– Даже не верится! – воскликнула Анна. – Как же он может так лицемерно себя вести: убеждать в своей добропорядочности в одних ситуациях и показывать звериную сущность в других!
– Волк в овечьей шкуре, – буркнул Генрих. – Впрочем, Роберт весь в нашу мать. Королева Констанция была мстительной и чрезвычайно жестокой.
Мой отец женился на ней вынужденно. В своих двух предыдущих браках у него не было детей. В надежде все же получить наследника престола он расстался с Бертой Бургундской, брак с которой папа Григорий V из-за близкой степени родства не признал и отлучил его от церкви. Поэтому был вынужден взял в супруги Констанцию Арльскую.
– А почему ты решил, что Роберт в своей жестокости походит на вашу мать?
– Да ведь примеров тому множество. После женитьбы отец стал открыто жить в двойном браке, не переставая любить свою вторую жену.
Вскоре после свадьбы Констанция родила дочь и несколько лет после этого больше не рожала. Друг нашего отца Хью де Бове попытался уговорить его расстаться с ней, однако вскоре оказалось, что та на сносях. Отец ожидал появление долгожданного наследника. И он родился. Это был мой покойный брат Гуго Магнус.
– И что? Я не усматриваю в ситуации жестокости.
– Да, пока я не сказал того, что моя мать, будучи королевой, приказала рыцарям графа Анжу Фулька Нерры убить Хью де Бове с особой жестокостью: ему вырезали язык, а потом четвертовали.
Анна от ужаса закрыла глаза, представив себе эту бесчеловечную казнь.
– Это был единственный случай? – тихо спросила она.
– Мне было четырнадцать лет, когда состоялся процесс над обвинёнными в ереси клириками. Среди обвиняемых оказался бывший исповедник матери. После завершения процесса, когда еретики покидали помещение, где проходил суд, она собственноручно ударила бывшего исповедника скипетром в глаз, пробив ему голову, и заявила, что так будет со всеми, кто попытается подорвать авторитет короны.
Когда мы с моим старшим братом были бродячими рыцарями, отец разослал своих людей, чтобы нас отыскали, передав через доверенных лиц, что готов простить нас и помириться. Мне и Гуго Магнусу надоела жизнь, которую нам приходилось вести, и мы решили вернуться: брат во дворец, а я в Дижон. По пути к нам присоединился рыцарь, назвавший себя Артюром Д'Оревильи. Он был хорошо одет, выглядел мужественно и был лет на десять старше нас, что позволило ему быстро войти к нам в доверие.
Около недели мы путешествовали вместе, деля между собой хлеб и воду. В одну из ночей он разбудил нас и сказал, что необходимо срочно уезжать, так как в округе бесчинствуют беглые рыцари, объединившиеся в большую банду.
Мы, естественно, распетушились, сказав, что готовы драться с ними, но Артюр, попеняв нам на молодость, сказал, что умереть от меча разбойника позорно, а потому предложил немедленно покинуть место нашего ночлега, и, вскочив на лошадь, скрылся в темноте.
Наши лошади тоже были оседланы им, и мы, не задумываясь об этом, помчались за ним. Но впереди его не оказалось, хотя мы и мчались с большой скоростью: исчез неизвестно куда. И вдруг Гуго на полном скаку слетел с коня и разбился о землю. Я подскочил к нему, но помочь уже ничем не мог, поскольку брат мой был уже мертв.
Моему отчаянию не было предела. Я так и просидел до утра, держа его голову на своих коленях и оплакивая. Когда солнце уже поднялось, похоронил в близлежащей посадке, вырыв его же мечом ему могилу. Затем воткнул этот меч в насыпанный над его телом холм и привязал поперек сломанную ветку, соорудив таким образом нечто наподобие креста.
А когда подошел к его коню, мирно пощипывавшему на обочине дороги травку, увидел, что сиденье сползло с его спины на бок, в ту сторону, куда упал Гуго. Осмотрев его, я увидел, что подпруга была подрезана, что сразу же сказало мне, что смерть брата была не случайной.
– А почему ты решил, что к этому причастна ваша мать? – спросила Анна, не улавливая связи между событиями.
– Тогда я так не думал. Причин для этого не было. Просто сетовал на наше легкомыслие, позволившее нам приблизить к себе незнакомого человека. Правда, у меня появлялась мысль о том, почему он подрезал подпругу на коне Гуго, а не на моем. Но так как ответа я не знал, особо долго на ней не заморачивался.
Ответ, кто был причастен к смерти наследника трона, я получил, когда мать подняла против меня восстание после смерти отца, ибо не могла допустить, чтобы королевская корона досталась мне. В ее ближайшем кругу я увидел и Артюра Д'Оревильи. Правда имя у него было другое.
– Какой кошмар! – воскликнула Анна. – Разве может мать организовать покушение на собственного сына?
– Как оказалось, может.
Когда же я стал полноправным королем, мать, взяв в помощь Роберта, приказала физически устранить и меня, чтобы очистить дорогу к трону младшему сыну. Но тот, кому она это поручила, в последнюю минуту испугался стать убийцей короля и покаялся. Так фортуна оказалась на моей, а не ее стороне. Я сохранил власть.
Анна смотрела на супруга широко распахнутыми глазами, в которых смешались различные эмоции – от потрясения до недоверия.
– Но я все же отдал Роберту Бургундию, которая была моей вотчиной. Получив герцогство, он стал своевольничать на ее землях, превратившись в разбойника.
– Что ты имеешь ввиду? – не поняла Анна.
– То, что он нападал на всех торговцев, проезжавших через Бургундию, отбирая у них товары, а самих жестоко убивая.
Три года назад он развелся со своей женой Элией, не вернув ей даже толики ее приданого, что обязан был сделать хотя бы частично. Вскоре между Робертом, её отцом и братом по этому поводу произошла крупная ссора – и мой брат убил обоих.
– И Роберт не был наказан за это злодеяние?
– Для того, чтобы получить прощение, он совершил паломничество в Рим и основал монастырь в Семюре в качестве покаяния. Суда людского над ним не было.
Анна хотела спросить, почему, но не стала своим вопросом ставить супруга в неловкое положение, ибо он должен был как король провести суд над братом, но не сделал этого. По слабости характера? Наверное, по этой причине он и сейчас не может призвать к ответу брата за разбой и зверства, которые тот творит.
Словно в ответ на ее мысли, Генрих несколько раздраженно сказал:
– Роберт загнал меня в угол и пользуется этим. Он прекрасно понимает, что, имея большое и хорошо обученное войско, является для меня опорой в военных действиях, которые мне приходится вести по усмирению мятежных вассалов, стремящихся к независимости. К тому же и для защиты границ королевства мне необходима его военная помощь. Поэтому мне выгодно иметь его своим союзником, а не врагом.
Если же подвергну Роберта королевскому суду и вынесу решение не в его пользу, заимею врага, с которым, учитывая расстановку сил на сегодняшний день, могу не справиться. Сил для этого и денежных средств у меня недостаточно. Да и наследника королевского престола нет в случае моей гибели на войне, которую брат может мне объявить, и дорога к королевскому трону для него будет открыта. Так что дело не в слабости моего характера, если ты подумала об этом. Всё намного сложнее: политика – дело тонкое и грязное.
Анна от неожиданности даже вздрогнула, испугавшись, что супруг прочитал ее мысли, и, понимая, что эта тема для него неприятная и болезненная, спросила, завершая начатый разговор:
– А какова судьба жены Роберта, с которой он развелся?
– Чтобы не опасаться ее мести за смерть отца и брата, он заточил её в монастырь несмотря на то, что она родила ему пятерых детей, а сам сразу же женился на Ирменгарде Анжуйской.
Анна тяжело вздохнула и, смело посмотрев на супруга, сказала:
– Даже не знаю, как смогу теперь спокойно общаться с Робертом после того, что услышала о нем. Он для тебя не опасен?
– Я не знаю, что у него в голове и не вынашивает ли он каких планов, чтобы занять мое место. Мои тайные агенты постоянно наблюдают за ним, и я тоже принимаю кое-какие меры безопасности. Роберт пока не пытается посягнуть на трон только по одной причине: из-за своей безнаказанности за произвол, который творит на каждом шагу. Если я попытаюсь его урезонить и накажу за разбои и грабежи, он найдет способ поквитаться со мной и расчистить путь к королевской власти.
Анна, услышав это, вздрогнула, подумав, что попала с легкой руки батюшки в банку с ядовитыми пауками, но вслух свои мысли не озвучила.
Глава 26
Прошло больше полугода, как граф Валуа по приказу сюзерена покинул королевский двор. Поначалу Анна, находясь среди придворных, все выискивала его по привычке глазами в надежде встретиться с несколько вызывающим, но одновременно чувственным взглядом, в котором отражалась вся его пылкая натура. Однако усилия были тщетны, что наполняло ее душу грустью.
История повторилась: судьба не позволяла ей даже видеть любимого. Как в свое время по приказу матушки уехал с княжьего двора Филипп, так и Рауль подчинился требованию своего короля, оставив ее один на один со своими чувствами и сердечной тоской.
Но несмотря на это, какими же они были разными! Золотоволосый Филипп с голубыми, словно весеннее небо глазами, и черноволосый темноглазый Рауль. Несмелый в проявлении своих чувств норвежский ярл и безрассудно смелый граф Валуа, который не стал скрывать их ни перед ней, ни перед королем.
Неужели Рауль прав, обвинив Филиппа в предательстве их любви и трусости? Нет, не могла с этим согласиться Анна. Он не имел ни земель, ни богатства, поэтому великий князь никогда бы не отдал ее за наёмного варяга.
«Но ведь Филипп даже не стал пытаться», – ехидно подметила одна из мыслей. «Ведь он мог бы так, как Харальд, тоже не имевший ничего, поговорить с князем Ярославом и отправиться в Восточную Римскую империю, чтобы добыть там и славу, и деньги. Может, тогда отец и согласился бы выдать ее за ярла замуж, ведь он был не из простого рода, а из знатного».
«Но что теперь думать об этом», – отмахнулась от досаждавших мыслей Анна. – Филиппа уже нет на белом свете: он покоится с миром в сырой норвежской земле. А я продолжаю жить дальше в чужом краю и удосужилась вновь влюбиться в человека, с которым точно также у меня не может быть будущего. И что за напасть такая?»
Скупая слезинка скатилась со щеки, но она не обратила на нее внимания, однако еще раз пристально посмотрела на свою ладонь, пытаясь рассмотреть на ней свое будущее, о котором говорил граф. Но, кроме непонятных линий, она больше ничего не увидела. Тем не менее, все сказанное им отпечаталось в ее памяти навечно. Неужели и в самом деле их дороги пересекутся и она выберет любовь? Разве такое возможно при живом короле? Она никогда не нарушит супружескую верность. О чем тогда говорил Рауль де Крепи?
Эти вопросы постоянно преследовали Анну, заставляя мучиться от того, что ни на один из них она не знала ответа. И тосковала по графу Валуа…
