– Да мы просто… красотой любуемся, – первым опомнился Эрни. Ему в отличие от Стаськи выкручиваться из скользких ситуаций приходилось гораздо чаще, и язык был натренирован сочинять небылицы.
– На четвереньках? – седые усы дрогнули в усмешке.
– Боялись, что увидишь и заругаешься.
– Дедушка, вы сказали, что приходил учёный, – Стаську бросило в жар от потянувшейся ниточки. – Вы его знаете?
– Знать не знаю, но в городе раньше видел.
– А как он выглядит?
– А зачем вам? – подозрительно сощурился Вельхор.
Стаська открыла рот, ещё не придумав, как извернуться, но Эрни острым локтем пнул её в рёбра, чтобы помалкивала:
– Я задание выполняю, составляю план местности. Летняя практика, – не моргнув глазом соврал мальчишка, с неподкупной честностью глядя в лицо старика. – Это сестра моя, помогает мне. У нас руководитель строгий, лично всё проверяет. С биноклем? Он может! Лишь бы вывести на чистую воду. А потом ещё и заданий прибавит. До осени не разгребёшь.
Морщинки смотрителя разгладились, он едва заметно усмехнулся. В городе все знали, что с окончанием учебного года у гимназистов начинается практика при Академии (по договорённости с директором), к каждой кафедре прикрепляется мобильная группа детей, которые выполняют посильные задания, освобождая учёных от рутинной работы, и постигают азы исследовательского поиска.
– Что, не доверяет тебе? – подмигнул мальчишке старик.
– Первое правило учёного: сомневайся во всём, – заученно отбарабанил сорванец, не иначе повторяя назидание старшего брата. – А меня приучает к научной точности. Усатый такой, седой, в очках.
– Не-ет… Молодой, без очков. Чёрный костюм, на лацкане, вот тут, значок… эмблема какая-то… звезда шестиконечная. Спортивный такой, сильный. Как закрутил педалями, аж ветром сдуло, ещё малость и взлетел бы.
– Значит, не мой, – с облегчением вздохнул «практикант».
– А больше никого не было. А вы… это… если надо, приходите. Да не прячьтесь, не съем.
***
Ян пришёл домой, когда солнце, завершив дневной маршрут, тонуло между небом и морем, далеко раскинув по волнам сияющие сети, сотканные из мигающих огней… Ужинали втроём, родители с делегацией уехали в Кантар. Стаська старалась вовсю, запекая в духовке мясо по-капитански, обжаривая овощную смесь и картофельную соломку. Это были её коронные блюда, которые все хвалили. Эрни, видимо, тоже нравились, судя по его блаженной рожице и скорости, с которой он расправлялся со своей порцией. Ян ел аккуратно и добросовестно, кажется, совсем не ощущая вкуса и не понимая, что он ест. Он молчал и о чём-то напряжённо думал. Стаська начинала нервничать:
– Ян, не молчи…
Пристально глядя на Эрни, он наконец проговорил:
– Крепко запомни, братишка: то, что ты сейчас услышишь, – страшная тайна, очень нешуточная.
Эрни замер и перестал жевать, уставившись круглыми глазами на старшего брата, таким серьёзным тот не был даже тогда, когда учил вызывать призраков. А что может быть страшнее? Потом Ян повернулся к Стаське и долго смотрел ей в глаза, словно собирался объясниться в любви. Сердце девушки споткнулось и упало в колодец, летело и летело в беспросветную темноту целую вечность, а дна не было.
– Камень… – выдохнула Стаська и не узнала своего голоса.
– … тот самый, что на картине волхва… Колдовство какое-то, – Ян оторвался от Стаськиных глаз, встал из-за стола и отошёл к окну. Помолчал, что-то задавливая в себе, снова заговорил. Голос ровный, размеренный, словно на лекции: – Предварительный… экспресс-анализ… обнаружил уникальные способности восстанавливать, возвращать утраченные жизненные функции. Эркобон, карликовый реликтовый экземпляр, полузасохший, который давно собирались вынести из лаборатории, да руки не доходили, ожил, распрямился. Я оставил в кроне маленький скол камня, пока работал с растворами, РЭМом. А когда уходил, его было уже не узнать. Не удивлюсь, если к утру он зацветёт.
– РЭМом? – переспросила Стаська.
– Растровый электронный микроскоп, – спохватился Ян, вспомнив, что говорит не с коллегой из своей лаборатории. Более того – с гуманитарием.
– А что анализ? Удалось что-нибудь выяснить?
– Что-нибудь удалось… Любое вещество имеет кристаллическую решётку – правильное периодическое расположение атомов и других частиц, что в свою очередь определяет геометрические константы кристалла. Расположение частиц и структура обусловливают его свойства, функциональность. Рентгеноструктурный анализ позволяет выделить изоморфные и полиморфные вещества. Полиморфные вещества в различных условиях (например, смене температур, давления, сухой или влажной среды) могут образовывать разные по симметрии и по форме кристаллы, а значит, менять свойства вещества. Таким образом, полиморфная модификация активизируется, когда изменяются условия пребывания кристалла. Ему можно создать определённую среду для трансформации, то есть управлять им. А камень волхва не просто полиморфный. Я обнаружил у него не одну кристаллическую решётку, а многослойную. Представь могущество полиморфного камня при наличии кристаллических решёток, помноженных на бесконечность.
– Ты хочешь сказать, что это волшебный камень? – ахнула девушка. Учёные объяснения посеяли в её голове заросли чертополоха, через которые в здравом уме не продерёшься. Она только и уразумела, что возможности камня безграничны и эти возможности использовать как вздумается чревато.
– Наверное, в древности его и считали волшебным. Хотя даже сегодня аналогов ему я не знаю, – до Яна вдруг дошло, что научная терминология плохо ложится на образ мыслей филолога, и сменил стиль рассуждений на общедоступный. – Его сила даёт неограниченную власть человеку, доброму или злому, смотря, в чьи руки попадёт. На владельца камня ложится колоссальная ответственность. Волхв это понял, поэтому хранил секрет камня. Я назвал его vitidis – камень жизни. Человек, владеющий им, – бессмертен.
– А вода? Или что там, в кувшине?
– Вода… Ты будешь смеяться, – Ян обернулся и, увидев ошарашенное Стаськино лицо, сам чуть не расхохотался, – это вода, которая в мифологии известна как мёртвая. Она способна уничтожить все болезнетворные вирусы, мумифицировать органические вещества, сохраняя их пластические свойства. Кожаные рукописи волхва потому и сохранились, что он пропитал их этой водой.
– Но где он всё это взял? Ведь не создал же сам?
– В том-то и дело, – Ян вернулся на своё место за столом и, положив руки на скатерть, крепко сцепил пальцы. – И камень, и вода находятся где-то рядом. Скорее всего, под землёй. Или в глубинных потаённых пещерах. Старинные письмена (помнишь, я говорил тебе?) упоминают нашествие метеоритов (гнев Верховного Владыки) и последовавший за ним потоп, смывший всё, что было на поверхности, в море. После этой катастрофы тайные кладовые волхва могли быть разрушены, возможно, камень похоронен под скальными обломками, которые потом (за столетия!) отгородились лесом и так далее. А вода тем более могла исчезнуть под землю и вытечь где-нибудь, затеряться. Я думаю, что стихия не была случайной. Возможно, она была следствием мощного излучения витидиса. По закону физики: каждое действие имеет своё противодействие. А между тем…
– …пещера не пострадала от стихии. В каморке волхва вековая пыль. Вещи на своих местах, где были оставлены хозяином. А на столе – горы витидиса. Как это стало возможным? – Стаська смотрела на золотую голову Яна, склонённую над сцепленными кулаками, и ждала, что он сейчас всё расставит по полочкам. Он самый умный, смелый, талантливый, такой… такого нет больше нигде, ни в каких мирах, ни параллельных, ни суперпараллельных! Может, не беда её, а судьба, что она оказалась рядом с ним?
– Возможно, утёс стал преградой потоку. А может быть, витидис. У волхва на столе – целый склад. Что, если он обладает ещё и способностью ставить преграды, отталкивать, влиять на внешние раздражители?
– Если пещера не пострадала, значит, племя, которое в ней обитало, должно было уцелеть. Но ты говорил, что никаких признаков обитания археологи не обнаружили. Такое впечатление, что пещеру покинули. Перед потопом. Но как? Куда?
– Картина! – осенило Яна. – Витидис в руках волхва! Он не убивает гидру, а телепортирует её.
– В иной мир… – Стаська чуть не задохнулась, представив себе настоящее, не сочинённое, не книжное волшебство. – Излучение витидиса должно быть очень мощным. Может, оно и вызвало метеоритный дождь? А племя? Тоже телепортировалось?
– Не исключено… – Ян размышлял. Можно ли верить в то, что сейчас говорится? В то, что он, учёный, сам говорит?
– Может быть, в наш мир? Живут себе из поколения в поколение, а мы – их потомки? И вот вернулись на прародину?
Эта мысль всех развеселила.
– Вот поэтому-то мы все одной крови, – сквозь смех назидательно говорил Ян, – а узы крови непобедимы.
– А я знаю, куда они телепортировались! – задохнулась Стаська от вспыхнувшей догадки. – В Сибирь! В тайгу!
– Почему?
– В начале 20 века произошло событие, которое до сих пор остаётся загадкой для учёных. Тунгусская катастрофа. Сколько экспедиций, исследований… больше ста гипотез, трактующих тунгусский взрыв. Волхв, если он и впрямь бессмертный, как ты говоришь, мог использовать витидис снова. А может быть, камнем завладел другой человек…
– Другой мог использовать камень только в случае, если тайна витидиса раскрыта. А судя по тому, что какие-то пришельцы ищут камень, она до сих пор хранится.
– Но камня у них нет. Значит, волхв его не отдал.
– Я даже думаю, что они не знают, как он выглядит, – оживился Ян. – Вспомни ящик пришельца: образцы пород и самоцветов, какие-то расчёты. Зачем бы они шпионили в Академии, вынюхивая научные секреты, если бы знали, как выглядит камень? Просто шли бы в горы и искали…
Всё это время Эрни, замерев, слушал разговор, переводя взгляд с Яна на Стаську, не понял и половины, запутавшись в вопросах-ответах, но вмешиваться не решался. Однако открытие на Колокольной башне не давало покоя, жгло язык, его так и подмывало вклиниться, спросить. У этой рыжей от волнения всё вылетело из головы. И наконец, он не выдержал. Совершенно не к месту и не в тему выпалил:
– Ян, кто из молодых учёных в Академии носит на лацкане пиджака шестиконечную звезду?
