– А второй способ?
– Для этого я должен осмотреть вашу грудь.
Анна почувствовала смущение и непроизвольно натянула одеяло из горностая под самый подбородок, но спустя минуту решительно откинула его и распустила шнурок, стягивавший ворот ночной рубашки. Потом потянула его вниз, оголив налившиеся груди, и закрыла глаза.
– Смотри быстрее, – сказала она лекарю.
Через минуту он сам прикрыл королеву, объяснив со знанием дела:
– Соски ваших грудей направлены кверху, что тоже свидетельствует, что у вас будет сын.
Анна счастливо засмеялась и сказала:
– Всё. Я не больна и могу вести прежний образ жизни. Но прошу вас ничего не говорить моему венценосному супругу о моем состоянии. Я сама обрадую его этой новостью.
Лорентин откланялся и покинул опочивальню королевы, довольный своими знаниями.
Марьяна же помогла ей одеться и проводила Анну к королю, который в малой гостиной пил вино с приближенными к нему придворными.
Увидев супругу, Генрих поднялся и пошел ей навстречу.
– Ma chеrie, почему ты встала с постели? Лорентин сказал мне, что тебе нужно как можно больше лежать, чтобы не расходовать силы, необходимые на борьбу с отравлением. Впрочем, ты выглядишь довольно неплохо для нездоровой.
– А я себя таковой и не чувствую. Мне надо поговорить с вами, мой супруг, t?te-?-t?te.[9 - Точный перевод – «лицом к лицу». Свободный – «наедине»]
Король, оглянувшись на присутствовавших, которые не сводили с них любопытных глаз, кивком головы дал им понять, чтобы они покинули гостиную.
Когда все вышли, Генрих провел супругу к креслу и, подождав, когда она сядет, спросил:
– Так о чем ты хотела со мной поговорить, mon soleil?
– Я пришла с радостной вестью, мой супруг. Я жду ребенка, и лекарь заверил меня, что будет мальчик.
Генрих, не веря собственным ушам, закрыл глаза, а потом, осмыслив услышанное, подошел к Анне и, подхватив на руки, прижал к своей груди.
– Ты должна быть очень осторожной, mon ?me. Слушайся во всем Лорентина. Мне нужно, чтобы ты родила мне наследника. Я уже не так молод, как хотелось бы, поэтому он для меняя и короны очень ценен.
– Не волнуйся, Генрих. Я рожу наследника Капетингов. Я молодая, здоровая, поэтому нет никаких причин бояться.
Король не возразил ей, но страх потерять первенца в душе не исчез. Однако он не стал заострять внимание Анны на том, что у него уже был печальный опыт, когда его первая супруга Матильда скончалась в результате неудачного кесарева сечения, ибо сама не смогла разродиться.
Слухи о том, что королева носит ребенка, быстро оббежали дворец и вышли за его пределы. В Париже народ ликовал, поднимая в тавернах кружки с пивом и провозглашая здравицы рыжей королеве и наследнику.
Это была хорошая весть, укреплявшая королевскую власть. Королевство франков изнемогало от войн между сеньорами, которые сопровождались разорениями, грабежами, голодом и повышением налогов. Ему был нужен сильный король, который властной и твердой рукой объединил бы всех франкских баронов, окруживших себя толстыми крепостными стенами и развязывавших то в одном, то в другом месте войны за свою независимость.
Дижонского замка герцогства Бургундия эта новость достигла тоже. Роберт рвал и метал, вымещая свой гнев на Ирменгарде, которая пыталась его хоть как-то урезонить, зная, что в таком состоянии он способен на жестокие поступки вплоть до убийства. Однако её усилия оказались тщетными.
Роберт в приступе ярости безжалостно избил супругу и, бросив на каменном полу малой гостиной, вскочил на своего коня и покинул территорию замка. Проехав по узким улочкам города, герцог выехал через ворота в крепостной стене, окружавшей город, – и перед ним раскинулись виноградники, отдушина для его озлобившейся души, которые были любовно ухожены монахами и подготовлены к зимовке.
Пустив коня в галоп, он помчался по узкой дороге, сопровождаемый невеселыми думами. Еще в молодости мать заронила ему в душу зерна тщеславия и амбиций, но судьба оказалась к нему неблагосклонной. Его мечтам о королевском троне, подогреваемым матерью, ни в первый, ни во второй раз не суждено было осуществиться, поскольку отец, преодолев серьезное сопротивление супруги и части вассалов, после смерти первого сына все же объявил своим наследником Генриха, короновав его в Реймсе. Даже мятеж обоих сыновей не заставил короля Роберта II изменить своего решения.
После его смерти мать уже начала открытую борьбу за утверждение на престоле младшего сына. И мечты Роберта вновь расцвели пышным цветом. Они подпитывались еще и тем, что вдовствующую королеву поддержал могущественный граф Эд II де Блуа, чьи обширные владения охватывали королевский домен с двух сторон.
Роберт до сих пор помнил то состояние радости, которое охватило его, когда он узнал, что Генрих потерпел поражение на поле битвы и бежал в Нормандию. Казалось, вот-вот – и он станет королем франков. Но его надеждам опять не суждено было сбыться: старший брат вернулся в Париж с нормандским войском.
Мать Генрих отправил в ссылку в Мелён, а ему предложил герцогство Бургундское. И что ему оставалось делать? Только согласиться на предложение короля и отказаться от претензий на корону.
И с тех пор его душу изводят скрытые желания мести и зависти. Как радовался он, когда Генриху не удалось укрепить союз со Священной Римской империей! Смерть первой Матильды, а потом второй пролились бальзамом на его душевные раны, а трусость старшего брата перед Церковью, запрещавшей близкородственные браки, вселила надежду, что он не сможет продлить свой род, оставшись без наследника престола. А там, даст Бог, падет сраженный на одном из полей битв, – и дорога для него, герцога Бургундии, к королевской власти будет открыта.
Однако женитьба Генриха на Анне Киевской спутала все карты Роберта. Он прекрасно понимал, что рано или поздно она родит ему детей, среди которых будут и сыновья. И тогда его претензиям на трон вновь не суждено будет осуществиться.
Роберт грязно выругался, пришпорив своего коня. Его интрига с Жоффруа Мартелем цели не достигла. Это он накрутил графа Анжуйского пойти на Мэн, захватить Ле-Ман и крепости Домфрон и Алансон, будучи уверенным, что Генрих, как обычно, сделает ошибочный политический ход и ввяжется в войну на одной из сторон, втянутых в военные действия, заимев врага в лице другой.
Герцогу Бургундскому было безразлично, кого поддержит Генрих – Жоффруа Мартела или Вильгельма Нормандского. Главное, чтобы ввязался в войну, для которой все равно, кто умрет, сраженный копьем, стрелой или мечом, на поле сражения – обычный рыцарь или король.
Но брат оказался умнее: избежал участия в открытом бою, оттянул силы графа Анжу, испугавшегося за свое графство, и позволил Вильгельму укрепить свои границы с юга, проявив, как и следовало ожидать, политическую близорукость, ибо позволил своему северному вассалу не только уверовать в свою непобедимость, но и стать сильнее. После окончания военного конфликта он вернулся в парижский дворец целым и невредимым, что весьма разозлило Роберта, усмотревшего в этом очередную насмешку над ним собственной судьбы.
Роберт уже несколько лет подряд занимался тайными интригами, благодаря которым началось усиление баронов Иль-де-Франса – королевского домена. Они стали строить каменные замки, за стенами которых могли чувствовать себя совершенно независимыми правителями. И король не имел права запретить им этого, хотя и понимал, что это чревато для него политическими осложнениями в королевстве.
К тому же, зная, что Генрих не привлечет его к суду за разбойничьи деяния, Роберт показывал другим собственный пример безнаказанного обогащения. И в доказательство этому незаконно присоединил к Бургундскому герцогству Семюр-ан-Осуа. Судебного разбирательства по этому поводу не последовало, что явилось сигналом для других баронов начинать войны друг с другом или по-тихому захватывать земли своего соседа.
Следуя примеру брата короля, они стали притеснять соседние церковные общины и города, грабили путников, в результате чего торговые пути стали небезопасными – в том числе и в окрестностях Парижа.
Король, потерпев ряд неудач в первой половине своего правления, последние десять лет фактически ничего не предпринимал против своих вассалов, не вмешиваясь также в развернувшуюся борьбу городов со своими сеньорами за коммунальные права. Обстановка внутри королевства с каждым днем накалялась все больше, что было на руку Роберту.
Теперь же, когда крепости Мэна Домфрон и Алансон отошли Вильгельму Нормандскому, Роберт ненавязчиво и незаметно стал настраивать брата против него и делал всё, чтобы король разорвал союз с северным вассалом, лишившись его военной поддержки, и возобновил дружбу с графом Анжуйским, который, в отличие от Вильгельма, мог в любую минуту его предать.
И в настоящий момент расстановка военных сил была не в пользу Генриха. Роберту оставалось только подтолкнуть короля к военным действиям против нормандского герцога, чтобы он вновь оказался на поле боя. И несмотря на то что Генрих продолжал колебаться, Роберт был уверен, что в конце концов король выступит против Вильгельма. А учитывая то, что сторонников этого похода будет немного, а те, кто пойдут за ним в силу вассального договора, воевать будут нехотя, король потерпит неизбежное поражение, а возможно, и погибнет на поле брани.
И вот теперь, когда стало известно, что королева вынашивает ребенка, на пути к престолу вновь возникла преграда. Если родится наследник, шанс на трон вообще может быть потерян для него Роберта навсегда. Тем не менее, тайная мечта избавиться от старшего брата не оставляла в покое Роберта. Он засыпал с нею и с ней просыпался.
Даже если у Генриха родится сын, он сделает все, чтобы после его смерти стать регентом наследника и, пока тот достигнет своего совершеннолетия, будет править Королевством франков. И единственный способ достичь этого, внушить Генриху мысль, что франкским землям грозит нападение со стороны герцога Нормандии.
И Роберт стал умело плести политические интриги вокруг короля, зная, что напрямую своей цели он не добьётся. Для него сейчас было главным заставить Генриха метаться между двумя своими сильными вассалами, не зная, чью сторону принять. И когда король достигнет в своих метаниях наивысшей точки, он предложит ему свою помощь, открыто став на его сторону против Вильгельма как самого реального врага для королевской власти.
И Роберт успешно добился своего. Генрих раздвоился в своих политических приоритетах. То, что Анна вскоре родит наследника трона, заставляло его стремиться к тому, чтобы расширить границы своего домена. И сделать это можно было в первую очередь за счет Нормандии. Эти мысли после разговоров с братом досаждали ему и в один из майских вечеров, который он коротал в парижском дворце.
Генрих прекрасно понимал, что Вильгельм был сильным и опытным, бесстрашным и хитрым военачальником, с которым лучше дружить, чем ссориться.
Он вспомнил, как помог ему прийти к власти по просьбе его отца, как поддерживал в борьбе с собственными баронами, которые повсеместно поднимали восстания, чтобы избавиться от молодого незаконнорожденного герцога.
В памяти до сих пор были живы картины, как он посвящал юного Вильгельма в рыцари. А теперь он оперился, вырос, закалился в боях и стал опасным противником несмотря на то, что принес королю вассальную клятву.
Генрих за свою жизнь уже давно убедился, что клятвы на верность – пустой звук. Пока вассал имеет от своего сеньора для себя выгоду, он клянется служить ему верой и правдой и подчиняется, когда чувствует силу, исходящую от него. Но стоит авторитету, силе и богатству качнуться, истинно верных остаются единицы, а остальные с оружием в руках стараются отхватить свою часть пирога в виде земель и графств.
Но и Жоффруа Анжуйский не во многом уступал Вильгельму, а потому был также опасен для короны, ибо король никогда не знал, какие мысли бродят в голове его могущественного вассала. Поэтому, решил Генрих, пришла пора помириться с ним после того, как помог Вильгельму вернуть назад две крепости, захваченные Жоффруа Мартелем.
В настоящее время король никак не мог решиться, с кем ему дружить и против кого воевать, поэтому решил посоветоваться с супругой.
