– О чём? – Артёму стало немного не по себе, словно за шиворот снег посыпался.
– О чём-то мудром… – сдержанность и простота, прозвучавшие в ответе, сделали бы честь иному невозмутимому философу. – Только не понять. И с каждым – о разном. Одному дорогу укажет, если заблудился, а злого человека покружит среди скал, заставит в глаза смерти посмотреть, чтоб ценил жизненный дар, свой и чужой, а лихие думы вымораживает, осыпает, как сухой иней.
На въезде в посёлок Артём увидел стелу с массивным каменным основанием, где на геральдическом щите были выбиты цифры – знаменитый температурный рекорд: -71,2°С.
Дорога, по которой они ехали, полого спускалась вниз и впадала в центральную поселковую улицу («Улица Обручева, здесь дядька Тимофей живёт»), сворачивала и ныряла в переулки, пока не остановилась у бревенчатого дома с молодой сосенкой у невысокого заборчика.
Сашка заглушил мотор и распахнул калитку:
– Вперёд, время дорого.
Пока Артём сидел, рассматривая уютную комнату с большим камином, сложенным из крупных речных голышей, декоративно и со вкусом обработанных, Сашка в соседней комнате убеждал мать в необходимости срочно отправиться в поход на Лабынкыр. Над камином висела фотография мужчины, удивительно похожего на Сашку. Седые волосы треплет ветер, за спиной блестит река у подножия зелёного холма. Широкая улыбка и Сашкины глаза, прищуренные и смеющиеся. Вот таким когда-нибудь будет и сын, будущий геолог. Когда хозяева вышли к Артёму, Сашка сиял, а его мать приветливо и мягко смотрела на гостя. После знакомства Надежда Николаевна усадила обоих за стол – кормить впрок, как она выразилась. Про приезжую экспедицию она знала только, что в Усть-Нере их что-то задержало, кажется, оформление документов, а потом они очень спешили. В Томтор приехали на машине, выгрузились, оставили в гостинице лишние вещи и почти сразу отправились на маршрут. Сашка ёрзал от нетерпения и светился переполнявшей его энергией, как неоновая реклама, но мать не позволила выйти из-за стола, пока он не доест всё, что она положила ему на тарелку. Наконец он встал, отдуваясь, и поманил Артёма за собой собирать рюкзаки. Тут он был профессионал. Поразительно, как компактно и много умещалось необходимого провианта в рюкзаках, когда ими командовал без пяти минут геолог.
– Куртки и спальники привяжем поверх рюкзаков, – Сашка оглядел экипировку, любуясь результатом.
Из посёлка вышли почти в полдень, становилось жарко.
– Перейдём через мост, потом – к оленеводам, я знаю их стоянку. Расспросим: что да как.
– Годится. Озеро для экспедиции не цель, а всего лишь ориентир, территория, где можно встретить стойбища коренных жителей.
– Коренные тунгусы, которые не захотели поселиться в посёлке, живут родовыми общинами в тайге, в предгорьях. А летом выходят в долины. Сюда к ним добраться легче. Обычно они приветливы. По-русски хорошо говорят. Вон видишь, река Куйдусун, – указал Сашка на сверкающую живую полосу, перегородившую дорогу, – нам через мост на ту сторону.
Глава 15
Гнев Богов
Уже немолодой, но всё ещё крепкий вождь Медведь молча подошёл к каменному уступу, излюбленному месту волхва, откуда далеко было видно вокруг и где хорошо думалось, и опустился на нагретые камни рядом с Баюром. Баюр ничего не спросил. Он знал: глава племени заговорит сам, не след подталкивать его, указывая, когда начинать беседу.
– Харлиссы покинули горы, когда ты был мал. Высоко в горах голос Богов слышней. Верховный Владыка направил детей гор к морю. Загодя упредил о беде, – размеренная и спокойная речь вождя не давала усомниться, что родившая её мысль успела возмужать в голове вождя и предстать его взору с разных сторон. – Наши охотники принесли весть: Рыси уходят. В небе слышен гул. Придёт тьма, чтобы поглотить жизнь, смешать миры и сути, оставить на месте жертвенных костров голые камни.
Медведь смотрел с утёса на Элькану, бегущую за Харлиссами к морю, призывно сигналящую ослепительными огнями, зовущую и дразнящую, бросающую снопы сверкающих брызг на прибрежный песок и хрустящую гальку, словно горсти самоцветов в ноги подданным.
– У моря от гнева Небес не спастись. Тьма накроет и побережье, – задумчиво отозвался волхв.
– Но там не обрушатся горы, не засыплет камнями. Не погибнет род Медведей.
– Не погибнет. Но уже не будет Медведем. Стихия Медведей – лес и горы, а у моря они станут просто рыбаками.
Вождь покосился на Баюра. Светловолосый волхв стал настоящим Медведем. Сохранить душу племени, отзывающуюся на зов Предка, не по силам было ни Харлиссам, ни Рысям. А ему? Сумеет он превозмочь невозможное? Волхв молчал, Медведь не торопил его. Ласково погладив молодой мох, ковриком застеливший бугристый камень, Баюр наконец проговорил, тихо, словно тайная мысль выглянула на свет:
– … облечён даром перемещать в иной мир… – и посмотрел на вождя: – Да, надо уходить. Но не к морю. Мы уйдём в другой мир, похожий на этот, где живёт наш далёкий Предок. Горы и леса дадут приют Медведям, и мы сохраним род.
Вождь удивлённо слушал волхва, который то ли определял судьбу племени, то ли просто мечтал вслух, пока в ясном небесном далеке не послышалось грозное ворчание, а за ним обрушился громовой раскат. Налетевший ветер расчёсывал кусты и высокие травяные заросли, пригибая их к земле. По невидимым воздушным дорогам катились тяжёлые камни, сталкиваясь и дробясь, наливаясь гневом Богов и исполняя их волю.
Баюр встал:
– Нельзя ждать. Собирай сход, вождь. Растолкуй людям, как сможешь. Риск есть, и немалый. Но путь к спасению указан нам свыше, Верховный Владыка посылает вещие знаки, осталось только принять решение. Пусть Медведи возьмут с собой только истинно ценное и соберутся в пещере. Да! Столб Шилака, оберег племени… нельзя бросать здесь.
Они смотрели с каменного утёса на долину, где у костров хлопотали женщины и малые дети играли со щенками, и только они знали, что видят её в последний раз, и никто не знал, как примет их чужой мир и смогут ли Медведи в нём уцелеть.
Скоро непонятный, как всегда, приказ волхва плотно затворить каменной глыбой проход в его каморку будет в точности выполнен. И волхв, отгороженный от шумных хлопот соплеменников, прощальным взглядом обведёт своё жилище. Взять с собой только истинно ценное! Камень жизни! Кувшин с мёртвой водой. Нет! Налить из него в жбан. Так надёжнее. Он слышал, как в пещеру внесли столб Шилака, как шумные сборы сменились молитвенной тишиной, как гневный рокот прокатился по снежным пикам и упёрся в утёс над Эльканой, роняя с обрыва каменную крошку, и закрыл глаза. Вязкая и прилипчивая чернота опускала его на немыслимую глубину, лишая тяжести тело и освобождая дух. Рядом завихрились дрожащие радужные нити, совершающие древний магический танец, наливающийся силой и пронзающий сознание болью. Душа рвалась из клетки, и слабело тело, и, уже теряя сознание, он вытянул перед собой руку и разжал пальцы. Камень пульсировал на ладони, туманное зарево окутало волхва, покалывая тонкими иголочками, немеющие губы прошептали загодя составленные заветные слова, и свет померк.
Небесный рокот нарастал, свирипея, набирая мощь, и вот уже он, не прекращаясь, оглушал долину и окрестные ущелья грозным рёвом. Погас ясный день. Беспощадный ледяной ураган швырялся обломками скал и сыпал колючим снегом вперемешку с едким пеплом. Чёрный купол над землёй распахнул зловещую пасть, и оттуда посыпались смертоносные камни, хороня всякую жизнь, задержавшуюся на поверхности. Казалось, не будет конца Божьему гневу, ворвавшемуся в мир и буйствующему без границ и жалости. Небесные камни просы?пались на землю и замерли, наступила зловещая тишина, готовая взорваться новой бедой. Какой? Мутный серый поток, выворачивающий по пути деревья с корнями и ломающий скальные уступы, бешеной лавиной понёсся к морскому берегу, увлекая за собой всё, что подвернулось в пути. Ливень с градом величиной с кулак подгонял лавину, и без того летящую с немыслимой скоростью. Небесный и земной грохот сцепились в драке за первенство, перекрывая друг друга волнами и не признавая поражения. Мир рушился, открывая мрачные бездны и хороня надежды и свет заживо.
Целый день (день?) не умолкала буря, потом, устав, подобрав окровавленный хвост, она уползла в бездонные каменные расщелины, откуда ещё долго слышался утробный рык, постепенно тонущий в подземных реках. Ещё три дня чёрная мгла кружила над растерзанной землёй, высматривая затаившийся трепет уцелевшей жизни, а когда прорезался первый солнечный луч, удивлённое светило не узнало некогда цветущие долины, окружённые сиреневыми скалами с белоснежными пиками вершин.
Племя Рыси, так и не успевшее спуститься с гор, накрыло скальными обломками и завалило мусором. Племя Рыси перестало существовать. Харлиссы и другие племена побережья: Суметы, Аркоуты, Морвелы – сумели спастись, выйдя в море на огромных лодках. Разыгравшийся шторм сильно потрепал их, но они вернулись, измученные и израненные, к своему берегу, заваленному камнями, с начисто смытыми в море деревнями. А вот пещера не пострадала совсем. Каменный утёс заслонил её своим скалистым боком и заставил поток мчаться в обход жилища Медведей. Только этого никто не знал, потому что добраться до пещеры не было никакой возможности. Не знали этого и сами Медведи, потому что они как-то вдруг исчезли. Все, вместе с собаками. Немудрящий скарб, оставленный ими в долине, унесло потоком, и его обломки потом попадались рыбакам в сетях вместе с рыбой. Некоторые вещи узнавались, и тогда считали их хозяев погибшими.
Природа не терпит долгой скорби и безнадёжной гибели. После срока долгих ночей, который пережили не все люди уцелевших в урагане племён, в горы и долины пришла новая жизнь, ведать не ведавшая о том, что было до неё. Зелёный цветущий ковёр раскинулся в горных впадинах от края до края, укрыв от глаз безобразные шрамы земли, а из выворотней, где раньше красовались могучие деревья, вскинулись нежные прутики и потянули клейкие листочки к солнцу. Игривая Элькана не утратила озорного характера и болтливости, ей вторили птицы, вновь прилетевшие к удобным местам гнездовий. Жизнь быстро возвращалась в прежнее русло, наскоро зализав недавние ссадины и царапины, и только пещера хранила мёртвое молчание, прислушиваясь к лёгкой поступи изменчивого времени. У неё впереди – века безмолвия, изредка нарушаемого бестолковым любопытством, не способным постичь надёжно сберегаемую тайну. Тайне спешить некуда, и не каждому она в руки даётся. Он когда-нибудь вернётся, светловолосый волхв с синими глазами, умеющий слышать биение каменного пульса, знающий своё родство со всем сущим на земле.
Глава 16
Колокольная башня
– Давай руку.
– Я сама, – Стаська, стараясь не шуметь, поднималась по широким деревянным ступеням крутой лестницы, ведущей на смотровую площадку Колокольной башни. Санни ветром пронеслась мимо неё наверх и теперь смотрела сверху вниз, нетерпеливо приседая на передние лапы и еле сдерживаясь, чтобы не загавкать, крепко помня о хозяйском запрете.
Когда Ян ушёл в Академию, разрешив им погулять, у Эрни тут же созрел план вылазки:
– Я знаю, куда мы пойдём. Оттуда всё как на ладони.
Колокольная башня находилась недалеко от Северных ворот, через которые Ян привёл Стаську в город. Она помнила медовый колокольный звон, встретивший их при входе, но тогда башню не заметила, не до того было. Храмов в городе не было, и о существовании религии или поклонении каким-либо Богам она так и не удосужилась спросить, а вот Колокольная башня возвышалась рядом с площадью и не уступала своим величием городской ратуше. Сложенная из природных камней разных форм и размеров, издали она была похожа на нарядный сувенир, стилизованный под средневековый за?мок. Почти у самой стены из декоративно уложенных скальных обломков вытекал ручей, миниатюрным водопадом летящий по каменным выступам и убегающий журчащей змеёй через лужайку за цветущий кустарник.
– А зачем Колокольная башня? – шёпотом спросила Стаська, когда они с Эрни, подобравшись поближе, залегли в кустах и наблюдали за тропинкой, которую приводил в порядок седой смотритель, выравнивая покосившиеся оградительные камни.
– Мама рассказывала, – так же шёпотом отозвался нетерпеливо сопящий следопыт, – её построили давно, когда город был рыбачьим посёлком. Колокол считали священным, его голосом разговаривали с Богами. Поэтому он звонил, когда рыбаков провожали в море, прося для них защиты и хорошего улова, и когда рыбаки возвращались – в благодарность. Потом уже вырос город, башню хотели снести, но старики воспротивились, сказали, что колокол – оберег, он хранит город, не накликать бы беды. Спорить не стали. Башню отреставрировали, поставили смотрителя. Ну чего он там возится? И так уже все камни, как облизанные.
– А теперь звонят в колокол? – Стаська тоже досадливо наблюдала за стариком, злясь на его неуёмную старательность. Но выйти из-за кустов у него на глазах было страшновато. Вдруг погонит, да ещё нажалуется кому следует.
– Звонят. Когда важные гости с визитом приезжают, делегации разные. В праздники. Ну и штормовое предупреждение – для рыбаков. За городской стеной на побережье – рыбачьи посёлки. Щас увидишь.
Вельхор, смотритель Колокольной башни, ещё немного потоптался на лужайке, налаживая поливные разбрызгиватели, потом вышел за живую изгородь и направился к бревенчатому срубу, стоящему в стороне, среди сосенок. Лишь только дверь сторожки смотрителя закрылась за его спиной, Эрни пулей полетел к башне. Стаська и Санни – за ним. Массивная дверь в башню была не заперта, она открылась без скрипа. В центре, вокруг каменного столба, плавно изгибалась лестница с широкими удобными ступенями, выводя на смотровую площадку к колоколу.
– Не вставай во весь рост, Вельхор заметит, – шипел на неуклюжую девчонку Эрни.
Смотровая площадка была огорожена кованой ажурной решёткой чуть выше пояса, прочной и надёжной, под красной крышей висел огромный колокол с тяжёлым литым языком. Запрокинув голову, Стаська увидела над великаном несколько колоколов поменьше. Они несимметрично повисли над братом-покровителем, разные по толщине и размеру и, как показалось Стаське, из разных металлов. Верёвки, тянущиеся от языков и язычков, обнявшись внизу, безмятежно спали в большом металлическом кольце. Упёршись коленями в дощатый пол, заговорщики смотрели сквозь ажурную решётку на открывшуюся панораму, чувствуя себя птицами, с высоты полёта обозревающими окрестности. Королевство Арканти расположилось на живописном полуострове. Всю его территорию с башни, конечно же, было не разглядеть, но то, что открылось глазам, захватывало дух. Аккуратные застройки, разделённые сетью улиц и переулков, стройные линии зелёных аллей, покровительственно окружённые крепостной стеной (давно утратившей своё стратегическое назначение и сохранявшейся как памятник старины и визитная карточка города учёных), не претендовали на захват свободной территории за оградой. А через ворота, названные по сторонам света, уходили широкие дороги, на которых мельтешили игрушечные машины и автобусы, козявочные люди. Через Северные ворота Стаська пришла в город. Из Восточных ворот, с которыми она тоже успела свести знакомство, дорога вела через луговые просторы к лесу, разделяясь на две косы: одна сворачивала налево и шла вдоль лесной границы, другая, пересекая лес, выходила к Элькане, за которой начинался горный массив. Южные ворота выводили к морю, дорога шла под уклон, чуть сворачивая в сторону, где Элькана ещё не разливалась так широко, как при впадении в морскую стихию, там она взбиралась на мост, широкий, высоко поднимающийся над беспокойной рекой, любительницей опасных игр, и бежала дальше, в рыбацкий посёлок. Самые дальние, Западные ворота, служили только пешеходам: дорога обрывалась скалистым краем, за которым синело безбрежное пространство, далеко-далеко, за туманной дымкой, сливающееся с небом.
– Давным-давно в скалистом уступе были вырублены широкие ступени до самого побережья, – пояснял Эрни, – поэтому западная дорога удобна и вполне безопасна, но только пешком. Там море выбрасывает на песок красивые раковины и множество ракушек с моллюсками. Мы с мальчишками жарим их на костре.
И вдруг… Словно в спину ударило:
– С чего бы вдруг такой интерес к местным видам? Давно не бывало, а тут зачастили…
Стаська с Эрни вздрогнули. Тихий старческий голос грянул, как гром средь ясного неба. Вельхор заметил их ещё в кустах, только не мог взять в толк, что же им здесь понадобилось. Тихо поднявшись на смотровую площадку, он присел на деревянную скамейку в углу и наблюдал, как они, передвигаясь на четвереньках, разглядывают окрестности. Ошарашенные следопыты сидели на полу и во все глаза таращились на старика, ожидая нагоняя, а тот, будто не замечая их столбняка, продолжал рассуждать:
– Вот на днях приходил учёный из этой, как её, Академии. Важный такой, с биноклем. Да смотрел всё в одну точку, на Восточные ворота, на горы, в ту сторону, вобщем… Потом быстро скатился по лестнице, на колёса и умчался. Теперь вы…
