– Никуда я не пойду, и ни у кого и ничего не буду узнавать. Никакой я не принц, и все это бред. Я просто не верю, что такое возможно, и вообще не понимаю, зачем все это со мной приключилось. Поэтому как все идет, пусть идет. И все! И, пожалуйста, не напоминай мне больше об этом, хорошо?
Она снова тяжело вздохнула.
– Хорошо. Если ты этого так хочешь. Считай, что я все забыла.
– Ну, вот и славно, – сказал он, поцеловал сестру в щеку и, захватив свой арбалет и новый кинжал, отправился в лес, где у него было место для тренировок. Ничто не успокаивало его мысли так, как хорошая тренировка.
Глава 11
Когда Ятон вошел в спальню, Астэр встретила его внимательным тревожным взглядом. Мельком посмотрев на нее, он остановился в дверях и, опустив голову, прислушался к своим чувствам. Да, теперь он явно был свободен от какой-то внутренней неестественной привязанности, но не был уверен, что эта свобода ему нравится.
– Где твой перстень? – спросила она. – Отдал за ворожбу?
Он поднял голову и встретил ее взгляд, пытаясь понять, какие чувства теперь вызывает у него эта женщина.
– Да, отдал за ворожбу, – ответил он, спокойно и смело глядя ей в глаза.
– И что, …что она тебе сказала? – в ее голосе зазвучала какая-то доселе неведомая боль, то ли раскаяния, то ли сожаления, то ли еще чего-то, но ему вдруг почему-то ее стало жалко.
– Она сняла с меня твой приворот, – сказал он мягко и со вздохом, но при этом внимательно наблюдая за ее реакцией.
На ее глазах навернулись слезы, и ему показалось, что они не наигранны.
– То есть, – ее голос задрожал, – ты меня больше не любишь?
Опустив голову, он снова прислушался к своим чувствам. Нет, он явно не был равнодушен к этой женщине. Да, он был явно теперь свободен от тех неестественных чар, но от этого он не стал к ней равнодушен. Он не мог просто взять и забыть все, что между ними было, и он понимал, что у него все еще есть к ней чувства, и она все равно его жена.
– Ты меня бросишь, да? – с отчаянной тоской снова спросила она.
Он поднял на нее глаза и, грустно усмехнувшись, ответил:
– Нет, я этого не сделаю.
– А что тогда? – теперь в ее голосе зазвучал страх, и он понял, что она боится его возмездия.
– Я дам тебе шанс.
– Какой? – в ее глазах блеснула надежда.
– Завоевать меня по-настоящему…, без всякого волшебства и приворотов.
– Ты думаешь, у меня получится? – спросила она, и ему показалось, что перед ним не зрелая женщина, а маленькая неуверенная в себе девочка.
– Это зависит от того, как ты будешь стараться, – ответил он, усмехнувшись. – Я думаю, что шансы у тебя есть.
Из ее глаз брызнули слезы, она прикрыла ладонями рот и закивала как маленький ребенок.
– Я буду стараться. Я …я очень буду стараться. Я …готова все для тебя сделать. Милый…, пожалуйста. Я…
– Давай спать, – мягко прервал он поток ее слов и чувств. – Я очень устал и хочу выспаться. Нам еще предстоит долгий путь завтра.
– Хорошо-хорошо. Конечно. Все для тебя, милый, – она замолчала и, сидя на кровати, стала наблюдать за тем, как он раздевается и готовится ко сну.
Когда он затушил масляную лампу на стене и лег на постель, она робко прильнула к нему и, взяв его руку, благодарно потерлась лбом о его плечо. Это было очень естественно, и он подумал в этот миг, что она совсем не вызывает у него чувства отвращения. С этой мыслью он незаметно для себя уснул.
В камине мягко потрескивали дрова. Огонь отбрасывал на лица людей красные блики. Будучи под впечатлением от рассказа, Серт терпеливо молчал, ожидая продолжения. Он уже понял, что старику Бывалому в силу своего возраста иногда необходимо делать паузы в своем рассказе, поскольку он, видимо, просто уставал говорить. Сейчас Данель, кряхтя по-стариковски, ворошил небольшой кочергой дрова в камине, и прошло минут десять, прежде чем он продолжил.
– Они все повыскакивали из камбуза и стали носиться по палубе, как безумные, шарахаясь от всего вокруг. Я сначала попытался их как-то урезонить, но все бесполезно. Они были совершенно невменяемы. Я вошел на камбуз, там ничего, кроме съеденной пищи. В общем, сплошная неразбериха. Но этот горшок с икрой мне сразу как-то не понравился. Цвет у нее был какой-то неестественно-фиолетовый, и запах… сладковато-приторный. Я подумал, может быть, туда дурь какая-то подмешана. Мне еще состояние тех, кого мы порешили на Бегемоте, показалось подозрительным. Они тоже вели себя как-то странно, и нам даже не сопротивлялись.
– В общем, когда я понял, что с экипажем сделать ничего нельзя, я спустил паруса. Не все, конечно, но основные, чтобы сбавить ход. Мало ли что. Эти шарахаются по палубе, кричат, показывают в пустоту пальцами и, судя по их словам, видят не пойми кого. Чудовищ каких-то. Кто-то сирен, кто-то драконов, кто-то крокодилов каких-то… А страшно было, жуть просто! Глаза у них расширенные. Зрачки суженные. В глазах неописуемый ужас. В общем, словами не передать. Я еще подумал, что, если это они съели какую-то гадость, то со мной ничего произойти не должно, но если это эта икра, то ее-то я все-таки съел немного, а значит и со мной может эта дрянь начаться. И тут начинаю видеть, как из-под мачты полезли какие-то паразиты. Я таких страшных тварей в жизни не видывал. Я и думаю: «вот и у меня началось, нужно срочно что-то делать». А что можно сделать в такой ситуации? Ну, я и взмолился опять к Неведомому Богу: «Спаси, мол, если Ты есть!» И тут меня как будто осенило: «Нужно выпить вина. Как можно больше крепленного вина!»
Старик замолчал, и Серт тут же спросил, как будто забыл, что Бывалому нужно иногда отдыхать.
– И что дальше, дядя Данель?
Посмотрев на парня с усмешкой, пират покачал головой, но все же продолжил рассказ.
– Дальше я мигом спустился в винный трюм и достал бочонок самом крепкого вина, которое только было на судне и…, стал пить-пить-пить…
– И-и…?
– Что, и? Ну, и опьянел вскоре.
– А дальше?
Бывалый засмеялся.
– Ты меня, парень, не торопи. Я сам себе знаю, как рассказывать.
– Ладно-ладно, не буду.
– Так вот. Пока я пил, видел, как эти твари лезут ото всюду, но я старался не верить своим глазам, а все пил и пил. А когда стал пьянеть, гадов видеть перестал, но перед глазами стало плыть, и я понял, что сейчас усну. Последнее, что я видел, это как Хомяк, убегая от сирены, выбросился за борт. Но я не уверен, что это мне не показалось, потому что дальше я, видимо, уснул. А проснулся я от того, что меня кто-то стал тормошить. Я открыл глаза, смотрю, меня будит Дельфин, окатил меня, значит, ведром холодной воды. В голове шумит, меня мутит, пошевелиться не могу. Потом смотрю, а я привязан к мачте, а эти молодые с Бегемота вокруг меня ходят, в руках ножи, морды злые. Один Азара держит, а тот орет, у него явно истерика, а этот на него тоже орет. Я ему говорю: «Ты на малого-то не ори. С ним наоборот спокойно надо, тогда и он успокоится, а Дельфин мне как даст пощечину, и говорит: «Ты, сволочь, если ее скажешь, что у вас здесь произошло, и куда все делись, мы тебя прямо здесь сейчас порешим».
Оказалось, что в живых остался только я один, ну, и малец Азар еще. Остальные непонятно куда делись, но я думаю, что они, либо повыбрасывались, либо повыкидывали друг друга. На борту остались только трое, Ворон, Пипс и Армиль, но на них было жутко смотреть. Ворон висел приколотый к мачте тремя баграми с отрубленной головой, Пипс вообще изрублен в куски, а Армиль жутко скрюченная, с вылезшими глазами и вывернутыми из суставов руками и ногами. В общем, я такого страха за всю жизнь не видывал. Как с ними могло такое произойти из-за этого зелья, ума не приложу.
Я им говорю: «Парни, вы что всерьез думаете, что это я?» А они мне: «А кто ж еще? Кроме тебя никого в живых не осталось».
В общем, рассказал я им, что сам видел, они мне, вроде как, поверили, но, хотя и перестали ругать, решили все-таки не развязывать, пока не прибудем на остров. Так мы и шли, два судна рядом. К вечеру прибыли. Собралось народа-а! От мала до велика. Никогда столько еще не видел на острове всех вместе. Вроде бы, радость великая, столько добра награбили, да еще и целое судно в придачу, но только никому радостно не было из-за того, что с атаманом и со всем его экипажем произошло. В общем судили, рядили, слушали, ругались, спорили, верили, не верили. Все думали, что со мной делать. Потом я им говорю: «Хотите, проверьте сами, что происходит с тем, кто ест эту гадость. Ее вон с горшка со стенок все еще соскрести можно». А Чеснок и говорит: «Ее еще три таких же горшка на Бегемоте есть». А они мне: «То есть, ты хочешь, чтобы и с нами произошло то же, что и с ними?» А я им: «Да, нет, зачем же? Главное не переборщить. Вот, я ее ел, со мной же все нормально. Вопрос в том, сколько съесть. Они на четырнадцать человек весь горшок сожрали, а я только маленький бутерброд. Но и я тоже стал видеть невесть что и, если бы не напился до предела, кто знает, может и я бы совсем с ума сошел?»
Старик на какое-то время замолчал и стал снова ворошить кочергой горячие угли, как будто это помогало ему ворошить его память. Серт терпеливо ждал. Подкинув еще дров в камин, Данель тяжело вздохнул и продолжил:
– В общем, вызвалось четыре добровольца. Каждому дали свою меру, пол-ложки, ложку, полторы и две. Тому, кому пол-ложки, соскребли с нашего горшка. Остальным дали из другого горшка, с Бегемота, который принес Чеснок. Договорились, что они будут рассказывать, все, что видят, но как только станет понятно, что они дошли до предела, напоить их вином, пока не свалятся пьяные. Как и следовало ожидать, тот, кто съел больше других, стал видеть ужасы раньше всех, но и остальные тоже ненамного отстали. Сначала они вели себя спокойно и просто рассказывали, что видят. Пауки, черви, змеи, скорпионы, жабы, в общем, гады гадами, по их описаниям, ужасные, просто жуть. Потом сирен всяких, а потом они стали видеть чудовищ и похлеще. Ввек таких тварей не придумаешь, в самом кошмарном сне не приснится. А что потом с ними стало происходить, непонятно, потому что еще через полчаса они полностью перестали нас узнавать, и судя по всему, видели вместо нас тоже каких-то монстров. Пришлось их силой скрутить и насильно напоить, что оказалось очень непросто, потому как они сопротивлялись изо всех сил. Тот, что съел меньше всех на утро был в норме, а тот, что больше всех пришел в себя только к вечеру следующего дня. И то, пришлось его еще раз напоить, так как он все еще видел невесть что.
– Но меня отпустили сразу, как только поняли, что я не вру. Трудно было не поверить, видя, что происходит с этими четырьмя чудиками. В общем, решили всю эту икру сжечь полностью, чтобы больше на острове ни с кем ничего подобного не произошло. Ну, а моя сестра решила взять Азара к себе. Они с Армиль подругами были, как, впрочем, и мы с Кратисом. Вот так и закончилась эта история.
– Так значит, Азар все-таки от Армиль родился? – спросил Серт и, натолкнувшись на жесткий и пронизывающий взгляд Данеля, тут же пожалел, что задал этот вопрос, поскольку понял, что только что нарушил предостережение друга. Ему стало реально страшно за свою жизнь, так, что он даже инстинктивно схватился за горло в том месте, где все еще ощущалась царапина от нового кинжала Атэса.
***
