Их разговор проходил в ее опочивальне под потрескивание дров в камине.
– Я не совсем сведуща в военных делах, мой супруг, но то, что я слышала от придворных и чему была свидетельницей сама, убедило меня в том, что ты невезуч в завоевательных походах. Ты больше терпишь поражений, нежели побед, теряешь людей, коней, оружие и земли. Поэтому мне пришла мысль посоветовать тебе отказаться от войн по своей инициативе.
– Что ты имеешь в виду? – вскинул на Анну свой негодующий взгляд Генрих. – Ты предлагаешь мне сидеть во дворце и ждать, когда мое королевство разделят на куски и присвоят себе мятежные вассалы? И что я тогда оставлю своему сыну?
– Ты неправильно меня понял, – спокойно возразила она, не отреагировав на недовольство супруга. – У меня даже мысли подобной не было. Вильгельм слишком силен в военном искусстве. У него большая армия, привыкшая побеждать. С ней не так просто совладать. Ведь он пока не собирается нарушать свою вассальную клятву и идти на завоевание земель твоего королевства. Так и не вынуждай его к этому. Ты вряд ли победишь Вильгельма. Только рыцарей зря положишь на полях брани. А когда над королевством нависнет реальная угроза, тебе его не с кем будет защищать.
– Сейчас очень благоприятный момент подчинить себе Вильгельма, поскольку нормандские бароны начали оспаривать его растущую власть, опираясь на то, что герцог незаконнорожденный, – возразил супруге Генрих. – Так что, если выступлю со своей армией против Вильгельма, они поддержат меня на местах.
– А если не поддержат? Ты ведь этого не знаешь наверняка.
– Не знаю, но буду просить бога, чтобы помог мне в этом.
– Я слышала от твоих рыцарей, что Вильгельм имеет прекрасное здоровье, достаточно силен, чтобы натягивать луки, которые другие не могли натянуть, и обладает большой выносливостью. Джоффруа Мартел как-то рассказывал о нём, как о бесподобном бойце, всаднике и командире, за которым смело идут в любой бой. Боюсь, что твои шансы на победу незначительны. Поэтому не стоит дразнить гусей.
– Что он сейчас хочет иметь? – неожиданно спросила супруга Анна, переведя разговор на другую тему.
– Графство Мэн, которое находится под властью Жоффруа.
– Вот и отдай его ему, а сам укрепляй границы своего королевства.
– Ты не понимаешь, что предлагаешь! – вскочил на ноги Генрих, закипая от негодования. – Как только я это сделаю, на меня сразу же двинет свое проверенное в боях войско граф Анжуйский. К нему тотчас присоединятся другие бароны, которые побоятся, что я тоже в любой момент смогу отобрать их графства и передать кому-нибудь другому. Поэтому им будет выгоднее заранее разбить меня, нежели ждать с моей стороны подвоха и ущемления своих вассальных прав.
– Хорошо, может, я не то сказала, что нужно, но все равно придерживаюсь твердого мнения, чтобы ты начал укреплять границы королевства. Да так, чтобы они оказались не по зубам Вильгельму Нормандскому. Тем самым ты укрепишь и свои отношения с вассалами, которые воспримут твои дела как защиту и их самих. Ведь из моих уст не прозвучит ничего нового, если я скажу, что на них держится благополучие Королевства франков.
Генрих слушал свою супругу, но взгляд его постоянно опускался на ее несколько увеличившийся живот, и непреодолимое желание оставить сыну в наследство как можно больше территорий захватило все его мысли. Безумные идеи и планы рвали на части его сознание.
Рано утром, недовольный разговором с супругой, он ускакал в Бургундию к Роберту, от которого в последние годы получал явно выраженную поддержку. Король ничего не сказал Анне, так как она недолюбливала герцога Бургундского за его жестокий нрав. Да и ее советы не пришлись ему по душе. Вот брат одобрит его неуёмное желание захватить земли Нормандии и заставить этого молодого выскочку склонить перед ним голову в полном повиновении.
Анна, узнав, что супруг отправился в Бургундию, поняла, что он не внял ее словам. Его душа рыцаря, проводившего большую часть своего времени в седле и с мечом наперевес, жаждала битв. Ей была неприемлема мысль об уступках. Ожидание и терпение – это было не о Генрихе. Он часто срывался с места, не продумав до конца свой военный поход, в а итоге терпел поражения, прослыв королем, которого обходила удача.
Понимая, что она ничем и никак не может повлиять на ситуацию, Анна вновь принялась менять привычки придворной знати.
В один из дней во дворец прибыли киевские купцы, о чем сообщили Анне, и привезли ей папирус и подарок от отца. Приказав их накормить, она нетерпеливо сломала печать и принялась за чтение:
«+ От великого князя Ярослава к дочери Анне. Ясочка моя голубоглазая, тоскливо без тебя стало в княжеских покоях. Тоскую я и по твоей матери, умнейшей и достойнейшей супруге. Я так любил её, что ничего не мог сделать против ее воли. Но она, к горю моему, быстро покинула меня. Теперь и я что-то стал прихварывать. Наверное, к ней готовлюсь. Большей частью живу в Вышгородском детинце. На Руси пока мир. Печенеги не досаждают. Князья строптивость не проявляют. Владимир в Новгороде достраивает собор святой Софии. Стал чего-то часто думать о тебе, моя младшенькая. Передавай мне весточки от себя через киевских купцов. Храни тебя Господь в чужом краю, дитя моё».
Слезы капнули на пергамент, размыв несколько отчих слов, обращенных к ней с далекого Вышгорода. И так защемило в тоске сердце, что Анна даже руку к нему приложила. А потом вспомнила про подарок, который положила на лавку, спеша прочитать письмо от отца.
Он был завернут в холщовую ткань и перетянут накрест пеньковой веревкой с княжеской сургучовой печатью. Сломав ее, Анна стала бережно разворачивать ткань – и вскоре перед глазами предстал книжный переплет, исполненный из синего аксамита с золотыми уголками и нанесенным по краям золотым растительным орнаментом. По центру красовались надпись «Златоструя».
Дрожащими пальцами она открыла первую страницу, на которой красивым каллиграфическим почерком было выведено: «Сочинения Иоанна Златоуста». Пролистав несколько листов, её взгляд остановился на написанном:
«IX. К молодой вдове.
СЛОВО ПЕРВОЕ. Скорбь молодой вдовы Фирасия и утешение ей. – Бог печется о вдовах. – Достоинство вдовства почитается у христиан и язычников. – Радостность надежды и уверенности в том, что мы вновь увидим тех, кого любили. – Кратковременность земной жизни, сопровождающие ее бедствия и непрочность счастья. – Доказательство этого последнего положения. – Пример двух вдов богатых и высокопоставленных, которые после смерти своих мужей дошли до крайней бедственности. – Пример девяти императоров, царствовавших в Константинополе, из которых семеро погибли от насильственной смерти. – Изображение славы и блаженства, которыми наслаждается Фирасий на небесах».
Почувствовав, как ее бросило в холодный пот, Анна отложила книгу и вытерла лицо рукавом котты. «Что это, – болезненно отдаваясь в висках, билась мысль, – просто одно из научений Златоуста или пророчество судьбы его словами? Неужели ей в скором времени предстоит вдовство?»
Но ответов на эти вопросы у Ионна Златоуста для нее, конечно, не было. Поблагодарив мысленно отца за столь дорогой подарок, она послала к купцам Марьяну, чтобы та передала им королевское повеление задержаться, пока не получат от королевы ответ, который им надлежит доставить великому князю Ярославу.
И, поспешив в свою опочивальню, Анна достала из сундука пергамент, чернила и лебединое перо и села писать письмо:
«+ От Анны к батюшке, великому князю Ярославу. Получила от тебя весточку и очень обрадовалась. Часто вспоминаю наш киевский княжий двор, как жила в нём. Тоска по родным местам не покидает мою душу. Мы сейчас живем в парижском дворце. Он такой же темный и холодный, как в Санлисе. Генрих ходил в военный поход на подмогу Вильгельму Нормандскому. Сейчас готовится к войне с ним, чтобы ослабить, ибо видит от него угрозу королевству. Полюбить его мне так и не удалось, но уважаю за доброе отношение ко мне и ум. Я уже на сносях. Молюсь, чтобы Господь дал нам наследника трона. Приучаю к чистоте тела своих подданных. Заказала изготовить много легких деревянных ложек, какие были в нашем доме. Может, отучу их есть руками. Как мои братья? Что-то ни один из них не пишет мне. Спасибо за подарок! Трудно представить что-то лучшее. Береги себя, милый батюшка. Пусть осенит тебя Господь своей милостью!»
Марьяна отнесла свиток королевы киевским купцам и вернулась обратно.
До самого вечера пребывала Анна в грусти: уж очень растревожило ее письмо от отца. Захотелось птицей взметнуть в небеса и полететь в родные края, пролететь над раздольными полями, широкими лесами и могучим Славутичем, а потом опуститься на княжий двор, где прошло ее детство, отрочество и взросление… Увидеть, как командует княжеской стражей молодой золотоволосый ярл на могучем коне… Посидеть на низком стольце перед матушкой, уткнувшись головой в ее колени и чувствуя ласковую руку на своей голове… Прижаться к твердой и надежной груди батюшки, вдыхая исходящий от него запах кожи, доспехов и благовоний… Мчаться в окружении братьев в погоне за быстроногой косулей…
Анна понимала, что все эти дорогие ее сердцу моменты остались в прошлом и никогда не повторятся. И от этого грусть-тоска холодным ужом заползала в душу.
Но ее природная жизнерадостность взяла над ними верх, и Анна вновь окунулась в дела, в которых хорошим ей помощником был ее сенешаль Амори. Немногословный, но исполнительный, он быстро выполнял все ее распоряжения. Вот и сейчас ложку принес показать королеве, чтобы она оценила, правильно ли она изготовлена по ее рисунку.
Мастер оказался толковый. Поэтому ложки получились легкими, гладкими и удобными в использовании. Одобрив их, Анна сказала сенешалю:
– Отныне на пирах подавать каждому за столом ложки, чтобы не ели более руками.
Амори поклонился королеве и вежливо ответил:
– Так и будет, ваше высочество.
В один из вечеров в опочивальню к супруге пришел Генрих. Он выглядел очень уставшим и постаревшим. В волосах и короткой бороде прибавилось седых волос от государственных дум. Ложе после того, как узнал, что она вынашивает их ребенка, посещать перестал, дабы не причинить вреда наследнику. А в том, что родится именно он, король не сомневался.
– Что случилось, Генрих? – спросила Анна, указывая ему на кресло рядом. – Ты абсолютно не бережешь себя. На тебе лица нет.
– Возникли серьезные противоречия между Королевством франков и Священной Римской империей германской нации.
– Генрих III снова не дает тебе покоя! – воскликнула Анна. – И что на этот раз?
– Так с ходу в двух словах не объяснить. До недавнего времени я был союзником императора. Когда мне было двадцать три года, Эд II де Блуа, как тебе уже известно, поднял против меня восстание недовольных вассалов, сговорившись с моей матерью Констанцией Арльской, и в это же время он оспаривал у Конрада, отца Генриха III, бургундское королевство. Чтобы объединить силы, я и Конрад во время личной встречи договорились о военном союзе, скрепив его моей помолвкой с младшей дочерью императора Матильдой. Правда, без перспективы скорой консумации[10 - Отсутствие фактических брачных отношений] брака, поскольку невесте было всего лишь шесть лет. Но для меня это было неважно, поскольку главной задачей было удержание королевской власти. Однако через год она умерла.
– Но ты ведь не виновен в ее смерти?
– Конечно, нет. Но я вынужден был вскоре жениться на дочери маркграфа Лиудольфа Фрисландского из династии Брунонов, бывшего единоутробным братом Генриха III по матери. Матильде в то время было около десяти лет. Еще через десять она скончалась в результате неудачного кесарева сечения, родив мёртвую дочь.
Однако женившись на тебе, я вошёл в систему антигерманского союза, что весьма не понравилось императору Священной Римской империи. И в настоящее время отношения с ним еще более обострились.
– Из-за меня? – спросила Анна, не совсем понимая, почему стала причиной обострения.
– Нет, ты, ma chеrie, к сложившейся ситуации отношения не имеешь. Дело в том, что монахи монастыря святого Эммерама в Регенсбурге объявили, что обрели мощи святого Дионисия, одного из небесных покровителей Королевства франков. Они утверждают, что эти мощи якобы вывез из земель западных франков император Арнульф во время одного из его походов.
– И чем это угрожает нашему королевству? – от внутреннего напряжения голос Анны дрогнул.
– Если Генрих III признает эту находку, то станет считаться покровителем западнофранкской части королевства, что явится серьёзным ударом по престижу Капетингов.
– А где находятся мощи святого Дионисия?
– В аббатстве Сен-Дени.
