Похоже, стадо останавливалось. Облако пыли недвижно зависло над кудлатыми бараньими спинами, слитыми в единую кошму, неровно расстеленную на кочках. Было видно, как всадники объезжают отару, взмахивают кнутами. В стороне даже закурился дымок. Видать, решили перекусить.
Баюр ехал один. Друзья наблюдали из укрытия. Всё было так, как прошлой ночью, только волхв с поручиком поменялись местами. Правда, теперь пеший ход сменился на верховой, да ведь и расстояние ого-го как приросло. К тому же Чокан знал, кому выходит навстречу, а нынешний разведчик ехал вслепую. Или почти вслепую.
Незнакомца заметили, когда он одолел половину пути, но никто не выехал заступить дорогу, а, став к нему лицом, ждали, когда тот приблизится и что скажет.
У Чокана чесались пятки в ичигах, чтобы пнуть круп лошади, а скулы напряглись так, что заломило зубы. Джексенбе неотрывно глядел в спину тамыра, ожидая знака, и не шевелился. Вот фигура волхва сравнялась величиной с верховыми табунщиками, которые тотчас его обступили, и киргиз привстал в стременах, сузив глаза.
Никаких звуков не доносилось, резких движений не наблюдалось – там о чём-то говорили меж собой. Потом отделились два всадника – Баюр и с ним один табунщик – поехали вокруг отары.
Друзья перевели дух. Значит, не барантачи. Киргизы перегоняют скот, а куда и зачем – сейчас узнаем. Уже тронули поводья, направляя лошадей по следу волхва, как вдруг Джексенбе резко дёрнул за узду кобылу поручика, вместо объяснений зарычав.
– Что? – не понял тот.
Но объяснений не понадобилось. Со стороны, противоположной той, куда отъехал волхв (где он, кстати? только что был – и пропал!) показались ещё два всадника. Эти отличались от табунщиков даже издали. Главным образом, своими скакунами. Не простые киргизские лошадки шли под седлом, а чистокровные, породистые. Аргамаки, не иначе. Неутомимые, с их быстротой не сравнится никто, разве что птица, да и то не всякая. На таких разъезжают туркмены, особенно те, что занимаются опасным промыслом. И ездят на них не для красоты или тщеславия, а затем, чтобы настигнуть удирающую добычу или спасти шкуру, коли добыча не по зубам окажется и сам можешь ею обернуться. Остановились. Пританцовывающие кони закружили вокруг пастухов. Те что-то говорили и махали руками в сторону реки, к Капалу. Собственно, куда друзья и направлялись. Они недоумённо переглянулись. Странно. Даже более того – подозрительно. Аргамаки покружились ещё вокруг отары, не обращая внимания на беспокойство пастухов, стегающих баранов, отгоняющих скотину от «дорогих гостей», и поскакали дальше. Баюр так нигде и не возник в поле видимости.
Когда аргамаки скрылись за холмом, Джексенбе и Чокан, более не в силах сдерживаться, помчались искать волхва, разузнавать, что да как. Но искать не пришлось. Он сам выехал к ним (а откуда возник – они в пылу скачки не заметили), чтоб перехватить на полдороге к пастухам и поговорить с глазу на глаз.
Встреча получилась бурной. Пожалуй, даже киргизскому мудрецу не под силу было бы решить, чего в ней было больше: радости или злости. Измаявшиеся неизвестностью и страхом за внезапно исчезнувшего приятеля, они разом накинулись на него, перебивая и не слушая друг друга:
– Какого шайтана ты лыбишься?
– Мы себе места не находим!
– Пропал! Думали, прирезали тебя…
– А он в прятки играет! – рычали и шипели взбудораженные бранители. Спасибо, что не побили.
От такого вступления Баюр сначала опешил, но потом только ухмылялся, помалкивая и ожидая, когда они спустят пар.
– Значит так, – сразу приступил он к главному, как только они выдохлись, словно его не ругательствами заплевали, а вежливо поинтересовались: «Как изволили нынче почивать, ваше сиятельство?», – киргизы гонят баранов на продажу. В тридцати верстах от Капала остановился большой караван, ведёт торг, закупает скот, – выразительно глянул на поручика. Тот замер и, кажется, перестал дышать. По намеченному плану именно там, близ аула Сарыбаса у подножия хребта Карамула и должен был его ожидать караван. Значит, план работает. Трудно сглотнув, он спросил вдруг осипшим голосом:
– Где?
– В урочище Карамула.
И гора, давившая на плечи поручика, мгновенно истаяла, позволив полной грудью вдохнуть степной воздух, с которым не в силах были соперничать самые изысканные и утончённые ароматы.
– А эти? – Джексенбе ткнул пальцем за спину, куда скрылись аргамаки. – Туркмены?
Баюр кивнул:
– Те самые, между прочим. От которых мы драпали сломя голову. Но без главаря.
– Может, шайка разделилась? – предположил Чокан. Он знал, что эти злопамятные мерзавцы не отвяжутся, но убедиться воочию, что охота продолжается, было удовольствием приговорённого к казни.
– Или ирбис того урода порвал – отлёживается, – помог гадать Джексенбе.
– А ты-то куда подевался? – вспомнил поручик, за что устроили головомойку Баюру. – Мы глаза сломали, тебя высматривая. Как сквозь землю провалился!
– Если бы я не заметил наших старых приятелей раньше, чем они меня, мы бы сейчас так мило не беседовали. Нырнул овцам под копыта.
– А Дос?
– Хм… На то он и Дос, чтоб лечь на землю, увидев, что хозяин прячется.
– Не понимаю, – Чокан снял шапку, потеребил отросший ёршик на голове. – Зачем пастухи направили их к каравану? Чего им там нужно?
Для Баюра загадку это как раз не составляло:
– Ясное дело, чего. Теперь обшарят там всё, козе понятно – тайком. А вдруг мы к караванщикам прибились? – и, глянув на угрюмые лица друзей, широко улыбнулся: – Как удачно всё складывается! Если бы мы не задержались с бритьём и раньше встретились с пастухами, встречи с бандитами было б не избежать. Или – хуже того – добрались бы до каравана, а они нас там выследили? И знали б наверняка, где мы и как на нас охотиться. А теперь – пусть проверят, что мы меж купцов не затесались, и ищут в другом месте, а караван оставят в покое.
Что ж, логика в цепочке рассуждений Баюра явно прослеживалась. Ни Чокану, взбудораженному вестью о близости цели, ставящей точку в их бродячих мытарствах, ни Джексенбе, так и сяк крутящему в уме услышанное, возразить было нечего.
– Так что нам, догадливым и расчётливым, будет разумнее не мчаться галопом в Карамул, а задержаться здесь. Тем более что пастухи любезно пригласили нас присоединиться к трапезе. Потом, сказали они, будет некогда – начнётся торг. А у них койды каскыр тартып кетти[36 - Койды каскыр тартып кетти – волки задрали овцу.].
Поручик, оценив правильность родной речи, разулыбался, Джексенбе одобрительно хмыкнул: быстро поднаторел его тамыр в степном выговоре – объясняется свободно, не растягивая слова. Друзья повеселели. И предложение им понравилось. Давешней куропатки было маловато на троих, её вкус давным-давно проветрился, и кушать хотелось всё сильнее. Тем не менее что-то в словах волхва насторожило Чокана:
– «Нас»?
– Я предупредил их, что вы вот-вот подъедете. Ну и, пока готовится еда, надо осмотреть одного барана, обещал подлечить. Ему тоже от каскыра досталось. Собственно, с этой целью я с табунщиком и отъехал в сторону, – Баюр махнул туда, где он прятался, – но не успел.
– Зато как вовремя! – удивился Джексенбе.
– Ну, чего встали? Или кушать расхотелось? – и тут же осадил хлестнувших коней спутников: – Не так быстро! Перепугаете пастухов своим галопом!
– А караван? – чуть не застонал Чокан. Столько мучений и опасностей пережить, добираясь к нему, а потом, почти настигнув, остановиться в двух шагах и медлить!!! Сейчас он готов был рвануть к нему хоть бегом, не раздумывая.
– Карамул ближе Капала, – обронил Джексенбе, заметив отчаяние поручика. – Будем там – ещё солнце не сядет.
Друзья были правы. Не будь их рядом, сумел бы Чокан следовать благоразумию? Держать свои порывы в узде? Раньше получалось далеко не всегда. Придётся учиться ещё и этому. Иной противник специально выводит из равновесия, чтобы получить то, что его интересует. Кстати, очень полезная тактика. Она тоже пригодится.
Киргизы-пастухи встретили их радушно. Не только потому, что по их обычаю гостеприимство священно. А и потому, что прибившиеся к ним путники (особенно вон тот батыр с ружьём, выше их на голову, крепкого сложения) были безобидны, а в случае опасности – ещё и подмога. Друзья же с затаённым беспокойством следили, какое впечатление произведёт Козы-Корпеш на жителей степи, однако те не особо удивились синеве глаз, но похвалили мудрость родителей, давших сыну такое имя, и оживлённо болтали с ним на своём языке. Волхв тоже смущения не испытывал, влился в их разговор. Всё ли он понимал, что ему говорили? Со стороны определить было трудно. Но держался уверенно. Не переспрашивал, его ответы совпадали с вопросами. И напряжение друзей мало-помалу испарилось.
– Кто это к вам приезжал? – как бы невзначай поинтересовался Баюр во время еды. Варёная баранина не только всех насытила, но и привела в благодушное настроение. – Когда мы с Ихтияром отъехали?
– Спросили, куда скот гоним, – ответил один пастух, бросая собакам обглоданную кость. – Я сказал: на торжище. Там, – ткнул он засаленным пальцем за холм, – караван стал, закупает товар.
– Боялись, что грабить будут, – добавил другой пастух. – Глаза бегают туда-сюда, похожи на кату[37 - Кату – вор.]. Мы удивились: ни одного барана не забрали.
– Значит, ваших им не надо, – волхв встретился взглядом с Чоканом, который даже есть перестал, боясь что-нибудь упустить из сказанного, но, чтоб не выдать свой интерес, помалкивал. – Им другие бараны нужны.
Глава 7
Караван
– Отдыхаешь? – Баюр откинул полог, занавешивающий юрту, вошёл. – Или прячешься?
– И то, и другое, – рассмеялся Чокан. Он лежал на кошме, наконец-то вымывшийся, побритый, переодетый в тонкую белую рубашку, распахнутую на груди, и мягкие шерстяные шаровары. Чтобы увидеть в нём пыльного, замученного передрягами дороги бродячего киргиза, нужно было обладать недюжинным воображением. По-барски лениво развалившийся в уюте юрты, специально для него поставленной, поручик напоминал больше восточного принца, утончённого денди, которому наскучило угождение неутомимых слуг, и он удалился от шумной суеты для благородного созерцания. – Есть новости?
