Но Он помахал нам рукою
И, опечатав Престол,
Куда-то ушёл.
И зачем-то, зачем-то оставил
Нам свой небосвод несвобод.
И теперь нами правит
Из рая
Его электрический бот.
Те же лодочки и пальмы
Посмотри-ка, всё, как раньше —
Те же лодочки и пальмы.
Помнишь, бегали по пляжу?
А потом глядели в даль мы?..
Впрочем, что там помнить, право?
Нам же было по семнадцать.
Мы ж тогда хотели славы.
А ещё – поцеловаться.
А ещё алкали смуты —
Лютой, с мясом и до хруста!
Но чтоб мир царил повсюду,
И вовсю цвели искусства.
Да, желалось боя, счастья,
Баррикад и карнавала!..
Сам не знаю, как на части
Нас тогда не разорвало.
Всё прошло… но здесь всё те же
Пальмы, лодки, померанцы…
И никто нам, как и прежде,
Не мешает целоваться!
Волшебных снов
Укатали Сивку крутые горки.
Она снимает сбрую, закрывает шторки,
Пишет в инете:
«Волшебных снов!».
У неё по планете
Куча знакомых лошадок, зебр и ослов.
И ей тоже из чудесного далека
Присылают смайлик – машущее копытце: «пока-пока!».
Облака
Становятся золотистыми – так сияет луна.
А ведь где-то язва, чума, война…
Сивка не может уснуть – ей кажется, во всём виновата она.
В край святых недотрог
Робинзон Крузенштерн
Покидает острог,
Идёт в переулок семи таверн —
В край святых недотрог.
Под их улыбками тают снега,
А одна из них ему дорога.
И он входит к ней на порог,
