– Разумеется, – это было первое, что пришло им с Дарни в голову. – Мы с Мастером уже перебрали кандидатуры. Вне подозрений пока сотрудники самой лаборатории. Уж им-то формула известна, они с ней работают. И если бы один из них нарушил секретность, охоты бы не было. Пока идёт охота, коды доступа к формуле не вскрыты.
– Значит, каждый посвященный под ударом?
– Да. Проблему безопасности Мастер взял на себя. Но в Академии должен быть человек, которого мы ищем, – разведчик. Ему необходимо завладеть секретной информацией любыми средствами. Например, через личные контакты. Нечаянно оброненное слово может послужить ниточкой, обрывки разговоров сложатся, как мозаика, в вычислительный инструмент… да мало ли? Учёных в Академии много, разве можно подозревать всех? А проверить?
Стаська слушала внимательно, а в голове всё крутилась мысль, что они ухватились за единственную версию, которая ничем не подкреплена. С чего взяли, что охота на формулу? Может, у пришельцев другое на уме. В детективных романах у сыщиков версий всегда несколько, и по ходу расследования каждая взвешивается и отметается, пока не останется одна, самая вероятная. Тягаться с профессионалами им, конечно, не под силу. Хорошо, хоть одна есть. Может, у них именно по ходу дела возникнут другие. Вот тогда…
– Не всех. В круг подозреваемых должны войти в первую очередь недавние сотрудники. Не успевшие получить доступ к секретной информации.
– Конструктивно мыслишь, – одобрил парень, наблюдая за Стаськиным лицом, склонившимся над листом бумаги. Глаза быстро бежали по строчкам электронного послания, голова удовлетворённо кивала. Тревожное выражение постепенно разгладилось, но брови так и остались сдвинутыми. – Таких у нас, пожалуй, трое… Одного ты видела. Арденн, он встречал нас на ступенях Академии, если помнишь. Три года назад он приехал из Кантара с рекомендательным письмом. Мастер взял его младшим сотрудником. Идеями не фонтанирует, но, кажется, честный малый.
– А мне он не понравился, – письмо сложилось пополам, потом ещё раз пополам, потом ещё… но голова так и осталась опущенной.
– Чем? – усмехнулся Ян, видимо, не очень доверяя девичьей оценке мужеского пола. Да ещё с первого взгляда.
– Трудно объяснить. Можешь называть это женской интуицией и даже посмеяться надо мной, но культурологи, изучающие окулесику, очень серьёзно относятся к языку глаз. Человек говорит и делает то, что от него ждут окружающие, а его глаза выдают его чувства, а иногда мысли и намерения.
Ян уже не смеялся. Он восстанавливал в памяти вчерашнюю встречу. Интересное наблюдение. С этой стороны взглянуть на младшего научного сотрудника ему и в голову не приходило.
– Ты изучала окулесику?
– Только факультативно, – Стаська, наконец, подняла голову и прямо встретила взгляд парня, пытаясь обнаружить в нём доказательство своей правоты. – Вот ты тоже видел меня первый раз, и в глазах у тебя было любопытство, а у него – разочарование и досада. Будто ожидал кого-то другого.
– Это бездоказательно. Подозрение на уровне интуиции.
– Давай сходим в Академию с Санни, – горячо предложила девушка. – Она помнит след. Она связного определит по запаху.
– И что дальше? Ну, залает. Мало ли причин у маленьких глупых собак для лая?
– Она его узнает, – не унималась Стаська, хватаясь за рукав парня.
– Узнает. Но только спугнёт. У нас против него ничего нет, кроме интуиции. Какие у тебя аргументы? Глаза его тебе не понравились? Он тоже может ответить, что ты не в его вкусе, – рукав, кстати, не выдернул, несмотря на отпор.
– Тогда надо взять его вещь, чтобы Санни опознала. Втайне от него.
– Уже реалистичней. Если не опознает, то же самое повторить с другими «недавними сотрудниками». Хорошо ещё, ящик вчера перед поездкой спрятать догадались. Поела? – вопрос прозвучал как-то невпопад. Будто не видно, что посуда давно помыта и убрана, а на столе – только сложенное квадратиком письмо. Впрочем, глядел он не на стол, а на отпущенный Стаськой рукав. Да с такой укоризной, будто тот не оправдал оказанного ему доверия. – Вставай. Пойдём на озеро?
– Пойдём.
Обойдя крылечко, Ян повернул за угол здания и распахнул небольшую простенькую калитку, о существовании которой девушка не подозревала. Санни первой прошмыгнула в неё и остановилась с той стороны, радостно размахивая хвостом в предвкушении прогулки.
– А Эрни знает про эту калитку? – растерялась девушка.
– Ещё бы! Он постоянно ею пользуется.
Стаська развеселилась:
– Вот чертёнок! Зачем же он заставлял меня лезть через колючую изгородь?
– Иначе никак нельзя. Что же за приключения без препятствий?
– Я же вся ободралась!
– Зато есть что вспомнить!
– А что за призраков он мне показывал? Сказал: фантомы, воплощённые мысли.
– Есть система приёмов, позволяющая концентрировать энергию (для разных целей), а если в центр энергетического пучка мысленно направить образ, он, насыщаясь энергией, обретает энергетическое поле, контуры и становится видимым. Простой фокус. Но он получается не у всех. Для этого нужна собственная сильная и активная энергетика (это явление нечастое) и способность сосредоточить сознание на конкретном образе.
– И никакого волшебства?
Ян рассмеялся:
– Ну… разве что природная особенность нашей атмосферы. Повышенный энергетический фон. Энергетическое поле нашего мира примерно вдвое плотнее, оно удаляется от поверхности земли с восходом солнца. Чем выше солнце над горизонтом, тем слабее атмосфера насыщена энергией, и наоборот, вечером, в сумерках, энергетическое поле притягивается к земле. Так что ночь – самое колдовское время.
– Похоже на вдох и выдох, – Стаська шагала не торопясь, глядя прямо перед собой, и не замечала, что её спутник выравнивает свою ходьбу под её ритм, что было не просто, учитывая длину его ног.
– Это и есть дыхание мира.
– А как же появился этот, с пистолетом?
Ян нахмурился:
– Видимо, кто-то проводил энергетический сеанс одновременно с Эрни, кому-то нужен был именно этот человек. И проводил в сумерки. Эрни нарушил мой запрет (экспериментатор доморощенный!), но энергетика у него мощная, помноженная на активность юного возраста, – вот и перетянул чужой энергетический пучок.
– Мне показалось, этот человек был здесь не впервые, уж больно уверенно себя вёл, – девушка повернула голову, чтобы встретиться глазами с Яном, но тот почему-то отвёл взгляд, с упоением рассматривая свои кроссовки.
– Не исключено.
Они успели пройти последнюю аллею парка, где в это время гуляли только молодые мамы с детишками. Ребятня носилась вокруг песочниц, что-то кричала, подзывала Санни. Та, хоть и горда была всенародным признанием, от хозяина не отходила, лишь приветно помахивала поклонникам кончиком хвоста.
Остановившись у озера, Стаська задумчиво глядела на другой берег. Там, за невысоким зелёным холмом, виднелись жилые дома. Двухэтажные, разноцветные, окружённые деревьями, отсюда они выглядели ненастоящими, а словно кукольными. Редкие прохожие, мелькающие среди зелени и на перекрёстках тропинок, тоже были игрушечными. Оттуда не доносилось ни музыки, ни голосов, ни других звуков, как в немом кино.
– Хочешь, переправимся? – заметив её интерес, предложил Ян. – Здесь в кустах есть лодочка, я пользуюсь ею иногда.
– Конечно, хочу, – обрадовалась девушка.
Ян раздвинул густые ветви и присвистнул:
– Кажется… не только я…
В лодке, свернувшись калачиком, тихо спала чёрная лохматая собака. Стаська сдавленно ахнула:
– Она. Та самая…
Санни бесстрашно запрыгнула в лодку, обнюхала пушистую шубу и тявкнула. Собака, наблюдавшая за ней, слабо шевельнула хвостом. Ян достал из рюкзака увесистый бутерброд и положил в лодку. Потянувшись носом к угощению, она сделала неловкое движение и вдруг жалобно заскулила, глядя на незнакомого человека виноватыми глазами.
– Ян, она ранена, – Стаська указала на неестественно вывернутые лапы собаки с засохшими ржавыми сосульками.
