Легенды Сэнгоку. Под знаком тигра
– Не стоит. -только и услышал он, когда чья-то рука перехватила лезвие. Аюкава поднял глаза и увидел перед собой Кагэиэ. По его ладони, сквозь перчатку, просочилась кровь. -Он здесь не причём. -спокойно сказал самурай.
– Тогда кто!?-завопил Киёнага. Слёзы снова хлынули из глаз. -Они же говорили, что он поправиться. Это они убили его!
– Они монахи. -ответил Кагэиэ, всё ещё не выпуская клинок из руки. -Служители Будды не убивают людей.
– Да! -на Аюкаву снова начал находить приступ ярости. -Икко-икки тоже монахи и сохэй так же служат Будде! Но они убивают и всегда убивали. Так что-же мешает этим, -он кивнул в сторону молящихся. -убить человека. Тем более, что он наследник враждебного им князя.
– Какидзаки убери его. -сказал подошедший Усами. Кагэиэ кликнул Ятаро и они вместе утащили беснующегося Аюкаву из храма. Садамицу присел возле тела и внимательно осмотрел его.
– Что вы ему давали? -обратился он к монахам.
– Ничего особенного. -ответил старший. -Травяные настои от лихорадки, прикладывали курт, чтобы раны не опухали.
– Курт готовили сами? -тут-же спросил Усами.
– Нет. Нам продал готовые лекарства один заезжий аптекарь. Он уехал сегодня утром.
Садамицу тяжело вздохнул, поднялся на ноги и повернулся к полководцам, которые столпились вокруг тела.
– Что? -Тошикагэ, который прибежал позже остальных, растолкал самураев и вопросительно глянул на Усами. -Что с ним?
– Отравили. -хладнокровно ответил советник. -Избыток курта приводит к замедлению сердцебиения, а потом и вовсе останавливает.
– Как это понимать? -возмутился Тошикагэ.
– Понимайте как хотите господин Нагао. -вежливо ответил Усами. -А я понимаю одно. Вся эта кампания изначально была задумана как истребление глав клана.
– Но кто? -подал голос Накадзё.
– Тот, кому это было выгодно. А выгоду здесь поимели три стороны. Первые, -это икко-икки, они убрали князя Тамэкагэ, так-как он угрожал их распространению. Вторые-это Дзинбо, смертью князя они сняли с себя принужденную дань. -Усами медленно направился к выходу.
– А кто третий? -Тошикагэ занервничал. Подозрения Усами щекотали ему всё нутро.
Садамицу повернулся к генералам уже на выходе и, не ответив на вопрос Тошикагэ, произнёс:
– Собираемся. Тело Кагэфусы возьмём с собой в Этиго. Чем скорее мы уберёмся от сюда, тем лучше для нас и нашей провинции.
Уже к полудню армия выступила из Татэямы и отправилась на восток в сторону Этиго. А таинственный аптекарь, продавший злополучное лекарство монахам, прибыл в Касугаяму уже следующим утром и попросил аудиенции у Нагао Харукагэ.
* * *Касугаяма, Этиго.
Харукагэ попробовал выйти на балкон, но тут же зашёл обратно, когда на него подул прохладный ветерок. Он прошёл в дальней конец приёмной залы и закутавшись в тёплое кимоно сел на дзабутон. Служанка, всегда находившаяся подле него, тут же поднесла ему горячий чай. Харукагэ ждал Хидэтаку с новостями. Ведь прошлым вечером армия Этиго вернулась из Эттю с полным поражением. Харукагэ, через Тэруту, назначил всем вассалам встречу в главной башне замка, чтобы поставить все точки над и. Он ничуть не расстроился, узнав о смерти отца и родного брата, а даже наоборот, приободрился. Вед теперь уже никто не стоит между ним и наследием клана. Остальные его братья были слишком малы и наверняка не заслужат одобрения большинства вассалов. Значит, Харукагэ становится неоспоримым наследником. При этой мысли он улыбался сам себе и уже предвкушал, какие нововведения примет для своих подданных.
Тэрута вошёл, как всегда тихо и ни Харукагэ, ни служанка, не заметили его.
– Доброе утро мой господин! -неожиданно произнёс Хидэтака, и Харукагэ вздрогнул.
– Хидэтака! -воскликнул он. -Когда ты перестанешь пугать меня своими неожиданными появлениями?
– Прошу простить меня Харукагэ-сама, но вам нужно поторопиться.
– Куда? -забеспокоился наследник. В голове вдруг промелькнула мысль о мятеже. Он снова начал истошно кашлять. Служанка бросилась к нему, но тот остановил её, выкинув перед собой руку. -Выйди вон!
Обеспокоенная женщина, бросив укоризненный взгляд на Тэруту, поспешила удалиться.
– О, Харукагэ-сан, трижды извините меня! -начал оправдываться Хидэтака за свои волнительные слова. -Я имел ввиду поторопиться к приёму ваших подданных. Они скоро соберутся в этой зале.
Харукагэ откашлялся и яростно глянул на Тэруту.
– Клянусь всеми ками Хидэтака! Не был-бы ты мне так близок, приказал бы казнить тебя!
– Я не хотел вас расстраивать, но дело спешное. Они будут здесь совсем скоро.
– Так в чём-же проблемы? -удивился Харукагэ. -Я готов.
– Нет. -отрезал Тэрута и подойдя к Харукагэ, скинул с него утеплённое кимоно, сунул в руку веер и получше зачесал ему волосы, которые были растрёпаны из-за того, что Харукагэ периодически ложился на подушку и накрывался с головой одеялом. Нагао даже не смог ему сопротивляться.
– Что ты себе позволяешь? -без злости сказал Харукагэ, так как действия Хидэтаки вызвали у него маленькую симпатию.
– Предаю вам представительный вид должный князю.
– Но ведь вассалы ещё не признали меня своим господином? -заволновался Харукагэ.
– Это и не нужно. -Тэрута сел слева от наследника, подогнув ноги под себя. -Им придётся это сделать, иначе они станут мятежниками.
– Но как? -озадаченно произнёс Харукагэ. -Как ты это сделал?
Тэрута сделал, абсолютно хладнокровное лицо, уперев свой взгляд на, противоположную от него, фусума.
– Мой сын Хидэтада, если вы конечно помните, является слугой нашего сюго Уэсуги Сададзанэ. Он подговорил его подписать приказ о вашем назначении на должность помощника сюго, за неимением других наследников покойного князя. -Тэрута также невозмутимо, перевёл взгляд на Харукагэ. -Хидэтада уже едет в Касугаяму с этим назначением. Поэтому, мы потянем немного времени и начнём наше собрание с обсуждения предстоящих похорон погибшего Тамэкагэ и Кагэфусы. И прошу вас, держите себя в руках; постарайтесь не кашлять, не срывайтесь на возможные недовольства вассалов, спину держите прямо и не сутультесь. Они должны видеть, что новый даймё находится в добром здравии, иначе это посеет больше сомнений в их сердца.
Выслушав Хидэтаку, Харукагэ засиял на глазах. Уставившись в дощатый, покрытый лаком потолок он начал мечтать, а заодно ожидать своих подчинённых.
После недолгого ожидания, как и говорил Тэрута, приёмный зал наполнился многочисленными вассалами. Кроме прибывших из Эттю, явились и те, кто не участвовал в походе, это Иробэ Кацунага, клан Ясуда, Уэда Фусанага ещё один брат Тамэкагэ с юга провинции и многие другие. Они расселись в несколько рядов посреди зала, а не вдоль стен как это было всегда. Первый ряд представляли старейшины клана, второй-наследственные вассалы, третий и четвёртый-остальные подданные, а следующие ряды составляли союзные кланы и простые гасира-командиры отдельных отрядов.
Как и было запланировано Тэрута, совет начался обсуждения похорон покойных, даймё и наследника. Это не продлилось долго. Голову Тамэкагэ, которую Усами Садамицу привёз с собой, предадут огню, а прах поместят в урну и похоронят на кладбище монастыря Ринсэн. Та же участь ждала и Кагэфусу. Его решили похоронить рядом с отцом. Похоронный обряд решили назначить на следующий день.
Как только обсуждения закончились, в дверях появился стражник и доложил:
– Прибыл Куродо Идзуми-но-ками Хидэтада со срочным донесением!
– Пусть войдёт! -повелел Харукагэ. Он, как мог, сдерживал волнение. -"Ну наконец-то! -подумал он. -Сейчас пройдёт немного времени и всё! Власть будет в моих руках! Держитесь у меня все!"
В приёмную вошёл мужчина лет тридцати. Лицо его было наголо выбрито, волосы, как и у всех присутствующих, зачёсаны и убраны в хвост, только не на затылке, а на темени. Глаза большие и широкие, взгляд дикий, говорил о неуравновешенности этого человека. Его верхнюю губу разделял пополам толстый уродливый шрам, что подразумевало непосредственное участие в сражениях. Рост его был выше среднего, худощав, но жилист и длиннорук. Одет в черно-зелёную дорожную одежду, а в руке сжимал свиток.
– У меня послание от сюго Уэсуги Сададзанэ! -сразу же начал Куродо. Все вассалы удивлённо обернулись на него. Усами опустил глаза, в предвкушении дурных новостей.
– Говори Хидэтада! -разрешил Харукагэ, засияв ещё больше.
Куродо развернул свиток, оглядел всех сидящих и, удостоверившись, что всё внимание сосредоточено на нём, начал читать:
– В связи с кончиной прославленного полководца Нагао Синано-но-ками Тамэкагэ, в неравной борьбе с превосходящими силами икко-икки, Я сюго Уэсуги Этиго-но-ками Сададзанэ провозглашаю сюгодай и наследником клана Нагао-Сандзё, Нагао Синано-но-ками Харукагэ!
Хидэтада, дочитав, показал свиток всем присутствующим. Вассалы, удостоверившись, что под указом имеется подпись и печать Уэсуги, озадачено умолкли. Тишина длилась долго. Куродо тем временем занял место среди вассалов. Тишину, как не странно, нарушил шумный воин с севера.
– Что это за вздор?!-возмутился Иробэ Кацунага, обжигая своим взглядом Харукагэ. -Почему не посоветовались с нами?
– А вы видите другой вариант? -вопросил Тэрута.
– Кровь Тамэкагэ ещё не остыла, а вы уже обо всём позаботились! -выкрикнул Уэда Фусанага.
– Мы даже не похоронили прежнего князя, а тут появился новый! -взбесился Какидзаки.
В зале поднялся шум, многие были не довольны, а некоторые выступали за Харукагэ, молчали лишь трое. Наоэ Кагэцуна на удивление был спокоен и глядел лишь в пол перед собой. Аюкава Киёнага после смерти Кагэфусы, не думал не о чём кроме мести убийце друга, он даже не слышал, что читал Куродо, хотя понимал, что происходит вокруг. Усами Садамицу молча и хладнокровно наблюдал за балаганом, который устроили вассалы, и ждал следующего акта.
Внезапно, приёмную огласил громкий, но спокойный возглас. Вассалы дружно замолчали, начали бегать глазами по залу, ища виновника, нарушившего их спор. Наконец, внимание их заострилось на старом воине Накадзё Фуджисукэ.
– Помолчите немного. -уже тихо, но с укором проговорил он, будто ему помешали спать. -Нет смысла спорить попусту. Решение принято уже за нас и назад ничего не воротишь.
– Но это ведь неправильно! -говорил Уэда Фусанага. -Нельзя принимать решение, не посоветовавшись с вассалами. Князь Тамэкагэ назначил наследником Кагэфусу, но тот был отравлен неизвестными. Значит, наследника нет, и мы вправе потребовать право голоса.
– Тогда нам нужно обращаться к самому губернатору, но тот вряд ли послушает нас, так как до сих пор считает себя действительным ставленником сёгуна в Этиго, что даёт ему право решать за других, а если мы ослушаемся, нас объявят мятежниками и любой сможет покарать нас по приказу сёгуна.-ответил Накадзё.
– Так, что, выхода нет? -расстроился буйный Иробэ. Он повернулся к молчавшему Садамицу. -Усами! Ты чего молчишь? Язык проглотил?
– Пусть наследником будет Харукагэ-сан. -безразлично ответил он, что вызвало у вассалов удивление на лицах. И даже Наоэ Кагэцуна обескуражено глянул на советника, он до последнего момента надеялся, что Садамицу что-нибудь придумает. Но тот продолжил с такой же беззаботностью. -А кому ещё? Молодой господин Чикаро едва перешагнул первый десяток своих лет, Торачиё всего семь, да к тому же его отправили в храм. Хотя, -Усами хитро прищурился, почесал бородку, подумал и иронично добавил. -госпожа Айя умная девочка, можно предложить её!
– Усами! Ты спятил на старости лет? -огрызнулся Иробэ не поняв шутку советника и разочаровавшись в его бездействии. -Но ты как всегда прав. Другого выхода я не вижу.
– Пусть будет так, как было решено. -добавил Накадзё. -Возможно Харукагэ сделает для Этиго много полезного.
– Так вы согласны с назначением? -наконец произнёс Тэрута. Оглядев всех присутствующих, он увидел, что многие закивали. Подозвал стражника, тот поспешно подошёл, присел на одно колено и преподнёс Хидэтаке шкатулку и также быстро удалился. Советник новоиспечённого даймё, открыл шкатулку и вынул оттуда свиток, развернул и на удивление всем, оказалось, что сей предмет был очень длинным и даже превышал рост человека.
– Князь Нагао Харукагэ желает, чтобы вы, его верные вассалы поклялись беспрекословно подчиняться ему и поставили здесь свои подписи под каждым именем.
Вассалы недовольно зароптали, но через недолгое время согласились с этой формальностью и, приняв свиток, передовая друг другу, начали оставлять свои подписи. Не глядя подписался и Аюкава Киёнага, которому было всё равно кто правит Этиго, лишь бы ему дали отомстить за смерть друга. Когда очередь дошла до Усами, тот оглядел весь свиток, от начала до конца и не удивился, увидев подпись Наоэ, хотя очередь до него ещё не дошла.
– Я не стану подписываться в этом документе! -неожиданно для всех провозгласил Садамицу. Харукагэ даже закашлялся, но быстро унял свой недуг с большим усилием.
– Что всё это значит господин Усами?!-обозлился Тэрута. -Вы же сами сказали, что принимаете нового даймё! Хотите, чтобы вас провозгласили мятежником?
– Что вы, что вы! -небрежно отмахнулся Садамицу. -Я просто хочу немного поправить вас.
– В каком смысле? -не понял Хидэтака.
– Я хочу сказать, что ни я, ни Наоэ-сан, не являемся вассалами клана Нагао.
– Но вы же были советником и стратегом покойного Тамэкагэ-сана?
– То было лишь номинально. По сути, нет ни каких документов, подтверждающих мою должность. Так, что без дозволения своего сюзерена, коим является Уэсуги Сададзанэ, я не могу стать вассалом Нагао. Так же, как и Наоэ-сан.
– Но господин Наоэ Кагэцуна, по своей воле подписал документ. -сказал Хидэтака и обратился к Наоэ. -Ведь так, господин Кагэцуна?
– Да! По собственной воле. -безжизненным голосом буркнул он.
"Значит подставили тебя Кагэцуна? -как бы мысленно обратился к нему Усами. -Ну ничего! Это ещё не конец!"
– И тем не менее, -уже вслух, во всеуслышание добавил. -я должен спросить дозволение у моего господина. И если он разрешит, я непременно вернусь, и подпишу сей документ, а пока, прошу меня извинить!
"Хитрая лиса! Будь ты проклят! -думал про себя Тэрута. -Я всё равно до тебя доберусь! Рано или поздно."
Высказывание Усами вызвало небольшой переполох среди несогласных вассалов, особенно у Иробэ, но быстро стих, ведь подписи поставили уже многие. После многих обсуждений, подданные разошлись по своим делам. Наоэ поспешил догнать Усами и встретил его почти у самых ворот главного двора.
–Садамицу-сан погодите! -остановил его Кагэцуна. -Я хочу вам кое-что объяснить!
Усами обернулся. На лице его играла лукавая улыбка. Он, как всегда хитро прищурился, поглаживая козлиную бородку.
– Никак твои блудни довели тебя до такого неправильного решения!?-не дожидаясь объяснений выпалил он. -Ты сам сыграл с собой эту шутку.
Кагэцуна пристыженно опустил голову.
– Пусть поразят ками этого Тэрута! -только и выдавил он.
– Не волнуйся Наоэ-сан! -Садамицу похлопал отчаявшегося приятеля по плечу. -Это даже хорошо, что ты теперь на их стороне.
– Это как? -Кагэцуна вскинул голову, удивлённо взирая на Усами. -У тебя есть какие-то идеи?
– Возможно. Но для их реализации нужно время. Нужно ждать.
–Чего? -спросил Наоэ. -Ведь всё кончено, ты сам так сказал на приёме!
– Нет. -отрезал Садамицу. -Ты, верный человек Наоэ-сан, я надеюсь ты поддержишь меня, не так-ли?
– Безусловно. -согласился Кагэцуна, с надеждой уставившись на собеседника. -Что от меня потребуется?
– Войди к ним в доверие. Я имею в виду Тэруту и Харукагэ. Делай всё, что они скажут, веди себя, как всегда, занимайся строительством, если позволят, шляйся по девкам, будто происшедшее с тобой ни чему тебя не научило, проявляй нетерпение на советах, как ты это обычно делаешь. В общем, будь собой.
– И всё? -удивился Наоэ.
– Пока да. Я как смогу, буду поддерживать с тобой связь и, если ничего не изменится, дам знать, когда нужно будет действовать. -сказав это Усами развернулся и направился к воротам, но почти на выходе бросил через плечо. -И смотри не переметнись!
– Клянусь, что такого не будет! -уверенно ответил Кагэцуна. -Или же покарают меня ками! – проводив Усами взглядом, он, немного поразмыслив над происшедшим разговором, вернулся в замок, готовиться к предстоящим похоронам.
На следующие утро, в час дракона, состоялись похороны погибших Нагао Тамэкагэ и Кагэфусы. Прошествовав от замка до монастыря Ринсэн, вассалы помолились у алтаря Будды, дабы усопшие без колебаний отправились в круг перерождений. Настоятель храма Коику, вместе с двумя жёнами князя, тремя сыновьями и дочерью также прочитали молитвенные сутры и трижды воскурили ладан. После отпевания голову Тамэкагэ и тело Кагэфусы были сожжены, а прах был помещён в крипту под семейным монументом Нагао на кладбище монастыря. К вечеру всё было сделано. Вассалы разошлись, родственники тоже отправились в молельню, которая находилась возле замка на вершине Касугаямы. И лишь один остался у могилы погибших.
Сжав кисти своих рук в замысловатом знаке, Торачиё читал мантру Бясямон-тэна.
Глава 5
Незнакомец
Лето 8-й год Тэнмон (1539). Ринсэндзи, Этиго.
Час Тигра. Главный храмовый колокол возвестил о том, что пора бы всем проснуться, хотя солнце едва ли показало краешек своего диска из-за гор. Уже после нескольких ударов монахи начали выходить из своих скромных и полу мрачных келий, чего нельзя было сказать о послушниках, особенно новоиспечённых, не привыкших вставать в такую рань. Все тут же устремились к единственному колодцу, дабы омыть лицо и руки для утренней трапезы. Старшие монахи пропускали вперёд послушников, чтобы те поскорее закончили водные процедуры, дабы поспешили на утренние занятия и не опаздывали. Под звонкое пение старшин, молодые поторапливались, лишь бы не слышать эти заунывные сутры, которые давили им на уши с утра-пораньше.
Закончив умывание, монахи и их помощники, отвечающие за хозяйственные дела, отправились готовить завтрак, мыть полы в помещениях и подметать территорию монастыря. Старший же настоятель, которого звали Тэншицу Коику, умывшись последним, легко и спокойно пошёл в зал учений, в котором его должны были ждать молодые ученики.
На вид ему было лет семьдесят. Как и все монахи, обладал круглой, бритой наголо головой. Седые брови свисали аж до глаз, очень узких, хотя иногда казалось, что настоятель специально прищуривается, потому, что плохо видит. Нос его был узкий у переносицы и расширялся у кончика, образуя некое подобие мячика-мари. Всю его внешность, пожалуй, дополняли большие уши с длинными мочками, над которыми часто посмеивались послушники за спиной настоятеля.
Монах негромко, словно его ступни не касались пола, вошёл в зал. Ученики дружно поклонились, поприветствовав настоятеля, и уселись за свои столики. Ученики сидели перед ними на коленях, так как столики были низкими, сделанные из лакированного дуба и предназначались лишь для одного человека. На столах лежало несколько листов бумаги, кисть и тушечница для письма. Сидели, ученики, друг напротив друга, старшие по левую сторону зала, младшие по правую. Между ними оставалось лишь небольшое расстояние, предназначенное для того, чтобы настоятель смог передвигаться между рядами.
Тэншицу встал перед учениками, так, чтобы его видели все присутствующие, сомкнул кисти рук на груди и громко начал петь, высоко задрав голову. Голос его чуть с хрипотцой и всё же, звонко гудел в ушах учеников. Дети удивлённо воззрились на него. Зачем он поёт на уроке, ведь песнопения начнутся не скоро? Всего учеников в зале было не больше десяти. Самому старшему недавно исполнилось тринадцать, звали его Ишичи, а младшему не было и пяти.
Этот самый малый, заслышав пение настоятеля, начал запихивать в уши бумагу лишь бы не слышать дребезжание старого монаха. Вся младшая группа разразилась хохотом, но предусмотрительно прикрыли рты ладонями, чтобы Коику их не услышал. Старшие наоборот, создавали серьёзный вид, но уже предполагали, что сейчас будет потеха. Тэншицу, не обращая внимания на то, что младшие его перестали слушать, а старшие делали вид, продолжал петь. Мальчик, утрамбовавший себе в уши уже всю бумагу, лежавшую на столе, понял, что этого будет недостаточно, заткнул уши пальцами. Настоятель резко оборвал своё пение и опустил свой взор на учеников, не смотрел ни на кого в отдельности, но видел каждого.
– Что это там делает Сачико? -состроив удивлённую мину, спросил Коику. -Зачем он запихал в уши то, на чём сейчас будет писать?
Четырёхлетний мальчик, которого звали Сачико и не думал, что настоятель перестал петь. Он увидел лишь улыбающиеся лица своих однокашников и то, как учитель открывает рот, -бумага дала эффект. Тэншицу, тем временем подошёл к ученику и прокричал ему в ухо, но мальчик не слышал. Он подумал, что учитель специально пытает его своим отвратительным пением.
– Я думаю он оглох! -заключил настоятель, поняв, что его попытки докричаться до Сачико тщетны. Он помахал ладонью перед лицом ученика, тот проследил за ней глазами. -Но не ослеп! -Тэншицу повернулся к ученикам. -Как, по вашему мнению, нам теперь общаться с Сачико? Ведь он перестал слышать.
Ученики тихо хихикали, но пожимали плечами. Руку поднял лишь один, Торачиё. Зимой ему исполнилось десять лет, и он перешёл в старшую группу. За три года пребывания в монастыре он очень вырос, его длинные ноги способствовали этому и в своём возрасте он не уступал в росте настоятелю Коику, который был очень даже не маленьким.
– Торачиё! – Тэншицу улыбнулся. -Ты конечно-же хочешь помочь Сачико, как ты это обычно делаешь?
– Да настоятель! -ответил Торачиё детским баском. -Ведь если человек нуждается, ему необходимо помочь.
– А нуждается ли в помощи наш Сачико? -спросил Тэншицу. -Разве он не сам себе запихал в уши бумагу, только лишь для того, чтобы не слушать моё пение? Ишичи? -обратился он к старшему ученику. -Тебе ведь тоже не понравилось моё пение. Почему ты не засунул себе в уши бумагу как Сачико, а продолжал слушать?
– Но ведь песня должна была закончиться. -пристыженно ответил Ишичи, опустив голову. -Я просто потерпел.
– Правильно! -одобрительно кивнул настоятель. -Всё имеет начало и всё имеет конец. Ни что ни вечно.
– Он поступил неразумно. -снова подал голос Торачиё. -Ему просто нужно преподать урок терпения.
– И это правильно. Ведь Сачико ещё совсем мал, в его возрасте всем свойственно совершать глупости. -говорил Коику. -Но всякая глупость должна оцениваться по мере её свершения. Ведь так? -обратился он ко всем ученикам. Все дружно закивали, соглашаясь с учителем.
Сачико давно уже понял, что настоятель Коику перестал петь и всё ровно сидел с заткнутыми ушами, подумав уже просидеть так весь урок не слушая учителя. Торачиё смотрел на него с некоторым снисхождение, зная, что сейчас настоятель придумает ему наказание, которое непременно вызывает всеобщий смех, что уже не в первой.
– Итак. Торачиё, ты хотел помочь вразумить нашего изобретательного Сачико? -на вопрос Тэншицу, Торачиё кивнул. Учитель продолжил. -Возьми кисть и обмакни её в тушечницу. И раз уж так вышло, что Сачико оглох и не услышит твоих вразумительных речей, нарисуй у него на лице кандзи "май"-глупец.
Торачиё сделал, как ему велел настоятель. Подойдя к Сачико, он аккуратно вывел тушью замысловатый символ на всё лицо мальчика. Сделав порученное, Торачиё сел за свой столик. Его взгляд на Сачико стал ещё более снисходительным. Сам же четырёхлетний ученик, сидел все это время, не издав ни звука. Его лицо приобрело ещё более глупое выражение, подкреплённое характерным кандзи.
Пробил колокол. Время завтрака.
Настоятель Тэншицу отпустил учеников. Все улыбались и смеялись, подначивая, незадачливого Сачико. Только лишь один Торачиё спокойно шёл в обеденный зал, не принимая участия в веселье. Он считал, что глупость маленького мальчика не должна служить поводом для насмешек, тем более для старших учеников, которые любили издеваться над маленькими. Но только не он. Не Торачиё, который когда-то сам был предметом таких насмешек.
* * *После завтрака, всё свободное время, Торачиё посвятил памяти усопших, близких ему людей, на кладбище монастыря. Там, среди многочисленных серых каменных надгробий, за многие годы, поросших мхом, было место и для родни Торачиё. Кладбище монастыря Ринсэндзи являлось местом усыпальницы клана Нагао, ещё со времён его деда Ёшикагэ, который и построил сей монастырь. За это время война унесла множество жизней, включая отца и старшего брата Торачиё. С того злосчастного дня прошло три года, но мальчик ни упускал не единого дня, для того, чтобы прийти и помолиться в память о родных.
Несмотря на печальные события, которые омрачили начало обучения Торачиё в Ринсэндзи, мальчик не потерял самообладание. Напротив, смерть отца и брата подкрепила в нём желание научиться владеть собой, познать искусство войны и самое главное проникнуться в сердца людей и научиться понимать их. Ведь, как думал Торачиё, его отец проиграл не потому, что был плохим полководцем, а потому, что не понял своего врага. Который, подкреплял свои силы не только отвагой и воинскими умениями, но и духовными наставлениями, способствующими бодрости духа и достижению намеченной цели. Торачиё воевать не хотел. Но, сам того не понимая, шёл по пути воина, ежедневно оттачивая свои навыки в боевых искусствах, разбавляя их трактатами полководцев древности о правилах ведения войны. Не забывал он и о духовной пище. Наставления, порой чудаковатые и не понятные, которые преподавал настоятель Коику, учили Торачиё видеть мир таковым, каким он и является. Видеть то, что происходит перед глазами, не строить иллюзий на будущее и не жить деяниями прошлого. Он понимал, дорога в Касугаяму для него закрыта, с приходом к власти Харукагэ.