Оказавшись среди дерев, Илья и Голован остановились.
Вреды доползли до опушки, и столкнулись с Лесом.
– Ты, Лес-батюшка, уж извини нас. – Голован поклонился. – Сам видишь: редкая пакость к нам пожаловала. Всем беда будет, ежели не остановить! Только Ты, Един-Велик, и можешь совладать с нею. Не откажи в деле добром, а мы – мы отслужим.
Лес ворчливо зашуршал кронами, недовольно скрипнул могучими телами дубов да сосен.
Но, всё же, встал на пути гада ползучего всем миром.
Вреды поначалу обрадовались.
Ещё бы: столько Силы сразу прибудет, если весь этот Лес счавать!..
Однако не тут-то было.
Лес умеет выживать.
Он пережил и Великие Холода, когда Земля ударилась о Небеса; а ещё раньше, когда только-только начиналась Жизнь, и Сушь Адскую, и Огонь-Пожар, после которого малыми и первыми ростками поднялся над пепелищами.
Вот и сейчас.
Вреды наползли тенью чёрной, опушку подмяв, и тут же застряли: слишком уж велика была Сила Жизни в каждой травиночке малой, в каждом стволе древесном, Лес составляющих.
Смерть столкнулась с Жизнью, как о том и говорил недавно мудрый Голован Илье.
На этот раз победила Жизнь.
Тень стала тускнеть.
И вот уже там, где ползла только что неодолимая сила Вредов, зазеленела трава.
Вреды, до того бывшие единым целым, распадались на множество мелких теней, лишь воздух колыхался, как если бы испарения от земли сырой поддавались ярким горячим солнечным лучам.
– Спасибо, Лес-государь, Отец наш. – Ещё ниже поклонился Голован. – За помощь великую, за милость истинную, за то, что принял нас, от беды спас! За то, что с нами был! За то, что от врага укрыл! Под защиту взявши, когда он, напавши, не только нас вдруг, а всё, что есть вокруг, смерти лютой предать желая, полз, убивая!
Илья тоже поклонился низко, потом, как тому маменька учила, Ефросинья Яковлевна, оторвал от рубахи вдоль подола лоскут длиной в ладонь, да и привязал к ближайшему кусту аккуратно на ветке, со словами:
– Прими, Лес, от души моей – дар для твоих ветвей, и во благодарности сердечной поклонение твоей милости вечной! Мы, дети твои, навеки, – малые человеки!
Голован очередной раз подивился тому, что делает Илья.
Давно уже не приходилось ему, Головану, встречать на пути бытия, подобных людей.
Складывалось ощущение, что на все случаи жизни заранее уже приготовлено в Илье, сыне кузнеца, правильное умение поступать так, как именно счас должно.
Не зря, видимо, именно сей отрок выбран был и указан свыше.
Выбран и указан для свершения великого деяния добычи ватагой Чёрного Черепа.
Ох, не зря…
Лес в ответ на слова Ильюхины кивнул благосклонно верхушками дерев.
Мир вокруг оживал, наполняясь пеньем птичьим, шёпотом лиственным, стрекотанием разной живности мелкой в траве.
– А ты говорил, дядька Голован, что Вредов убить нельзя. – Илья отряхнул колени, вставая. – Ан, смотри-ка: нету их! Сгинули.
– Если бы. – Голован тоже поднялся с колен, тяжело крякнув. – Лес-государь не убил их, а лишь превратил единую Силу во множество мелких. Вреды обычно каждый за себя, и собрать их вот так вот, купно, насколько я знаю, до сих пор не удавалось никому. Так что, будь наготове: Вреды за нами теперь, каждый поодиночке, охотиться станут. Ну, пора до ватаги. Всё, что с нами было, обскажем, глядишь, чего и придумаем. Ты про Лютобора-воителя что знаешь?
– Как – что? – Илья ажно воспрянул весь. – Славнее мужа в ратном деле нет!
– К нему в обучение тебя и веду. – Голован похлопал Илью по плечу. – Смекаешь?
– Вот это да! – Илья чуть ли на месте не завертелся от услышанного. – Век благодарен буду! И не мечтал…
Но сразу же себя и осадил сам, перестать вертеться заставив.
– А ещё спросить можно?
– Нужно. – Голован сделал вид, что сердится. – Или ты не понял ещё, парень, что я к тебе приставлен, как раз, вот, на все вопросы первым отвечалой?
– Тогда – вопрос мой таков: кто ещё в ватаге? Что за люди? Ведь если остальные-прочие столь же славны, как ты, мудрец великий, или Лютобор-воин, то…
Но договорить Голован Илье не дал.
Он вдруг изменился лицом, и хлопнул себя что есть силы по лбу.
– Елька! – Всплеснул руками Голован. – Как же я забыл про него? Эх, беда-судьбина, горе-злосчастье! Хоть и мелкий был человечек, а всё одно – жалко! Сгинул, поди, без следа: Вреды никого не щадят. Да простят ему Боги грехи его. Пусть ляжет ему по смерти Дорога в те места, где уготовлена для таких, как Елька Конь, лучшая потусторонняя Жизнь!
И закрыл глаза, бормоча Богам Великим поминальное моление.
Но Елька не сгинул.
Один из лучших на свете воров, Елька, Конём прозываемый, стал лучшим вовсе не по слепой воле случая.
Дело воровское требует постоянного совершенствования, а, главное, особого подхода к каждой секунде времени проживаемого.
То есть, выжить каждую секунду в постоянно изменяющихся условиях – вот это и есть главное для вора настоящего.
Кстати сказать, прозвище «Конь» Елька получил потому, что сумел некогда выкарабкаться там, где большинство обычных людишек сгинули бы безвозвратно.
Пошло прозвище это от давнего, ещё по малолетке, Елькиного воровского дела: скрал, стервец, любимого скакуна арабских кровей у купца заморского.
Скрал, перекрасил, да и продал в конюшни княжьи.
Хороший куш взял!
Вот только не оставил купец поиски, и вскоре явились к Ельке три огромных восточных мужика в халатах и тюрбанах, схватили под белы руки, приставили к горлу кинжалы острые, и потащили на суд купеческий.
