– Чего пришли-то? Принес чего что ли?
Сурьян ещё выше закинул голову, и крылья ноздрей вздрогнули.
– Чую.
– Сурьян, мы от князя пришли. Рюрик просит тебя. Толковать хочет.
– Чтобы слепой шёл к зрячему? – усмехнулся Сурьян.
– Да уж князь-от старик. Не ходок. Он тебе вот и дар передаёт. Коли пойдёшь.
– Пахнет, чую, не сермяжным твоим духом. Маслами заморскими. От тряпок пахнет…
Сурьян выставил руку ладонью вперёд и повёл ей по кругу. У Боруна похолодело нутро – авось порчу наводит? Он тут же выхватил мешочек из-за кушака, вытряхнул в ладонь шкатулку.
– Во чего. Из княжьих тайников.
Шкатулка лучилась бирюзовым маревом. Волны и морские гады шли резьбой по бортам. Но Сурьян не мог видеть золотую красоту. Он только чувствовал волнительный запах масла и чего-то ещё – животного, хвойного, как после грозы, неясного.
Борун дрожащими руками приоткрыл крышечку. И Сурьян остолбенел. Затем опустил голову и вздохнул:
– Знает старик, чем взять. Русальи глаза, стало быть, принёс?
Потом мрачно улыбнулся:
– А если отберу? – и вновь поднял копьё. – Ты, запахом чую, старый совсем – со мной не сладишь.
Борун вдруг подобрался.
– Я не слажу, да гонца отправлю рассказать, чем промышляешь. Ты разве не чуешь?
– Кто с тобой? Дитём пахнет.
– А сын мой.
– Боишься меня, чадо? – спросил Сурьян и трясанул копьём.
– Бабы бобров боятся. А я и не таких видал, – зычно ответил мальчик.
Борун в отчаянии пихнул его. Мальчик выдал себя звуком. Сурьяну только того и надо было.
– Ну вот теперь и ты не убежишь. Уши мои иных глаз зорче.
Сурьян отвёл копьё от груди Боруна и указал ровно на Жегора. Борун начал шевелиться, и острие вновь упёрлось ему в грудь. Сурьян выставил ладонь в сторону Жегора и начал водить ей так же, как в первый раз.
– Ну так что? Пойдёшь с нами или как? Родовую руду лить – богов злить. Мы одного племени, и потому…
– Тише, – приказал Сурьян. Он водил рукой, и бледные зрачки его ушли в углы глаз.
– Подойди-ка, – сказал он.
Жегор переминался.
– Кому сказано. Подойди!
Борун выпятил губы и сурово указал мальчику на Сурьяна. Тот перебрался через сугроб, и тут же зрячая ладонь опустилась не его шубу. Сурьян нащупал капюшон, залез рукой под него и остановился на затылке мальчика. Жегору показалось, что это был горячий камень. По коже разлилось тепло.
– Греет, отче, – шепнул Жегор.
– Скажи, чадо, видишь ты хоромины, каких нет у владык земли? – спросил слепой.
– Вижу, – шёпотом ответил мальчик. Он дрожал.
– А видишь, как свет стекает по золоту? Как жарко огонь трещит?
– Вижу.
– А видишь, какие своды, какие стволы, какие крылья и главы над ними? Будто сам ясень мировой в тени их спрятался, и не видно его вовсе.
– Да-да, – выдохнул мальчик, припадая на колени. Борун с ужасом глядел на это.
– И разве то хоромина? Разве не ладья, разве не через море идёт она? Смотри! Тьма и буря, и через тьму плывёт она…
– Да! – зубы его колотились.
Борун шагнул к ним, вытянул руку:
– Что ж это делается? Волшба! Морочба…
Но Сурьян распрямился и громко сказал:
– Теперь пойду с вами.
И не успело солнце ещё скрыться за снежные лапы, все трое двинулись в путь.
– Только зайду попрощаться.
Сурьян жил сразу на много домов – по оврагам и буреломам накопал он себе землянок, и в каждой хранился его скарб. Снегоступы, тулупы, топоры и сети. Слепой не всегда точно выходил к одному и тому же месту, часто плутал в чаще, и, чтобы не бродить день и ночь без сил в поисках укрытия, рыл новые дома на месте очередной ночёвки. Да там и жил по нескольку дней.
Прятал он их от зрячего глаза хорошо. Тропы заметал навозом и листьями. Старался не ходить одним путём дважды. Как паук окольцевал ближайшие чащобы тайными тропами и норами, и всюду разевали пасть капканы и силки.
Они зашли в одну из таких землянок. Точнее, заползли. Ивовые плетёные потолки были низко, с них свешивались пучки трав и гирлянды сухих грибов, которые Сурьян назвал своими глазами.
Пахло мокрой шерстью и железном сырого мяса – лужицы крови, не просыхающие в крепкий мороз. Сурьян взял сшитый из шкурок тулуп. Пёстрый, вымаранный в желчи – слепому глазу внеший вид безразличен.
Руки ощупывали жилки на стене – из них он вязал нити, чтобы разбираться в залежах снеди. Струны были натянуты под потолком и расходились во все стороны. По толщине и иным признакам определял он, куда какая ведёт.
Одна – к промысловому инструменту. Обода излучин на капканы, костяные крючки, шипы и дротики, комочки пузырей и чехлы из кишок с ядом. Другая ниточка – к вырытым в земляной стене дуплам с волховьим арсеналом. Борун решил не смотреть туда. Фигурки животных, сушёные головы, пугающие своей диковиной чучела существ, похожих на крошечных старичков, амулеты и камни. Сурьян прихватил с собой пару бусин. Чуткие паучьи пальцы вели его дальше.
