– Это моя война. Я превосходно себя чувствую и справлюсь с этим делом. Прикажите Буше, оседлать для меня коня.
С минуту Шаньи, смотрел на де Бриана.
– Хорошо, наверное, так будет даже лучше. Буше, подготовь коня господину барону и приготовься, пойдешь с нами.
Граф поднялся в комнату, где лежал Педро. Глаза у Педро были закрыты, дыхание было ровным, и казалось, что он спит.
– Педро, мы все уезжаем. Хотя тебе и надо отдыхать, но сегодня оборона замка, зависит всецело от тебя. Буше даст тебе всё необходимое. Постараюсь поставить в этой войне точку или заключить перемирие.
Педро открыл глаза:
– Я слышал ваш разговор. Надеюсь, ты справишься, Шарль. А Александр-то, молодец, правильно я его воспитал!
Шаньи, которого хоть и покоробило от столь фамильярного обращения к нему, молча повернулся, и подошёл к столу. Он взял кубок, наполнил его вином, достал из сумки небольшой флакончик и вылил его содержимое в кубок.
Выйдя во двор, он протянул кубок де Бриану.
– Выпейте, юноша. Это придаст вам силы, поможет выполнить то, к чему вы стремитесь, и поможет вам удержаться в седле и на ногах, хотя бы до вечера.
Александр взяв кубок, осушил его до дна.
– Буше, поднимись к Педро, помоги ему, и захвати мою сумку.
Вскоре два всадника и сопровождавший их пешком Буше, покинули замок Бриан.
По дороге Александр чувствовал, как к нему постепенно приходят силы, и самочувствие его улучшается с каждым шагом лошади.
– Граф, что это вы дали мне выпить? Я чувствую себя так, что готов сдвинуть горы и сразиться с целой армией.
– Это снадобье я приобрёл неподалёку от Дамаска, в монастыре Пресвятой Богородицы, монахи которого, очень сведущи в медицине. Но завтра, вы будете проклинать меня, за эту микстуру. Александр, хочу вам в общих чертах объяснить, как мы будем действовать.
И граф стал рассказывать де Бриану свой план.
В пятом часу пополудни они приблизились к вилле Перруджи. Она была обнесена забором, за которым был виден парк, в глубине которого возвышался роскошный двухэтажный дом, больше напоминающий дворец вельможи.
Ворота, которые были открыты, охраняли четверо. Приблизившись к ним, не останавливая лошадей, Шаньи произнёс:
– Граф де Шаньи и барон де Бриан к дону Себастьяну Перруджи.
Лица охранников вытянулись от удивления. Пока они приходили в себя, Шаньи и де Бриан въехали на территорию виллы. Буше остался возле ворот. Наконец, один из стражей опомнился, наверное, он был здесь за старшего:
– Э-э-э… послушайте сеньор граф, вам нельзя въезжать сюда.
– Вот как, почему? Неужели ты, каналья, посмеешь нас остановить?!
Всё это время охранник вынужден был семенить рядом с всадниками, которые и не думали останавливаться, и хотя лошади шли шагом, периодически ему приходилось переходить на бег, всматриваясь снизу вверх в лица незваных гостей. И столько решимости было в их лицах, так угрожающе-презрительно прозвучали последние слова графа, что охранник почувствовал, как струйка холодного пота заструилась между лопатками, и страх смерти, заставил его остановиться. Через мгновение он справился с охватившим его чувством, и заставил себя бегом догнать всадников.
– Сеньор граф, но я должен, доложить о вашем приезде…
– Ну, так, давай вперёд пёс, докладывай.
Стражник поспешно кивнул головой и заспешил, пытаясь опередить всадников.
На довольно обширную лужайку перед домом, на которой находился фонтан и несколько беседок, охранник вбежал почти одновременно с всадниками и что-то быстро сказал мужчине в богато расшитом золотом фиолетовом камзоле, который при виде въезжающих на лужайку незнакомцев, спустился с крыльца дома.
– Я капитан Рисобаль, чем могу служить сеньоры? – спросил мужчина в фиолетовом камзоле.
– Этот олух, что не сказал вам? Граф де Шаньи и барон де Бриан, с визитом вежливости к дону Себастьяну Перруджи. Потрудитесь доложить.
Капитан Рисобаль, жестом подозвал одного из своих находящихся на крыльце людей, и что-то негромко ему сказал, указывая на верхние этажи дома.
Вскоре на крыльцо вышел удивлённый дон Себастьян Перруджи, в окружении слуг и домочадцев. Он сел в кресло, которое вынесли специально для него, а в толпе слуг, от одного к другому, пробежал шёпот и волнение, и все они, с тревогой и беспокойством, со страхом и ужасом, стали смотреть на графа де Шаньи. Похоже, что слухи о его необычайной силе, о его жестокости и неуязвимости в бою, уже успели распространиться среди прислуги.
Первым начал де Бриан и заговорил достаточно громко, чтобы его было слышно всем, даже тем, кто находился в доме.
– Перруджи, сегодня ночью, три десятка твоих людей, посетили мой замок. Двадцать из них мы оставили гостить вечно, на кладбище. И теперь мы здесь, с визитом вежливости, чтобы узнать, если у тебя, среди твоих псов, достаточно смелый человек, который не побоится скрестить со мной шпагу. Или ты нападаешь как трус, только среди ночи, три десятка против четверых, а?
После этих слов де Бриана, в воздухе повисло тягостное молчание, и все взоры присутствующих устремились на капитана Рисобаля. Но он стоял, спокойный и невозмутимый, и казалось, не видел обращенных к нему, то с просьбой, то с приказом, взглядов.
– Может быть ты, а Карлос?
И взгляд Бриана остановился на Карлосе, который также стоял на крыльце, опираясь на руки двух слуг.
– Ночью ты был храбрее. Или твоя смелость появляется, только когда тебя прикрывают десяток вооружённых наёмников, а сейчас, когда надо выйти один на один с дворянином, который не побоится замарать свою родовую шпагу кровью таких никчемных людешек как вы, презренных торгашей и убийц, сейчас твоя храбрость, наверное, просто спит?
Теперь все взгляды находившихся во дворе, сконцентрировались на Карлосе Перруджи, который не нашёл ничего лучше, как побледнеть ещё сильнее, покрепче опереться на поддерживающих его слуг, и сделать вид, что потерял сознание.
– Да ты просто, презренный трус! Ночью, когда шпага этого господина, – Александр указал на графа, – царапнула тебе плечо, ты визжал как свинья.
Де Бриан, мог бы ещё долго выкрикивать оскорбления в адрес семейства Перруджи, но тут на крыльцо вышел молодой человек, со шпагой в руке, на вид немного старше самого Александра, и сказал:
– Господин барон, я готов принять ваш вызов, – и спустился с крыльца.
Всё это время, пока Бриан произносил свою речь, лицо дона Перруджи менялось до неузнаваемости. Он, то краснел, и казалось ещё немного, и его хватит удар, то смертельно бледнел, и тогда казалось, что он вот-вот потеряет сознание. Единственный из присутствующих на крыльце, он не сводил взгляда с барона и графа, и Шаньи, было хорошо видно все метаморфозы, которые происходили с его лицом.
Слушая оскорбления Бриана, этого нищего баронишки, дон Себастьян Перруджи размышлял: действительно, ведь не ему, в его шестьдесят четыре года, выходит на поединок. Хотя в молодости, он довольно исправно владел ножом, но это осталось в далёком прошлом, а сейчас, всю работу за него делали другие, или деньги. Да, его окружают одни трусы, которым от него нужны только его деньги! Он мог приказать своим людям наброситься на этих двоих и убить их, но он не был уверен, что его люди смогут победить. Слишком большие потери понёс он прошлой ночью. Сейчас два преданных ему человека отправлены в Палермо, чтобы нанять новых людей. Да, и что скажут люди? Убить двух человек, двух дворян, хоть и чужеземцев, которые среди белого дня приехали к нему? И так его репутация пошатнулась, после двух нападений на замок. Двух поражений. В Палермо, во дворце вице-короля, на него уже смотрят косо, а в округе, все смеются за его спиной. Уж слишком эта война затянулась. Жаль, что не удалось сразу же убить этого щенка. Проклятый трус Рисобаль, стоит, как ни в чём не бывало…
Выход на лужайку перед домом молодого человека, его племянника, сына его сестры Каролины, прервал ход мыслей Себастьяна Перруджи.
– Вы храбры, молодой человек. Я уже перестал и надеется, что здесь найдётся такой. Могу я узнать ваше имя?
– Родриго Баджи, к вашим услугам, – и молодой человек учтиво поклонился.
Александр аккуратно слез с лошади, стараясь не потревожить раны. Микстуры микстурами, а кожа и тело то его, не чужое.
– Барон де Бриан, честь имею, – и Александр обнажил клинок.
В следующее мгновение их шпаги скрестились, и Бриан сразу понял, что Родриго Баджи серьёзный противник. Может быть, у него не было умения и ловкости, но упорства, силы, желания победить, хватало вполне. Ведь иногда, выносливость побеждает мастерство.
