– Хорошо визжишь. Сильно. Счас, погоди: твоё тебе возверну. Вот так.
Лютобор выдернул меч, утрамбовал собранные причиндалы Понтианаки в дырени, и отступил на шаг.
Обе гадины на глазах таяли, превращаясь в зеленоватую слизь.
Потом вся ватага сидела у костра и пила бражку.
– А ты откуда про Понтианаков знаешь? – Спросил Чурляй Голована.
– Читал. – Коротко ответил Голован. – Только вот заморока какая: не должны они здесь, в краях наших, быти.
– Почему не должны? – Лютобор утёр усы. – Нечисть, она нечисть и есть. У неё родины нема.
– Просто не должны, и всё. – Голован шутки не поддержал. Даже наоборот: стал чрезмерно серьёзен. – Далёко в морях есть страна, Малай-Азияй: там только они и водятся. А то, что родины у тварей нечистых нет, так это ты, славный воин, ошибся. Нечисть там живёт, где в неё верят. У нас веры в Понтианаков нету, а, значит, и Понтианакам завестись неоткуда. Если только…
Голован испуганно зыркнул на то место, где недавно порешил Лютобор баб вреднючих.
– Что? – Спросил Чурляй. – Говори, Нечай. Нам точно знать надобно: откуда беды ждать, какое горе мыкать?
– Если только в дела наши кто-то настолько сильный вмешивается, кому и эта далёка иноземна дрянь подвластна. – Голован оглядел братву. – Смекаете, о ком речь веду?
– Есть такой над нечистью Владыко. – Лютобор отхлебнул браги. – Навислав, Колдун Чёрный. Спасибо, умная башка: кто знает, тот готов к неожиданности любой. Сдюжим.
– Ладно. – Чурляй поставил чару. – Разобрались, стало быть. Пора тебе идти за мальцом, Голован. Скажи-ка ещё раз: как там его зовут-кличут?
Голован встал.
– Илья, сын Иванов. – Ответил он Чурляю. – Елька, со мной пойдёшь. Пока я Илью искать стану, да разговор строить, пошукай в селе Карачарове: какие новости. В деле нашем самая малость любая может стать важнее важного.
Глава 4
На чо мальцы ловятся
– — – — – — – — – — – — – —
Дороги – самый сильный наркотик, какой только есть на земле, а каждая из них ведёт к десятку других.
Стивен Кинг. Темная Башня V: Волки Кэллы
– — – — – — – — – — – — —
Во тот день Илья впервые на батяню обиделся по-настоящему.
Выпорол батя Илью, вот в чём дело.
А за что выпорол?
Если говорить честно, то не за просто так, конечно, но – всё равно: обидно.
Купец Вышата в Карачарове появлялся исключительно с наездами.
В прямом смысле сказанного: прибывал, душегуб, раз в полугод, и наезжал, понимаешь, на всех, без разбору.
Ибо исключительно в Карачарове мог себе Вышата позволить браги пенной, да и чего покрепче.
Ведь дома—то, во Киеве—граде, всегда при дозоре—догляде, Вышата вёл себя исключительно тихо и скромно, вина сторонился, разгулом ни разочку не оскоромится, поскольку – жена, ох, зело строга, держала дозором буйные берега Вышатовой удали пьяной, да тяги к хмельному рьяной.
А тут – жены рядом нету, ни спроса, ни ответу: гуляй, не хочу, любая блажь по плечу, отворяй бутылочке ворота, да не проноси мимо рта!
Сельчане терпели.
А что поделаешь?
Сила денег – она везде сила: все лавки в Карачарове Вышата держит, каждая копейка от него в любом семействе напрямую зависит, быть ей, копейке-то, али не быть…
Вот Илья Вышате и попался под горячую руку, когда хмель купчинову голову на подвиги звал с небывалой силой устремления.
– Ма-а-алец! – Воззвал Вышата, наблюдая, как Илья несёт вдоль по улице брёвнышко на плече.
Невеликое, прямо скажем, брёвнышко: полторы сажени длины, да полусажень в поперечнике.
Илья остановился, вежливо рукой свободной шапку снял с головы, да и поклонился, брёвнышко на плече, впрочем, держать продолжая.
– Здрав будь, Вышата Ануфриевич. – Поздоровался Илья. – Дня вам хорошего, да в делах лада.
– А куды-й то ты моё бревно тащишь? – Выпучивая глаза, осведомился Вышата. – Хто разрешил?
– Так, батяня велели. – Растерялся Илья. – В кузню несу. Столб ставить надо: старый сгнил совсем.
– Платить хто будет за моё брёвно мне? – Совсем озверел Вышата. – Воруешь, тать! Да я тебя!
И замахнулся нагайкою.
Тут Илья руку купцову с нагайкой перехватил.
– Не серчайте, господин Вышата. Только ведь плочено было батей, как полагается, при покупке. Извольте сами посмотреть в конторе-то вашей, у приказчика.
Вышата попробовал было руку вырвать, да не смог.
Тем временем, к ним уже со всех ног бежали слуги Вышатовы: один с ломом железным наперевес, другой – с дубинушкой, в кою для усиления результата вбиты были остры гвозди в той части, где всякая дубинушка естественно утолщение имеет.
– Бей его, слуги мои верные! – Орал Вышата. – Вколоти ума ему с послушанием во все места, мать-перемать, три раза разъэтак, да через так!
Дальше события развивались весьма своеобразным образом.
Илья бревно с плеча сбросил, у первого слуги Вышатова дубину отнял, да пополам переломил.
Причём, не об колено там, а просто в руках, навесу.
