Социальные стереотипы в информационно-новостном управлении общественным мнением на примере телевизионных СМИ
Изучая современное российское общество, ученые ИС РАН часто используют для анализа ситуации разработанный ими же индекс уровня жизни[58]. Согласно ему, они разделяют население России на десять основных категорий (или страт), уровень и качество жизни которых серьезно различаются между собой. При этом они фиксируют, что данная модель уже в основном сложилась для нашей страны и приняла достаточно устойчивые формы.
Первые две страты – это люди, живущие за чертой бедности. Третья носит промежуточный характер, объединяя россиян, балансирующих на грани бедности. Страты с пятой по восьмую представляют средние слои разного уровня достатка, а девятая и десятая – это те, кого с точки зрения жителей нашей страны можно назвать богатыми.
Наиболее многочисленная и пассионарная, а потому и представляющая наибольший интерес для социологов – четвертая страта. Она одна охватывает более четверти населения России, живущего на уровне предельной социальной и материальной малообеспеченности (это больше чем совокупная доля последних шести страт, вместе составляющих порядка 24 %). Поэтому именно ее представители задают тот стандарт потребления, который воспринимается всеми россиянами как минимально приемлемый и наиболее типичный для подавляющей части граждан нашей страны.
Директор ИС РАН М.К. Горшков отмечал, что в последние годы четвертая страта начала стремительно сокращаться за счет сползания части ее представителей на уровень ниже, то есть на грань нищеты. «Мы прогнозируем, – отмечает он, – что в ближайшем будущем зона бедности в российском обществе станет расширяться. Примерно пятой части граждан это грозит переходом в люмпены и маргиналы, еще стольким же – просто бедностью, когда не хватает средств на обучение детей и удовлетворение главных жизненных потребностей»[59]. Таким образом, уверены социологи РАН, налицо наглядное свидетельство исчерпания у части малообеспеченного населения России ресурсов для самостоятельного поддержания минимально приемлемого уровня жизни.
Оценивая причины столь резкого ухудшения ситуации, доктор социологических наук А.В. Тихонов отмечает, что наиболее существенные из них берут свое начало в несовершенстве системы управления в нашей стране. Главное его отличие от управленческих систем в развитых цивилизованных обществах он видит в первую очередь «в синкретическом, спаянном механизме власти и управления, собственности и управления»[60].
Повышение эффективности социального управления в России, считает А.В. Тихонов, возможно лишь путем разделения механизмов и институтов власти, собственности и управления с тем, чтобы они взаимно сдерживали друг друга. Пока же они достаточно плотно сращены, и скорого их разделения в ближайшее время исследователи российского общества не ожидают, поскольку социальным группам, обладающим собственностью и властью, пока удается сравнительно легко подчинять себе также и все возможные рычаги управления, что еще более упрочивает их положение за счет остальных.
Хотя такое управление теряет свое истинное предназначение и «становится элементарной и беззастенчивой манипуляцией»[61], его структура и сущность от этого принципиально не меняются. Основные его механизмы в любом случае по-прежнему лежат в сфере ментально-интеллектуальной реальности[62], где протекают процессы не только информирования населения, но и информационного воздействия на аудиторию, что может обеспечивать регулирование общественного мнения.
М.К. Горшков отмечает, что разрыв между вершиной и основанием пирамиды благосостояния (верхними 10 % самых обеспеченных и нижними 10 % самых бедных) в России составляет порядка 30 раз. При этом он поясняет, что «во многих европейских странах, если подобная цифра зашкаливает за отметку 8, собирается чрезвычайная сессия парламента и обсуждает, как сблизить края зияющей раны и притушить назревший социальный конфликт»[63]. В нашей же стране подобный конфликт, как мы видим, не обозначается даже при намного более неблагоприятных условиях.
Однако в ситуации дальнейшего падения уровня жизни социологи РАН прогнозируют серьезное обострение отношений между государством и 67 % населения, чье благосостояние характеризуется лишь тремя параметрами уровня жизни: «ниже черты бедности», «на грани бедности» и «в состоянии малообеспеченности».
Все это внушает специалистам ИС РАН опасения сильного роста социального недовольства в России, замыкающегося на базовые мировоззренческие ценности людей, с последующим смещения протестных настроений с индивидуального на макроуровень. В виду этого закономерно ожидать усиления социального контроля над обществом с целью подавления или сглаживания таких настроений. Немаловажную роль в процессах подобного управления до определенного момента могут играть механизмы информационно-новостного воздействия на общественное мнение.
Так, например, в рамках собственной теории «индивидуально-структурного социального поля» П. Штомпка связывал в единое целое индивида (как источник социального действия), социальную структуру (как место совершения действия) и, собственно, само поле (как часть социальных отношений, охватываемых этим действием). При этом следует отметить, что данная структура не только воспроизводится соответствующим социальным действием, «но и перерабатывается, видоизменяется в соответствии с информационной моделью (мыслительной реакцией) действующего индивида, содержащей цели и ценности»[64].
Н.И. Лапин в рамках своего антропосоциетального подхода[65] наряду с политической, административной и семейной видами власти особо выделял информационно-культурную, которая призвана осуществлять контроль над умами людей и их ценностями. Подход Н.И. Лапина получает развитие в теории социетальной трансформации Т.И. Заславской, которая вводит понятие социальных механизмов регуляции, основная черта которых – способность регулировать общественные процессы. В числе наиболее эффективных из таких механизмов Т.И. Заславская называет интенциональные (или культурно-политические), соответствующие механизмам регуляции информационно-управленческого типа, а не манипуляционного, если пользоваться терминологией А.В. Тихонова.
Таким образом, мы можем предположить, что политическая и экономическая власть в современном (в том числе и в российском) обществе все больше использует контроль над информационными потоками.
Как отмечает А.И. Черных, «функциональные особенности современных средств массовой коммуникации в рамках организационного общества заключаются и специфическом единстве института и организации, в создании ими информационного аналога общества (формирование искусственной виртуальной реальности, подменяющей собой реальность объективную), особом воздействии на одну из основополагающих сфер жизни общества – политическую деятельность (но также на хозяйство и культуру)»[66].
С первой половины 2000-х гг. в России начали усиливаться тенденции снижения степени допустимой критики власти на центральных федеральных телеканалах, что, как отмечали исследователи того времени, «означает фактическое окончание либертарианства на государственном телевидении. Возобновляется авторитаризм. Он проявляется через не афишируемый контроль над содержанием общественно-политических программ и запретом на критику в адрес высшего руководства страны. Тем не менее, было бы преувеличением считать такое положение жестким авторитаризмом, поскольку допустимой остается критика ряда высших органов государственной власти, например, Государственной Думы и, в некоторой степени, правительства РФ. Таким образом, нормативную модель нынешнего государственного российского телевидения можно охарактеризовать как мягкую авторитарную и социально безответственную, отмеченную корпоративным эгоизмом, но всё же направленную в сторону постепенного восстановления социальной ответственности и обслуживания общественного интереса»[67]. Как мы могли наблюдать, с тех пор тенденция к монополизации СМИ (и в первую очередь телевидения) со стороны власти только усилилась.
Общественное мнение не всегда способно адекватно и полноценно репрезентировать точку зрения выражающих его индивидов, а, следовательно, и защищать их интересы. Поэтому среди основных его характеристик крайне важно учитывать некомпетентность людей, руководствующихся ложными предрассудками даже при принятии ответственных жизненных решений. Это свидетельствует о том, что само общественное мнение во многом зависимо от стереотипов, распространенных в массовом сознании.
Особенно это заметно во время выборов, когда одинаковым правом голоса обладают и доктора наук, и люди, не имеющие образования. Подавляющее большинство избирателей не способны объяснить разницу между социально-политическими программами кандидатов. Так, например, по данным фонда «Общественное мнение» мотивы голосования избирателей за конкретную политическую партию на парламентских выборах 2003 г. распределились так[68]:
Мотивы
Голосовали за партию (% от числа проголосовавших)
Единая Россия
КПРФ
ЛДПР
Родина
Яблоко
СПС
Нравится программа
11
9
16
44
42
26
Нравится лидер
7
2
49
22
22
17
Доверяю партии
13
11
6
9
8
7
Из чувства протеста
0
3
2
1
8
7
Имидж партии
34
3
1
13
7
24
Затрудняюсь ответить
13
10
13
9
6
7
По итогам голосования «Единая Россия» получила 308 мест в парламенте, КПРФ – 46, ЛДПР – 35, «Родина» – 29, «Яблоко» – 4, СПС – 3[69]. Таким образом, уверенную победу одержала «Единая Россия», чей электорат, как видно из таблицы, в большей степени ориентировался на имидж партии (во многом сращенный с имиджем действующего президента), т. е. на чисто внешние субъективные критерии, и ориентацию на зрительные и эмоциональные образы, воспринимаемые в ходе просмотров рекламных роликов.
Те политические партии, чьи избиратели в большей мере, чем остальные, сделали свой выбор в пользу предвыборной программы, либо вообще не прошли в Думу, либо составили в ней ничтожное меньшинство и были вынуждены блокироваться с другими политическими силами («Яблоко», СПС). Таким образом, очевидно, что авторитет общественного мнения обусловлен исключительно его опорой на неквалифицированное большинство. Других источников силы у этого авторитета нет.
По данным Т.З. Адамьянца[70], сообщения средств массовой информации осмысленно воспринимают только 13,6 % аудитории. Эти люди способны не только осознавать предвзятую направленность акта коммуникации, в который они вовлечены в роли реципиентов, но и самостоятельно сформулировать ее конечные цели и суть. Частично адекватно, т. е. отмечая не сверхзадачу, а конкретную узкую цель, тексты сообщений воспринимают 27,2 %. Большинство же – 39,2 % – воспринимают информацию неадекватно, т. е. не осознавая ни стратегических, ни тактических задач коммуникатора и не анализируя критически обрывочные сведения. И поскольку в процессе выражения общественного мнения последние имеют такое же право голоса, как и первые, логично предположить, что если не вся аудитория в целом, то, по крайней мере, значительное ее большинство представляет собой объект, достаточно легко поддающийся информационному воздействию и манипулированию.
Также следует отметить, что репрезентация общественного мнения уже давно в значительной степени превратилась в предмет торга и коммерческих исследований, а с широким распространением информационных технологий в последнее время и вовсе уподобилось информационному оружию, став действенным механизмом подавления массового сознания и манипулирования им.
Сам термин «общественное мнение» – англосаксонского происхождения (англ. public opinion). Принято считать, что впервые его использовал английский государственный деятель и писатель Джон Солсбери в 1159 г. Из Англии он распространился в другие страны (прежде всего Западной Европы) и примерно с конца XVIII века стал общепринятым[71]. В своем современном значении термин «общественное мнение» появился в конце XIX века, после выхода работы «Общественное мнение и толпа» Ж.Г. Тарда.
Ж.Г. Тардом общественность трактуется как совокупность людей, которые являются потребителями одной и той же информации, вырабатывают мнения и оценки, во многом совпадающие друг с другом. Общественное мнение, таким образом, это мнение группы людей или любой другой общности, которое основано на отрицании, либо принятии эмоционально окрашенной и одинаково поданной информации.
Неоднозначность дискурса: общественное мнение отражает общественное бытие (вопрос о содержании) или же общественное бытие определяет общественное мнение (вопрос о детерминации), – позволяет анализировать данное понятие как в философском, так и в социологическом разрезе. Однако, как показала современная исследовательская практика, ключ к пониманию сущности и функционирования обобщенных суждений людей дает только органическое единство обоих подходов.
К настоящему времени в научной литературе выделяются сущность, объект и содержание общественного мнения (например, в работах М.К. Гормонова[72], В.Н. Лямцева и В.А. Тарутина[73], А.К. Уледова[74] и др.). Вместе с тем до сих пор остается невыясненной сама природа феномена общественного мнения. С одной стороны, оно представляет собой специфический продукт коммуникативного взаимодействия людей, а с другой – никогда не сводится к среднеарифметической сумме составляющих его индивидуальных мнений. Кроме того, общественное мнение зачастую само оказывает непреодолимое влияние на людей, от позиции которых, казалось бы, зависит.
Анализ современной литературы показывает, что к настоящему времени сложились различные (в зависимости от контекста и способа применения) трактовки термина «общественное мнение». Так, например, В.Н. Лавриненко пишет, что «общественное мнение – это отношение социальных общностей к проблемам общественной жизни, проявляющееся сначала в эмоциях и суждениях, а затем и в действиях»[75]. А.Н. Елсуков в своем учебном пособии по социологии приводит другое определение: «общественное мнение – это специфическое проявление общественного сознания, сложное духовное образование, выражающееся в оценках (как в вербальной, так и не вербальной форме), характеризующее явное или скрытое отношение к актуальным проблемам действительности, присущее отдельным группам, социальным общностям или обществу в целом»[76].
В области исследований общественного мнения широко известны работы отечественного социолога Б.А. Грушина. Его подход остается на сегодняшний день наиболее эффективным способом изучения данного феномена. Этот исследователь полагал, что подвижность понятия общественного мнения не оставляет никакого другого шанса изучить его, кроме как обратится непосредственно к его носителю – обществу[77]. Это позволяет перевести объект исследования в сферу практической деятельности, рассмотреть его предметно и применить полученное знание на практике.
Другой советский социолог А.К. Уледов считал, что «важным признаком общественного мнения является то, что оно возникает в связи с расхождением во взглядах людей»[78]. Анализируя этот подход, Б.А. Грушин отмечал, что общественное мнение возможно и тогда, когда нет острых противоречий: «Границей общественного мнения является абсолютная истина, исключающая всякое обсуждение и всякие споры, но не единодушие как таковое»[79]. Поэтому наиболее интересные свойства массового сознания, считал Б.А. Грушин, выявляются «не только путем рассмотрения результатов опросов населения по тем или иным сюжетам, но и путем анализа деятельностного поведения людей на уровнях производства и потребления ими массовой информации, а также путем фиксирования широкой совокупности информационных отношений»[80].
В «Советском Энциклопедическом Словаре» общественное мнение определяется как «состояние массового сознания, заключающее в себе отношение к общественным событиям, к деятельности различных групп, организаций, отдельных личностей. Общественное мнение выражает позицию одобрения или осуждения по тем или иным общественным проблемам, регулирует поведение индивидов, социальных групп, насаждает определенные нормы общественных отношений»[81].
Однако огромное количество определений общественного мнения, накопившихся к сегодняшнему дню в социологической науке, не вносит существенной путаницы в раскрытие темы исследования. В данном случае намного важнее не дать одно исчерпывающее определение общественного мнения, а выявить особенности и признаки данного социального феномена, которые позволят приблизиться к пониманию специфики его взаимодействия со средствами массовой коммуникации.
На основе ряда определений, доступных в современной социологической литературе, можно заострить внимание на следующих признаках данного феномена. Общественное мнение является конкретным выводом по тем или иным объектам определенной общности людей, т. е. итогом их мыслительной деятельности. При формировании общественного мнения критериями отбора выступают общественные потребности и интересы. Только факты и явления общественной жизни, приковывающие к себе внимание, становятся его объектами и вызывают потребность в выработке по ним обобщенных суждений, которые могут различаться степенью объективности или истинности. Это происходит потому, что общественное мнение формируется как на основе научных знаний и обоснованных взглядов, так под действием ошибочных или ложных представлений, когда люди компенсируют недостаток объективной информации интуицией, слухами, домыслами и т. д., обмениваясь ими друг с другом. В результате нередко случается так, что адекватные реальности, но малочисленные сведения вытесняются ложным предрассудками, ложащимися в основу массового сознания.
Общественное мнение – это также и побудительная, регулирующая поведение человека сила, которая показывает средний уровень знаний или осведомленности общества по тому или иному вопросу, фиксирует активное отношение к объекту мнения и представляет собой, таким образом, совокупность волевого, рационального и эмоционального компонентов. Поскольку общественное мнение существует в сознании людей и выражается публично, оно является одновременно и сильным средством обратного воздействия на общество. Также следует понимать, что, будучи специфическим продуктом взаимодействия людей и совокупностью измененных уже в процессе выражения мнений, общественное мнение не становится простой суммой соединенных индивидуальных мнений, а поднимает их эмоционально-отношенческий компонент на качественно новый – социальный – уровень.
Таким образом, очевидно, что общественное мнение – это не любое групповое воззрение, а коллективное суждение, соответствующее определенным критериям компетентности, дискуссионности и социального интереса, которое не может существовать вне системы политических, социально-экономических, нравственно-идейных отношений. Оценочные мотивы, которые неизбежно содержатся в общественном мнении, придают ему социальный характер.
Не бывает абстрактного или внеисторического общественного мнения. Оно всегда актуализировано определенным контекстом, т. е. по одному и тому же вопросу может отличаться в разных ситуациях. Определенность общественного мнения (например, «согласен» или «не согласен») и его интенсивность (например, «полностью согласен» или «скорее согласен, чем не согласен») сохраняются лишь в течение какого-то отрезка времени. Причем их изменения можно зафиксировать и предугадать.
Отражение действительности в общественном мнении (как и в социальном стереотипе, в чем мы убедимся позже) имеет, прежде всего, оценочный характер: «Общественное мнение возникает, формируется и функционирует как совокупность оценочных суждений, выражающих отношение социальной группы к поведению и деятельности отдельных людей… Обязательный элемент любого коллективного суждения, которое претендует называться общественным мнением – наличие положительной или отрицательной оценки данного явления»[82].
Существование общественного мнения невозможно без наличия в нем элементов знания, как житейского, так и теоретического или научно-эмпирического, поскольку любое мнение (и общественное в том числе) складывается на основе представления о предмете. Формирование общественного мнения отличается от процесса познания, потому что ставит своей целью не всестороннее постижение предмета, а использование наличных знаний для формирования оценки и выработки одобряющего или осуждающего отношения к нему.
Оценка всегда включает знание (или незнание), но наличие знания не всегда ведет к возникновению оценки. Другое дело, что знание это может быть поверхностным и стереотипизированным. Существуют определенные условия и факторы, которые либо заставляют общественное мнение не подниматься выше уровня отражения действительности (сознание, слова) либо способствуют его переводу на уровень воздействия на действительность и ее преобразования (включение в систему общественных отношений, придание ему формы мотива или стимула). Кроме элементов рационального знания в структуру общественного мнения входят и представления – обобщенные образы чувственных впечатлений, наглядно-образные знания, возникающие в результате работы воображения.
Общественное мнение всегда существует только на базе интересов. Оно возникает в результате сложения многочисленных и разнородных взглядов людей по интересующему их вопросу. Поэтому неотъемлемым его признаком выступает дискуссионность. Предметом коллективных суждений обычно становятся разные стороны какого-то процесса или события, а, значит, люди могут давать им противоположные, не совпадающие по модальности и интенсивности оценки.
При этом финальная магистраль разнородных точек зрения, т. е. уже сформировавшееся и определенным образом социально выраженное общественное мнение, не становится просто набором личных суждений. Сохраняя все то, что есть общего, характерного, повторяющегося в массе индивидуальных мнений, оно выводит единую систему взглядов на тот или иной социально важный вопрос. Если индивид при формировании своего суждения по какой-либо проблеме осведомлен о позиции общественного мнения, то он чаще всего присоединяется к этой позиции.
Стремительное развитие в последнее время социально-политических институтов во всем мире обнажило ранее скрытые закономерности, тенденции и противоречия, заставляющие переосмыслить ряд научных проблем. Одна из них – неоднозначное влияние общественного мнения, например, на процессы демократизации, что весьма актуально в нашей стране. Корректное и эффективное решение этих научных проблем во многом зависит от понимания сущности и генезиса данного феномена в России, а также от национальных традиций проявления и изучения общественного мнения.
В советских философских и социологических исследованиях 1960-80 гг. общественное мнение рассматривается как «мир идеальных сущностей, фиксирующих глубинные связи бытия»[83]. А.Е. Песков отмечает, что «глубинные закономерности как бы отступают на задний план, зато высвечиваются дополнительные характеристики, позволяющие получить целостное представление о процессе развертывания коллективных форм человеческой субъективности»[84].
Также следует вспомнить о работах М.К. Мамардашвили, в которых развивается представление о превращенной форме как особом типе причинности, возникающем между элементами сложно организованной системы. Хотя сам автор не оперирует термином общественное мнение, он, тем не менее, отводит особое внимание рационализированным косвенно-фетишистким проявлениям общественного сознания, которые вполне сопоставимы с рассматриваемым феноменом.
Г. Блумер отмечал, что общественное мнение «может пониматься как некое мнение, состоящее из нескольких мнений, имеющих место в общественности, а лучше – как центральная тенденция, устанавливаемая в борьбе между этими отдельными мнениями и, следовательно, оформленная соответствующей силой противодействия, которая между ними существует»[85].
Одной из первых попыток социологического осмысления феномена общественного мнения стала концепция коллективного сознания, выдвинутая французским социологом Э. Дюркгеймом. Он полагал, что «коллективное сознание независимо от частных условий, в которых находятся индивиды, они приходят, а оно остается… точно также оно не изменяется с каждым поколением, но, наоборот, связывает между собой следующие друг за другом поколения… оно нечто совершенно иное, чем частные сознания, хотя и осуществляется только в индивидах»[86]. Таким образом, коллективное сознание фактически выступает способом коммуникации между индивидами, без которого невозможно воспроизведение общества в пространстве и времени.
Подобный подход позволяет преодолеть склонность к мистической интерпретации или биологической натурализации коллективных форм субъективной деятельности. Коллективное сознание, считает Э. Дюркгейм, это реально существующий феномен, проявляющийся в органической совокупности индивидуальных сознаний. Таким образом, он вводит принципиально новое основание для оценки результатов познавательного процесса. Отныне они исследуются не с точки зрения их истинности или ложности, а в зависимости от функциональной роли, которую они играют в жизни индивида и общества.