– Вечно вам, господин младший полицейский, мешает возница! Прошлый раз когда вы насиловали проститутку, я что, вам помешал?
– Во первых я не насиловал, а проверял профпригодность – это разные вещи! Здесь пролегает очень тонкая грань. Надо же понимать. А во вторых сколько тебе раз повторять не называть меня младшим полицейским. Потому, что мы еще посмотрим! – он немного помолчал и добавил – кто младший, а кто через пять минут будет старшим.
– Так что?.. Остановимся возле провала?.. Я подглядывать не буду. Это я поглядывал когда вы, младший полицейский, насиловали проститутку. Было интересно. И я тоже тогда хотел проверить профпригодность, так вы ж только себе, да себе.
– Сто раз тебе говорю, что я не насиловал! А то ты у меня…
– А чего же она кричала как резаная?
– Чего, чего?! – Да проверяла голосовые связки! – и через какое-то время добавил – и мое терпение. Все оказалось в лучшем виде… Ну, пошел! Не останавливайся! —
После слов – «Не останавливайся» – У Ибрагима отлегло от сердца. Он приходил в себя и начал кое что вспоминать.
Младший полицейский в продолжения остатка пути старался его направлять на путь истинный, хотя тот ничего и не отвечал. Полицейский говорил —
– Ты будешь выбирать по своему усмотрению – если это ты убил прошлым летом в драке мужика, то нужно говорить так и так. Главное правильно описать место действий. Вот и запоминай! Ну, а в случае кражи свиньи, то здесь главное назвать ее правильный вес. Нужно запомнить, что она весила килограмм девяносто, так-как трудно было нести… Запомнил?! – Ибрагим молчал, а младший полицейский добавил – А то смотри у меня! – В разговор вмешался опять возница —
– Ну, так что, будете приводить в исполнение свой приговор возле этого провала, пока я пойду за надобностью? —
В Ибрагима опять сердце вошло в пятки, но возница к нему повернулся, и моргнул, дескать – не трусь. Младший полицейский же вознице ответил —
– Ты что не знаешь, что главное управление над всеми арестантами, дает в три дня только один патрон, а я его по твоей же просьбе позавчера израсходовал на гуся, что отбился от главного стада. —
Возница возразил —
– Ну не отбился – шёл последним, а во вторых я вас об этом не просил, зная, что от вас и поганого крылышка не получишь.
– Нет, я хотел сказать – по молчаливой просьбе.
– Значит и морду арестанту вы набили по моей молчаливой просьбе?
– Я вижу, ты совсем обнаглел! Ты мне смотри! Кто ты, а кто я. —
Возница нагло засмеялся и пошел за ближайший кустик. А младший полицейский, чувствуя себя несправедливо побеждённым, смачно выматерился и крикнул на Ибрагима —
– А ты не радуйся, я и голыми руками могу привести приговор к исполнению! —
Остальную часть дороги проехали в глубоком молчании и думали каждый о своём. Ибрагим был счастлив, что младший полицейский израсходовал на гуся свой патрон. Младшего полицейского душила благородная злость на возницу. – «Это ж надо – думал он – так унизить меня перед арестантом! Да если б он не был родственником старшему полицейскому, то я б не знаю, что ему сделал!». – И в голове его рождались всё новые и новые варианты самых жестоких пыток, применённых к вознице. Возница же держал спокойно вожжи, ни о чём не думал, а только дремал от кочки, до кочки.
Глава 12. Спасение Ибрагима
Приехали. Полицейский участок выглядел, ну… не то что прискорбно, но был весь ободранный. Правда местами было видно, что начинали ремонт штукатурки, да так – и не закончили. А в других местах и не начинали. На небольших окнах как и полагается по всеобщим законам, на охраняемых учреждениях Фемиды, была прибита ржавая решетка. Но почему-то такая, что местами и два человека пролезут одновременно.
За то на втором этаже, как голубятня, примостилась хорошо оштукатуренная небольшая надстройка с кружевным металлическим балкончиком и креслом качалкой на нём. Там жил старший надзиратель. Таким образом он все двадцать четыре часа в сутки надзирал сверху вниз. Если не он сам, то его благородная и дородная как пампушечка жена, сидя в кресле качалке и читая душещипательные романы. В то время они уже были – эти романы… душу раздирающие.
Младший полицейский подошел к металлической, плохо покрашенной краской дегтярного цвета двери и громко постучал. Подождав минут пять он постучал еще громче! Было примерно половина десятого вечера, но темнота окружала, угадываемые предметы не такая, чтоб уж очень густая. Открылось в двери небольшое окошко, оттуда блеснул неяркий свет, за светом показалась вся красная, но лысая голова. Голова сердито буркнула —
– Чего тебе?!
– Принимай задержанного! – сказал младший полицейский.
– Ну и скотина же ты! – отпарировала красная голова. – Что не мог раньше притащить, или уже дождаться до утра. Я толко что уснул.
– Так ты еще и спишь на посту?! Это тебе даром не пройдет!
– Проваливай, пока я в тебя не швырнул чем нибудь тяжелым! – крикнула красная голова и захлопнулось окошко.
На шум открылась дверь на балкончике второго этажа, и появилась хорошенькая, по некоторым меркам, вся в кудряшках женская головка. Головке, правда, уже было лет сорок пять, но ведь это на любителя. Так—как младшему полицейскому не было еще и тридцати, то головка вместе с пышным полуоткрытым бюстом и всеми остальными принадлежностями, подошла к перилам и чуть перегнулась над ними. Через разрез пеньюара выглянуло белое коленко и каким-то образом просунулось через не очень частые перильные стойки. Головка проворковала —
– Это ты Антоша?
– Я, Элеонора Маскидратовна! Как поживаете?
– Да как поживаем? … Сегодня праздновали день рождения комиссара, не так давно разошлись, так что мой муженек очень крепко уснул, и никакая пушка его не разбудит, хоть сто раз стреляй… Так что может чайку? —
– Нет Элеонора Маскидратовна, вы же видите я с государственным преступником
– Так отпусти ты его на все четыре стороны и приходи.
– Да вы что?! Элеонора… это вот… куда ж я его среди ночи? В каталажке хоть нары есть, чтоб переспать…
Но чайку на радость Антоши – не пришлось. Головка ошиблась. Муженька разбудило ее воркование. Видно в ворковании было заложено что-то такое, что вызывало крайнюю бдительность и некоторое недоверие. Такое воркование разбудит всякого ревнивого мужика лучше любой гаубицы!
Элеонора… это вот… как её по батюшке, была очень разочарована, не так появлением мужа, как радостью Антоши, что свидание не состоялось. «Ну – подумала она – попадись ты мне в руки, а такое обязательно случится, я так вытрепаю твои мужские силы и нервы, что неделю будешь ходить не своей походкой… милый мой!»! Успокоив себя таким обязательным предвидением событий, она выпустив пару молний из своих глаз, гордо но медленно удалилась. Медленно потому, что ей хотелось воочию увидеть какую поражающую силу имеют её глазные молнии. К сожалению увидеть это не пришлось по причине неизвестного происхождения.
Что касается Ибрагима, то в данном случае ему тоже не повезло. Если б состоялось чаепитие, его бы, Ибрагима, пришлось отпустить на все четыре стороны. Не пить же, в таком случае, чай втроем.
И, конечно, только один он был солидарен с Элеонорой… как её там… по батюшке, что её молнии не имели ни на кого физического воздействия.
– Что там за шум? – гаркнул очень пропитый, но еще уверенный бас. За басом рядом с головкой уходящей жены нарисовалась огромная порезанная морщинами вдоль и поперек голова мужика с рыжими бакенбардами.
Здесь уже очень повезло младшему полицейскому. Он ещё не забыл, как две недели назад его пригласили на чаёк. В итоге никакого чайку не было, но жена старшего надзирателя так проявила свой, ей присущий романтизм, что младший полицейский через пять часов, нахлебавшись романтики, убежал весь спотевший и в мыле. Потом целую неделю не мог без содрогания в душе смотреть ни на какую женщину. Поэтому мужской голове он был рад.
– Да вот я задержанного привез. Целый день сидел в засаде, чтоб поймать его, поэтому и задержался, а дежурный не принимает.
– Примет! Сейчас я спущусь … – Слова – «Сейчас я спущусь» подействовали сразу и дверь открылась.
– Где твой задержанный, давай его сюда. —
С балкона послышался командный голос —
– Посадите его вместе с Петушиным Старичком, а завтра будем разбираться. И все утихло.
Несколько слов о Петушином Старичке. Если б это была сказка, то мы начали бы со слов – «Жил, да был». Но это истинная правда. Поэтому в неких краях, в каком конкретном месте, не имеет значения начали пропадать петухи. Пропадали бы курицы, то хоть их и жалко, но черт с ними. А то пропадают петухи! В каждом сельском дворе куриц может быть и пятьдесят, а петух один! Один, да такой красавец, что куда там индюку, хоть он и большой, и очень гордый!
Куры и без петуха несут яички, но эти яички и гроша ломаного не стоят. Кроме омлета из них ничего не получиться. Омлет хоть тоже питательный, но хочется и курятины. А из яичка не отмеченного петухом цыпленок не вылупится. Значит куриный род, по мере его съедания, начал уменьшаться. Забили тревогу, расставили посты, учредили слежку. Оказалось, что какой-то никчемный, но юркий старичок, заядлый рыбак, отлавливает петухов, потому, что по его версии, только петухи чувствуют где прячется червь пригодный для насадки на крючок.
Он их приучал разгребать грунт в местах скопления червей. Как он приучал такой деятельности ворованных петухов, следствие так и не добилось. Но, курятину и он любил, а иначе ему хватило бы и одного петуха.
