– Интересный факт?
– Знаешь, про Кита Джаррета мне больше понравилось.
– Почему?
– Ну как-то… Мало ли кто умней меня. Вокруг все эти ИИ. Вот, видишь, систему охраны взломали. Раньше он меня защищал, а теперь стоит с каменной рожей и стволом в лицо тычет. Но история прикольная, молодец.
– Вот я тоже подумал… все эти ИИ. Вокруг тебя много умных людей и ещё больше алгоритмов. Интересные вопросы возникают. По какому принципу, например, ты набираешь себе в помощники алгоритмы? Это понятно: берёшь самых лучших. А людей? Самых лучших? Может быть. А может, только таких, которые выгодно отличаются мышлением от алгоритмов?
«Ха. Ловко забросил удочку, – подумал я, – но тот не расколется».
– Так-так. Интересно, – сказал Борис.
Павел смотрел на Бориса не отрываясь. Камера была под потолком, так что мне трудно было рассмотреть его лицо – но было понятно, что он вчитывается в Бориса, как в книгу. Я знал, что Борис хитро улыбается и делает непроницаемый вид. Не знаю, откуда, но знал. Ещё я чувствовал, что у него не очень хорошо получается скрывать, что он заинтригован разговором. А впрочем, он не слишком старается: разговоры в любом случае лучше давящей тишины и мыслей о возможной смерти от выстрела. Мне казалось, что я в лифте вместе с этой парой, что я чуть ли не кто-то из них, как бывает, когда кажется, что ты кто-то из персонажей книги. Но нет. Я сидел в пустом коридоре. Впрочем, пока я могу их подслушивать, я не совсем один.
– Есть также теория…
– Чья?
– Неважно. Моя. Не только моя.
– Излагай.
– Что люди тебе нужны только для того, чтобы не забывать, как ими манипулировать. Управлять корпорацией тебе помогают ИИ. А люди – так. Ходячие модели людской иррациональности.
– А зачем она мне нужна? Иррациональность?
– У тебя есть конкуренты. Контрагенты. Партнёры.
– А что же, сам себе – я не модель человеческой иррациональности?
– Ну нет. Во-первых, за самим собой наблюдать сложнее, чем за другими.
– Логично. А во-вторых?
– Ну, во-вторых, ты не совсем человек.
– Ах вот как! Что ж, хорошее умопостроение. Ты заметил, что я разговорился?
– Да, но отвечаешь уклончиво.
– Ещё бы. А ты не стесняешься откровенничать.
– Я думаю о смерти. Может, мне недолго осталось. Сейчас он пальнёт… и зачем мне в этом случае что-то скрывать? Как думаешь?..
– Мы договорились замять эту тему. Давай дальше.
– Куда дальше?
– Ну, рассказывай. Вот ты думал о моём окружении. Какие выводы? Как это могло повлиять на выбор истории? Ведь повлияло же.
– Да. Ты проницательный.
– А ты чего ждал? Ну давай, рассказывай. Тебе же нечего скрывать.
– Да. Я подумал, что если меня берут на работу за то, что моя голова отличается от ИИ, то я должен показать, что я не ИИ, причём совсем вообще не ИИ. Чем я могу отличаться? Либо опытом, либо особенностями мышления.
– О, значит, две истории. Давай обе по очереди.
«Как хорошо мой тёзка умеет командовать. Не ослушаешься. В то же время умеет не напрячь. Надо перенять его интонации», – подумал я.
– Это одна история и один анекдот.
– Почему анекдот? Ты же полагал, что я знаю все анекдоты.
– Да. Но я мог сделать вид, что не принимаю всерьёз рассказы о том, что ты такой… эээ… всеведущий. И выбрать анекдот, который бы продемонстрировал неординарность моего чувства юмора.
– Ты его сам придумал?
– Нет. Нашёл. Но он мне очень понравился. И над ним никто не смеётся. Почти. Вот, слушай.
Павел набрал воздуха в грудь. Я бросил взгляд на соседний монитор: там показывали одиноко стоящего перед мячом футболиста.
Павел сказал:
– Набирает обкуренный человек ноль-два и говорит: «Алло, это полиция? Да? Ух ты… здорово… А такой вопрос: это какой-то конкретный мент или вся полиция в целом?..»
Сам не знаю, почему, но я фыркнул.
– Это смешно, – сказал Борис. – Нет, правда. Я не смеюсь в голос, чтобы не провоцировать этого… но мне смешно.
Я ему поверил. Уверен, Павел поверил тоже.
Футболист разбежался и ударил по мячу. Вратарь подлетел и упал на бок. Мяч прошёл в ворота.
– А история… вот такая история. Только она тупая.
– Я никому не расскажу. What happens in Vegas, stays in Vegas.
– Договорились. Пил я как-то пиво со своим другом Алексеем Калужским у него дома. А Калужский очень начитанный и насмотренный человек. И наслушанный тоже. И вот пьём мы, пьём… хорошо так за полночь, набрались основательно. И он мне рассказывает про какое-то новое кино. И упоминает, что это новое кино похоже на работы Жана-Люка Годара. Я ему говорю:
– Слушай, а я не знаю такого режиссёра.
Алексей говорит:
– Ну как же, знаешь. Это «Французская новая волна». Трюффо, Ромер, Годар.
А я говорю:
