробовал.
– Тогда расскажи сказку.
– Чего?
– Мне мама рассказывала, когда я маленький был.
– Ты не маленький, а я тебе не мама.
– Вот трудно тебе сказку рассказать, что ли? Так и скажи, что не знаешь просто ни одной.
– Не надо брать меня на слабо, эне. Со мной такое не проходит.
– Ты скучный, – пробурчал Юрген, отворачиваясь к стене.
– Сабира рассказывала одну легенду, когда мы были ещё детьми, – проговорил Оташ. – Она очень нравилась Асиме.
– Что за легенда?
– Об одной девушке по имени Айши. Она была очень красивой, а отцом её был богатый человек. И вот встретила Айши одного бедного юношу и полюбила его, и юноша тоже полюбил её всем сердцем, но отец был против их брака. Юноше пришлось вернуться к себе на родину, но Айши решила бежать к нему. Узнав об этом, отец проклял её и сказал, что шесть рек сможет она перейти на пути к своему возлюбленному. Но седьмую не сможет. Шесть рек перешла Айши. Перед седьмой же остановилась, вспомнив проклятие отца. И сбылось оно. Из-под камня выползла змея и укусила Айши. Бедную девушку похоронила её верная подруга, которая сопровождала её в дороге. А отец опоздал. Убитый горем он приказал возвести на том месте высокий курган. Возлюбленный Айши прожил долгую жизнь, но завещал себя похоронить у подножия того кургана. С тех пор девушки ходят к этому кургану и просят Айши и Табити послать им доброго мужа.
– Грустная какая-то легенда, – вздохнул Юрген. – Зачем вообще такая любовь, если от неё умирают?
– Не знаю, – пожал плечами Оташ. – Я такой любви не знал.
– А какую знал?
– Да никакую.
– Но ты же так много путешествовал.
– На корабле женщин не было, а в портах были только продажные.
– И что, ты с ними спал?
– Зачем тебе это знать?
– Витольд вон тоже спал со шлюхами! – Юрген сел.
– И что?
– А то, что из-за этого его жена ребёнка потеряла!
– Это как?
– Витольд заразился от шлюхи и ничего не сказал жене, а она забеременела. Вот так.
– Он плохо поступил.
– Плохо? Отвратительно!
– Это поэтому ты так злишься на него? Ну, кроме того что он уехал.
– Я буду спать, – Юрген снова лёг и закрыл глаза.
– Знаешь, что мой отец говорил? Скотине свойственно спотыкаться, а человеку свойственно ошибаться.
– А я читал, что у вас говорят так. Не будь только сыном своего отца, будь сыном человека, – тихо сказал Шу.
– Верно, – кивнул Оташ. – Спи, эне.
Увидев, что Юрген уснул, шоно вышел из дома и увидел стоявшего у изгороди Витольда.
– Меня ждёшь? – спросил Оташ.
– Я всё-таки снова это скажу, – проговорил Витольд. – Юргену нельзя уезжать так скоро. Он просто не доедет до сиваров в таком состоянии. Ты же сам видел.
– С чего вдруг такая забота о племяннике?
– Я люблю его и переживаю.
– Великий шоно! – послышался неподалёку голос Карсака.
– Что такое? – обернулся Оташ.
– Там Синерпи приехала!
– Кто это?
– Моя сестра.
– Она знала, что ты поехал со мной?
– Знала. Она бы волновалась обо мне.
– И зачем же она приехала?
– За мной, – уныло вздохнул Карсак. – Говорит, что родители хотят, чтобы я образумился и вернулся. Поговори с ней, великий шоно. Прикажи ей уехать.
– И где же она?
– На краю деревни ждёт. Давай покажу.
– Присмотри за Юргеном, – сказал Оташ Витольду и последовал за Карсаком. Никсон молча зашагал к дому.
Синерпи оказалась голубоглазой пышногрудой красавицей, одетой в длинное льняное платье, вышитое красным узором. На голове девушки был изящный убор, украшенный монетками.
– Ну, здравствуй, великий шоно, – с поклоном проговорила Синерпи.
– Здравствуй, – ответил Оташ. – Зачем пожаловала?
– За братом.
– Твой брат – взрослый мужчина, сам волен решать, где ему быть.
– Он ослушался отца и мать. Они горюют. Разве может хороший сын так поступать?
– Да неправда это! – воскликнул Карсак. – Не нужен я им вовсе!
– Не слушай его, великий шоно, – сказала Синерпи. – Глупый он.
Карсак махнул рукой, развернулся и побежал обратно в Яссу.
– Значит, глупый? – с улыбкой проговорил Оташ.
– Конечно, глупый. Не понимает, что родители ему только добра желают.
– Я не стану держать его силой, но и выгонять его не буду.
– Я очень прошу тебя помочь, великий шоно, – с этими словами Синерпи вдруг обняла Оташа и поцеловала. Сарби опешил. Губы девушки были сладкими, и целовала она умело и страстно. Оташ всё же оттолкнул девушку, но внезапно почувствовал сильную слабость в ногах и понял, что падает. Он хотел удержаться на ногах, но не смог. Всё тело вдруг стало ватным, и в глазах потемнело.
Когда Оташ открыл глаза, было уже темно. Он сел и тут же уронил голову на руки, такой она была тяжёлой. Поднявшись, Оташ размял затёкшие мышцы и поспешил в деревню. Шоно понимал, что Синерпи усыпила его, хотя и не догадывался как. Неужели через поцелуй? Может, она намазала губы сонным зельем, но почему тогда оно не подействовало и на неё тоже? Или же это было что-то другое, чего он не заметил?
Добравшись до дома Драго, первым Оташ увидел Витольда, сидевшего на пороге. Его голова была перевязана.
– Что произошло? – спросил шоно. Витольд вздрогнул. Он поднял глаза на Оташа, и его лицо приобрело крайне драматичное выражение. – Что произошло? – повторил сарби.
– Юргена похитили.
– Как похитили? Кто?
– Мы полагаем, что сивары.
– Вы полагаете? Кто это вы?
– Ну, я. Господин посол тоже.
– Как его похитили?
– Да тут…понимаешь….
– Что ты мямлишь? – Оташ схватил Витольда за грудки и поднял. – Как его похитили?
– Меня ударили по голове, я ничего не знаю.
– Кто ударил?
– Да отпусти ты меня!
– Я спрашиваю. Кто ударил?
– Не знаю я! Я немного задремал.
– Задремал?
– Ну да. Мы сначала с Юргеном разговаривали, а потом я прикорнул немного. Проснулся, потому что вроде кто-то вошёл, а потом бум и всё.
– Где в это время были Драго и Нуца? – Оташ всё-таки отпустил Витольда.
– Нуца у Виорики была, с внуком. Драго встречался с местными, что-то они там о посевах решали. Он меня и нашёл, я без сознания был.
– А где Карсак?
– Не знаю, я его не видел с тех пор, как он с тобой ушёл.
Оташ громко выругался. Витольд поморщился и добавил:
– Мы думали, ты уехал. Не знали, что делать. Господин посол уже хотел отправлять гонца.
– Где он?
– В доме, – Никсон кивнул на дверь.
Проснувшись и увидев рядом Витольда, Юрген отвернулся к стене.
– Я говорил с шоно, – сказал Никсон.
– И что?
– Я переживаю за тебя.
– Заткнись, а!
– Зачем ты грубишь мне? Я старше, и я твой дядя.
– Тогда сказку рассказывай, – вдруг попросил Юрген. Ему не давал покоя его последний разговор с Оташем. И скотине свойственно спотыкаться. Так он говорил?
– Что? – удивился Витольд.
– Сказку рассказывай, чтобы я спал. Как мама.
– Да я не умею…
– А как же ты будешь своему сыну рассказывать? Или дочке?
– Ладно, – пожал плечами Витольд, – я попробую. Жил-был один маленький непослушный мальчик. Мама говорила ему не ходить на соседнюю улицу, но мальчик…
– Я знаю эту сказку, – перебил его Юрген. – Мальчика похитил людоед. Это дурацкая страшилка, которой родители запугивают детей, чтобы те не уходили далеко от дома. Вот только этот мальчик оказался намного умнее людоеда и сбежал от него. Что, другой сказки не знаешь?
– Знаю про девушку, которая укололась веретеном и уснула.
– Ну да, а потом её разбудил поцелуй прекрасного юноши. Знаю, скучно.
– А, по-моему, красиво. И романтично.
– Не получаются у тебя сказки, дядя.
– Флейта с собой у тебя?
– Да, она в сумке.
–Так и думал, – улыбнулся Витольд.
– Неужели хочешь сыграть? – Юрген обернулся.
Витольд молча достал флейту из сумки, сел рядом с племянником и начал играть. Это была колыбельная. Когда-то очень давно такую пела ему мама. Юрген снова отвернулся к стене и закрыл глаза. Он и не догадывался, что Витольд мог знать эту мелодию. Никсон играл нежно и плавно, его музыка убаюкивала. Юрген сам не заметил, как уснул. Его разбудил странный шум, но понять, что происходит, Шу так и не успел – ему зажали рот платком, смоченным в чём-то очень пахучем, и Юрген отключился.
III
Очнувшись, Юрген обнаружил себя лежавшим поперёк седла со связанными сзади руками. Всё тело жутко ныло, и кружилась голова.
– Эй! – попытался позвать Юрген всадника, но сильно закашлялся.
– Очнулся? – услышал он над собой грубый мужской голос, говоривший на языке сарби.
– Кто вы такой? – хрипло спросил Шу и попытался извернуться, но у него не получилось.
– Моё имя ничего тебе не скажет. Я сивар.
– Что вы сделали с Витольдом?
– Это тот парень, что был с тобой в доме? Я стукнул его голове. Делов-то.
Юрген задрыгал ногами, снова пытаясь повернуться, но сивар ударил его по спине.
– Не рыпайся! – прикрикнул он.
– Хорас, прекрати это! – послышался рядом знакомый мужской голос. Юрген готов был поклясться, что это был Карсак.
– Не указывай мне! – огрызнулся Хорас.
– Карсак? Это ты? – спросил Шу.
– Я, – ответил тот.
– Так ты, что же, с самого начала поехал ради этого? Ты предал нас? Предал шоно?
– Что-то вроде, – ответил Карсак на языке сарби, а затем добавил на языке нортов. – Ты не забывай, что я тактик.
– Не переходи на этот язык! – на этот раз голос принадлежал женщине.
– Да я просто выражаться при тебе не хотел, – сказал Карсак.
– Подонок ты, – проговорил Юрген, а затем тоже добавил на языке нортов. – Попробую тебе поверить, – и тут же получил ещё один удар по спине от Хораса.
– Вообще-то он нужен нам целым! – гневно сказала женщина.
– Синерпи, успокойся. Я несильно.
– Зачем я вам? – спросил Юрген. – Чего вы хотите добиться?
– Свободы, – ответил Хорас.
– От шоносара?
– От кого же ещё?
– И думаете, я вам в этом помогу?
– Мы читали письмо, которое посол написал своему королю. Из него мы многое поняли. А потом и сами увидели. Мы выменяем тебя на нашу свободу.
– Это вряд ли, – ответил Юрген. – Я не стою так дорого.
– Вот и проверим.
Голова кружилась всё сильнее, и Шу почти не чувствовал рук – так сильно они затекли. Перспектива проехать в таком положении весь путь до сиваров выглядела удручающей.
– Послушайте, – заговорил он. – Может, вы дадите мне сесть нормально? Сами понимаете, что я не убегу от вас. Просто ещё немного и я тут сдохну.
– Он вообще-то болеет, – сказал Карсак. – Может, послушаешь его, Хорас? А то не довезём. Чем тогда торговать будем?
Хорас смачно выругался сквозь зубы и, не останавливая коня, потянул Юргена за связанные руки, усаживая перед собой. Шу кое-как перекинул ногу через лошадиную спину и точно бы свалился, если бы сивар его не удержал.
– Мне теперь неудобно! – зло проговорил Хорас.
– Но теперь есть шанс, что норт доедет, – ответил Карсак.
– Что в нём вообще такого? – снова подала голос Синерпи. – Почему шоно его ценит?
– Он образованный, – сказал Карсак. – Все языки знает. И прочие науки. Хороший предводитель ценит таких людей.
– Надеюсь.
Оташ понимал желание Олафа ехать с ним, сам бы он поехал, невзирая ни на какие раны, но Найтли не был воином. Доедет ли он? Запретить ему Оташ не мог. Олаф находился в подчинении посла, а Рейн предоставил своему помощнику полную свободу выбора. Мол, хочет ехать, значить, пусть едет. Ждать Оташ не мог, поэтому они покинули Яссу, не дожидаясь утра. Шоно почему-то думал, что Витольд тоже захочет поехать с ними, но Никсон такого желания не выказал. Оташ не обрадовался бы его компании, но тот факт, что Витольд не захотел принимать участие в вызволении племянника, теперь полностью оправдывал отношение Юргена к своему родственнику.
– Вы так и не ответили на мой вопрос, – нарушил тишину Рейн.
– Я помню, – отозвался Оташ. – Перед отъездом вы спросили меня, что я собираюсь предпринять. Так вот у меня нет ответа.
– Но вы собираетесь вернуть господина Шу, не так ли?
– Это не обсуждается.
– Вы же понимаете, что сивары захотят выменять его жизнь на что-то ценное для них?
– Вы считаете меня настолько тупым?
– Нет. Но я хочу знать, готовы ли вы дать им то, что они захотят?
– Нет.
– То есть вы что же? – подал голос Олаф. – Вы позволите им убить Юргена?
– Ты не слышал, что я сказал раньше? Я верну Юргена.
– Но торговаться с сиварами вы не станете, – проговорил Рейн.
– Я их выслушаю.
– И сделаете по-своему?
– Да.
– Слышал, что предшественник вашего отца сжигал целые поселения.
– Я это видел своими глазами. А ещё я видел, как кучка нортов и один амарго бросились спасать горящее поселение, рискуя своими жизнями. Мой отец не сжигал поселений, хотя ему пришлось столкнуться с бунтом. Он подавил бунт в честном сражении.
– Это вы тоже видели своими глазами?
– Нет, этого я не видел. Меня не было тогда в шоносаре.
– Но вы уверены, что сражение было честным?
– Скажите, господин посол, зачем вы едете со мной?
– Я уже говорил вам, что никто не отменял моего назначения.
– То есть судьба Юргена вас не волнует?
– Отчего же? Волнует. Он всё ещё подданный его величества.
– Он же предатель, по-вашему.
– Но он подданный его величества короля Нэжвилля. Господин шоно, вы заметили, у вас на шее будто бы след от укола?
– Что? – Оташ потрогал шею, но ничего такого не почувствовал.
– Слева.
– Ну, может быть… – шоно задумался.
– Вас усыпили, ведь так? Возможно, вас укололи чем-то, содержавшим сильнодействующее снотворное. Но вы даже не почувствовали…
– Потому что меня отвлекли. Да и не привык на такие мелочи обращать внимание.
– Сивары всё продумали.
– Я ведь почти поверил Карсаку, – задумчиво проговорил Оташ.
– Никому нельзя верить, – ответил Рейн.
– И вам? – усмехнулся шоно.
– И мне.
– Мне можно верить, – вдруг сказал Олаф.
– Ты никогда не врёшь? – спросил Оташ.
– Только если во благо.
– Ну, благо это или нет – это кто решает?
Олаф не ответил.
– Вот то-то и оно, – сказал шоно. – Не всякое, что благо для одного, будет благом для другого.
– Разве это так? – спросил Найтли. – Добро – это же…
– Что? Ты попробуй найти добро на войне. Да такое, чтобы для всех.
– На войне?
– Мы на войне, Олаф. Если не веришь, спроси господина посла, он подтвердит.
– Это бунт, господин Найтли, – проговорил Рейн. – Вам ведь не нужно объяснять, что это?
Олаф промолчал.
Солнце уже встало, когда Оташ вдруг объявил привал.
– Разве мы не спешим? – спросил Арчибальд.
– Олафу нужен отдых, – ответил шоно.
– Не надо делать остановку только ради меня! – воскликнул Найтли. Выглядел он однако очень бледным, и, казалось, вот-вот свалится с лошади.
– Я делаю остановку ради себя, – проговорил Оташ. – Потому что если тебе станет хуже, то это будет мне мешать. Поэтому будь так добр, отдохни.
Сам сарби отошёл в сторону, опустился на колени и закрыл глаза.
– Именем неба, именем белого солнца и жёлтоглазой луны, именем земли и воды, протягиваю руки к тебе, – прошептал он. – Отец мой небесный, пламя дарящий, сохрани его. Твоя сила со мной.
Посидев ещё немного, Оташ обернулся на нортов. Олаф лежал на спине, устало закрыв глаза, а Рейн сидел рядом.
– Господин посол, – заговорил шоно, – а вы умеете играть на флейте?
– Нет, я играю на клавесине.
– Клавесина у меня нет.
– А флейта есть?
– Да. Это Юргена.
– Я умею, – тихо проворил Олаф, садясь.
– На флейте?
– Да. Может быть, не очень хорошо, но умею. Вы хотите, чтобы я сыграл?
– Хочу, – Оташ достал из сумки флейту и протянул Найтли.
– Вы хотите что-то конкретное? – спросил Олаф, поморщившись от боли.
– Ты знаешь вот эту? – и сарби попытался напеть мелодию, которую Юрген играл тогда, в лесу.
– Знаю, – кивнул Найтли, поднёс флейту к губам и начал играть. Он играл не так, как Юрген. Нет, он вовсе не играл хуже, но почему-то не так. Оташ и не подозревал, что у каждого музыканта была своя музыка. У Юргена она была такой же, как и он сам. Стремительной, сильной, глубокой и в то же время хрупкой. Музыка Олафа была мягче, стройнее, она напоминала тёплый и пряный травяной чай, если мелодию вообще можно было сравнить с напитком.
– Вы хорошо играете, – проговорил Рейн, когда Олаф опустил флейту.
– Спасибо, – смутился Найтли.
– Господин посол, – позвал Оташ.
– Да, господин шоно?
– Как представитель королевства-союзника готовы ли вы оказать мне поддержку в подавлении бунта?
– Готов, – кивнул Рейн.
Когда впереди наконец показалось поселение сиваров, Юрген уже не чувствовал рук, и его бросало то в жар, то в холод. Порой он проваливался в какое-то забытьё, но Хорас тряс его за плечо, приводя в чувства. Сивары переговаривались между собой, но до Юргена их слова доходили словно через толщу воды. Шу мечтал только об одном – поскорее доехать. Ему уже было плевать на всё, лишь бы просто лечь и забыться. Когда Хорас остановил коня, Юрген чуть не свалился на землю, но сивар удержал его. Идти самостоятельно Шу уже не мог, и Хорас, выругавшись, грубо перекинул его через плечо. Сивар принёс его в какой-то амбар и бросил на мешки. Юрген отключился сразу же, как только его голова коснулась грубой ткани.
Он очнулся, когда ему на лицо брызнули холодной водой. Открыв глаза, Юрген увидел перед собой лицо Карсака, а затем понял, что его руки больше не связаны.
– Синерпи мне не до конца доверяет, поэтому времени у меня не много, – проговорил сивар на языке нортов. – Я скажу арамсаю, он придёт к тебе. Он поможет с твоей лихорадкой.
– А что потом? – хрипло спросил Юрген, пытаясь размять затёкшие руки.
– Потом Илпек будет торговаться с шоно.
– Ты не поможешь мне бежать?
– Нет.
– Так и знал, что тебе нельзя верить!
– Да ты пойми, какой смысл тебе бежать? Чтобы они отправились за тобой в погоню или снова выкрали?
– Больше не выкрадут, если Оташ их накажет.
– Он накажет, я не сомневаюсь. И таким образом покажет, как дорожит тобой.
– Это плохо?
– Ну, вот ты вроде бы образованный. Книги, говоришь, читал. Если шоно это всё покажет, что это будет значить?
– Что?
– Что у него есть слабое место. Ты его слабое место.
Юрген задумался. Соображалось плохо, но в словах Карсака была своя правда.
– Так, а как ты думаешь, надо поступить? – спросил Шу.
– Насколько я успел понять шоно, он такого допустить не хочет. А я ему помогу. Я укажу на место, в котором тебя прячут или даже помогу выбраться, когда придёт время.
– И когда же придёт это время?
– Это будет зависеть от того, что решит шоно. Пока я не знаю. Всё, мне надо идти. Я позову арамсая.
Колдун действительно очень скоро появился в амбаре. Открыв дверь своим ключом, он принёс хлеба, воды и лечебный отвар.
– Что там слышно? – спросил Юрген.
– Илпек ждёт шоно, – ответил арамсай.
– Ты считаешь, он прав?
– Нет. И я бы отпустил тебя, но… это будет трудно.
– Не надо. Это ведь ты помог Олафу?
Арамсай кивнул.
– Ты уже много сделал, – проговорил Юрген.
Оташу хотелось сразу же отправиться в поселение сиваров и потребовать у Илпека вернуть Юргена, но он не стал этого делать. Сначала он прибыл в лагерь и, отправив Олафа отдыхать с дороги под присмотром Рейна, сам зашагал к геру Сагдая.
– Вы нашли того юношу? – поинтересовался шаман, увидев Оташа.
– Нашли, – кивнул тот. – Как сивары?
– Явно что-то затевают. Илпек ходит хитрым лисом.
– Ещё как затевают. Они похитили Юргена.
– Они уже выставили свои требования?
– Я ещё не говорил с Илпеком. Сначала пришёл к тебе.
– Что же ты решил?
– Мне бы только узнать, где они его прячут…
– Я отправлю Донира в поселение под видом выбора юношей в армию. Пусть он понаблюдает.
– Благодарю, Сагдай.
– Сабира спрашивала о тебе.
– Что ей нужно?
– Она узнала, что ты уехал. Хотел знать, куда и зачем.
– Позже зайду к ней. Сейчас я встречусь с Илпеком. Попроси за меня Тенгри.
– Ступай, – кивнул Сагдай.
Оташ взял с собой Алтана и Бальзана и поехал в поселение.
– Что там происходит? – спросил один из братьев.
– Сивары вздумали меня шантажировать, – ответил шоно.
– Это чем же?
– Юргеном.
– Я не понял, он у них? – воскликнул Алтан.
– У них.
– И что же, ты собрался торговаться с ними? – возмутился Бальзан.
– Я хочу услышать, что скажет Илпек.
– А потом?
– Потом? – Оташ нехорошо усмехнулся. – Потом я откажусь и дам ему время передумать и выдать мне Юргена.
– Так он откажется.
– Скорее всего.
– И тогда?
– И тогда я прикажу сжечь поселение, – проговорил Оташ.
– Из-за Юргена? – удивился Алтан.
– Нет, из-за того, что никто не имеет права ставить мне условия. Никто.
– Ты спалишь всю деревню вместе с Юргеном? – спросил Бальзан.
– Надеюсь, что до этого не дойдёт. Алтан, твой брат будет со мной во время переговоров. А ты навести местного арамсая и скажи, что шоно требует от него карту их поселения. Если у него такой нет, то пусть нарисует. И пусть отметит все нежилые постройки. Ясно тебе?
– Ясно, но зачем это?
– Надо.
Илпек вышел к Оташу не один, а в сопровождении крепкого мужчины с большим ножом за поясом.
– Здравствуй, великий шоно, – заговорил старейшина.
– Ты знаешь, зачем я здесь, – спешившись, ответил Оташ.
– Мы вынуждены были пойти на крайние меры.
– Чего ты хочешь?
– Отмены дани. И чтобы наши мужчины не шли в армию шоносара.
– А если я откажусь?
– Мальчика придётся убить. И, великий шоно, если ты захочешь забрать его силой, его всё равно убьют. Рядом с ним хороший воин. Он сделает всё быстро.
– Илпек, я никогда не соглашусь на твои условия. Но я дам тебе время одуматься. Я буду ждать до полуночи. Если в полночь ты не выдашь мне Юргена, я прикажу сжечь твоё поселение.
– Великий шоно так не поступит. Ведь тогда погибнут женщины, старики, дети и этот мальчик, Юрген.
– Жду до полуночи, – повторил Оташ, садясь на коня.
Покидая поселение, шоно чувствовал, как его била мелкая дрожь.
– Не одумается он, – проговорил Бальзан.
– Сам знаю, – ответил Оташ.
– Так значит спалить поселение?
– Значит спалить. Что-то имеешь против?
– Нет, – пожал плечами Бальзан. – Все шоно так делали.
– Мой отец так не делал.
– Но он подавил бунт.
Оташ промолчал. Вернувшись в лагерь, он увидел дожидавшегося его Рейна.
– Вы ездили на переговоры со старейшиной сиваров, не так ли? – спросил Арчибальд.