– Да ты в своем ли, безумец, уме?! – несмотря на подобающий вид, ужасную вонь, не растворявшуюся даже под действием свежести моря, подобное утверждение вызвало у Джеральдина закономерное недоверие и, как следствие, нездоровое возмущение. – Этот пират умер ещё в восемнадцатом веке, а сейчас, слава Богу, давно уже двадцать первый.
– Постой, отец! – вмешался в ведомый спор непутевый отпрыск, судьба которого разыгрывалась сейчас двумя, без сомнения стоившими друг друга, людьми. – Возможно, обстоятельства складываются так неожиданно, что человек этот не так уж неправ – знал бы ты, что нам всем довелось пережить? – ты бы ему, бесспорно, поверил.
– Что твои слова означают? – высший офицер американского флота продолжал выказывать подозрительность, но уже обозначившись многозначительной миной сомнения. – Пожалуйста, объяснись.
– Прошлой ночью, – машинально Джеймс скосил глаза на опасный предмет, находившийся в непосредственной близости к его дрожавшему горлу, как бы призывая его стать негласным свидетелем, – мы попали в сильнейший шторм, больше похожий на убийственный ураган, но совмещенный ещё с ужасным торнадо. Остервенело борясь со стихией, мы стали свидетелям необычайнейшего явления: из черной воронки, уходившей окончанием в самое небо, буквально выпрыгнул деревянный корабль. С него на нашу палубу буквально «посыпались» свирепые и безудержные пираты. Не больше чем за двадцать минут они захватили наш современнейший тримаран, а следующим шагом подчинили себе всю выжившую команду – необъяснимо как? – сумевшую уцелеть в ходе непродолжительной, но очень отчаянной схватки…
– Этого просто не может быть! – разгоряченно закричал адмирал, по вполне объяснимым причинам не веря в несусветную чушь, навеянную мистикой, да разве ещё неуёмным воображением «не похмелённого» сына. – Что ты такое, по сути, городишь?! Ты что, Джеймс, вчера опять пил?!
– И я сам сначала не верил! – особо не церемонясь, неожиданно перебил военачальника кровавый разбойник. – Однако произошедшие события заставляют расценивать все иначе – и как бы там ни было?! – но это случилось. Лишив меня «Кровавой Мэри» – её затянуло в чудовищную пучину, – говоривший преступник злорадно ощерился, – дьявол да, по-видимому, большая удача даровали мне взамен вашу внушительную «посудину», на которой я провозглашаю себя капитаном – нравится тебе, адмирал, либо же нет!
По ошеломлённому лицу Липкена-старшего можно было судить, что внутри него боролись две разные сущности: одна утверждала, что преподносимая ересь является какой-то бредовой идеей и что с ним разговаривают обыкновенные террористы, возомнившие себя Бог знает кем; другая же настойчиво требовала довериться грозному капитану и сделать всё возможное, лишь бы освободить из его безжалостных лап и неразумного, и крайне нерасторопного сына.
– Ладно, предположим, что я вам поверю, – обратился главнокомандующий одновременно и к сыну, и к морскому злодею, – но мне потребуется время, чтобы надо всем сказанным как следует поразмыслить… – он взял короткую паузу, словно испытывая в чем-то сомнение, внимательно осмотрел остальных собеседников и дальше продолжил уже более твердо: – Через час встречаемся здесь же – вот тогда и обсудим ваши условия.
На «Колумбус» Джеральдин вернулся пораженный настолько, что даже не знал, верить ли ему в услышанную бредятину либо же считать удивительный захват тщательно спланированной провокацией, выданной за действительность и осуществленной странной, пока еще неизвестной, террористической группой – но, точно уж, никакой не «Аль-Каидой». Ровно сорок пять минут мучительных сомнений потребовалось бывалому адмиралу, чтобы прийти к наиболее правильному, а где-то и выгодному решению, в конечном счёте прочь отогнавшему его критичную нерешительность; план был составлен, и теперь можно уверенно действовать.
Как и договаривались, встретились противники ровно через шестьдесят минут и очутились на том же самом месте, что и совещались немногим ранее. Первым, как и требовали создавшиеся условия, разговор завёл представитель ВМС США:
– Кто бы ты ни был – Бог тебе судья – я так понимаю, возвращать мне сына ты не станешь, причем при любых обстоятельствах?
– Правильно, – согласился кровожадный, разбойничий предводитель, выставив наружу два полусгнивших клыка, – он принят в пиратскую команду, а поскольку отлично управляется с судном, назначен моим первым помощником – ты ведь не против? – обратился он к Джеймсу, в буквальном смысле не интересуясь его собственным мнением, а просто-напросто поставив того перед свершившимся фактом. – Согласен плавать под черным флагом? Если да, побыстрее скажи-ка родителю, а не то, дьявол меня разбери, как бы не сделалось слишком поздно.
– Да, я принял волевое решение, – наконец Липкен-младший получил достойную должность, о которой, как известно, в последнее время все настойчивее начал подумывать, – и буду плавать под командой прославленного пирата, – говорил он твердо, где-то даже с сарказмом, гладя прямо в глаза влиятельному родителю, как и Уойн вполне убежденный, что отец не рискнет подвергать его жизнь хоть какой-нибудь более или менее серьезной опасности.
– Хорошо, – Джеральдин как будто бы с объявленным мнением согласился, по сложившейся привычке не выказывая внешним видом никаких негативных эмоций, буквально будораживших его и без того неуравновешенную натуру, – именно о чем-то похожем я и подумал, поэтому – раз уж ты назвался пиратом – предлагаю заключить между нами обоюдовыгодные условия, – он замолчал, ожидая, что своим чередом предположит грубый разбойник.
– То есть, – не замедлил тот высказаться, состроив неприятную рожицу, выказывавшую большое пренебрежение, – ты предлагаешь мне каперство? Однако, если ты обо мне хоть что-нибудь знаешь, то тебе должно быть отлично известно, что я никогда не плавал ни под чьим другим флагом и не поступал ни к кому на государеву службу – понимаешь, о чем идет речь?
– Да, я осведомлён, и довольно неплохо, – кивнул Липкен-старший в знак согласия головой, подразумевая сделанным предложением нечто, по конечной сути ничуть не совпадающее с озвученным термином, – а потому я предлагаю тебе службу секретную, не подкрепленную охранной грамотой, как у нас сейчас говорят, «под полным прикрытием» – что последнее утверждение означает? – Джеймс потом тебе подробнейше объяснит. В сущности, если быть кратким, мое предложение сводится к тому взаимовыгодному условию, что вы – под флагом Соединенных Штатов, конечно – будете нападать на наших заклятых врагов, вследствие чего спровоцируете их на начало крупномасштабного инцидента, где окончательным итогом окажется, что развязали его не мы, а по огромному недоразумению наши обманутые противники. Но война уже начнется, и никому будет не интересно, когда неожиданно выяснится, что всемирный конфликт был развязан не официальными представителями Военно-морских сил США, а обыкновенными террористами, каким-то непостижимым, просто чудеснейшим, образом захватившими наше современное, сверхсекретное судно, – он заговорщицки посмотрел на сына, как бы ища у него понимания, – ты соображаешь, о чем я сейчас говорю? – внимательно изучал он взгляд нерадивого отпрыска, а получив утвердительный ответ, выраженный простым: «Да, разумеется», мгновенно продолжил: – Плавать вы будете на собственный страх и риск, а ежели вдруг чего-то случится – вас, к примеру, поймают – мы от вас сразу открестимся; скажем, дескать мы вас знать-то не знаем, – а как же вроде мой сын, плавающий вместе с пиратами? – тут я тоже, не сомневайтесь, запасусь готовым ответом – да таким! – что он не вызовет ничьих нареканий. Ну так что, согласны? – На последнем вопросе пространный монолог представителя верховного командования Соединенных Штатов Америки, взявшего на себя не предоставленные высшим руководством полномочия и не наделённого правом вести столь важные переговоры от лица всего могучего государства, можно было считать законченным; теперь требовалось услышать мнение благодарных слушателей, решивших пока задумчиво отмолчаться.
– А какая нам конкретная выгода? – немного поразмыслив, поинтересовался грозный предводитель пиратского братства. – Какая будет прямая нажива?
– При благополучном исходе, то есть если вы останетесь живы, – адмирал многозначительно улыбнулся, – вы получите столько золота, сколько за один раз сможете на себе унести. Ну и?.. Я жду ответа.
– Мы согласны, – провозгласил разбойничий капитан, придав себе горделивую позу, – только огласи, сэр, – озарился пират зловредной усмешкой, сделав презрительное ударение на последнее слово, – нам, пожалуйста, остальные условия.
– Они простые и нисколечко не затейливые, – Липкен-старший облегчено вздохнул, тем самым выдавая, что он никак не ожидал достигнуть взаимного понимания на удивление неестественно быстро, – вы плаваете на собственный страх и добровольческий риск, но, выполняя наши приказы, получаете продовольствие, оружие, снаряжение, боеприпасы и военных специалистов, необходимых для проведения успешных диверсионных провокаций и боевых операций…
– Кстати, касаясь последних, – неожиданно прервал родителя Джеймс, нахмурившись, словно бы вспомнив что-то не очень приятное, – наш, слишком патриотичный, механик «забарикадировался» в машинном отсеке и, не принимая во внимание никакие увещевания, выказывает полное нежелание начать сотрудничать, заявляя – наглец! – что говорить будет только с главнокомандующим, получается, с тобой… отец. Как быть с поставленным вопросом, наиболее сейчас насущным, а кроме того, и самым немаловажным?
– Нет ничего проще, сынок, – в чём-то недоброжелательно, но где-то и ласково, усмехнулся военачальник, наконец-таки успокоившись за дальнейшую судьбу единственного, невероятно любимого, сына, – сейчас, как я немногим ранее успел вам заметить, на дворе стоит двадцать первый век – время высоких технологий, мобильных телефонов и полетов через видимое пространство, – высказывался он с неприкрытой иронией и, скорее всего, подразумевал перемещение в будущее пиратов, хотя, возможно, намекал и на что-то другое, – что само по себе не должно вызывать существенных затруднений – что я имею в виду? – да только то простое условие, что вы подходите к машинному отсеку, звоните оттуда мне и даете поговорить с преданным флоту механиком Нельсоном. Ручаюсь: не пройдет и секунды, а он будет в полном вашем распоряжении. Да и!.. Не советую вам от него избавляться: лучшего судомеханика вы навряд ли найдете.
Как предложено, точно так же и сделано; в итоге отважному патриоту, рьяно относившемуся к порученным обязанностям и к поставленным высшим руководством задач, ничего другого не оставалось, как повести сверхсовременное, секретно судно, захваченное пиратами, на первое, обозначенное ему самим адмиралом, задание. Бешеный Фрэнк временно простил отважного мореплавателя, посчитав его упорство больше заслугой, подтверждавшей истинную преданность, нежели чем-нибудь оскорбительным, заслуживавшим немедленного раскаяния, или попросту казни; он любезно предоставил Теодору возможность вести новейший тримаран к поставленной цели, нисколько потом в принятом решении не раскаявшись, – старослужащий машинист (как никто другой) знал подведомственное судно до самого последнего винтика.
Глава III. Таинственный остров
Волею судьбы оказавшись на самом обычном, хотя и давно устаревшем, бриге, молодые люди, оставленные капитаном, изрядно опьяневшим, вследствие чего ушедшим в каюту сладостно почивать, не сидели без полезного дела… Однако, перед тем как рассказывать, чем же они действительно занимались, справедливо будет заметить, что Калипо (даже вопреки тому, что оставил пиратское дело и что поклялся в последующем жить честно, как сказал его воспитанник, по закону) посчитал необходимым обучить подрастающего сына первостепенным премудростям корабельного дела; стало быть, благодарный ученик без особого труда включился в управление судном и уверенно вел его по назначенному маршруту, успешно ориентируясь как по палящему солнцу, так в точности и по другим ориентирам – и по компасу, и по птицам, и по доставшейся от пиратки-матери поразительной интуиции. Время клонилось к полудню, они беспечно болтали о насущных проблемах… Но вдруг! Очевидно устав от бессмысленного времяпрепровождения, озорная блондинка резко вскочила на обе ноги и живописно извлекла из ножен присвоенную абордажную саблю; острый конец она наставила на внезапно образовавшегося предполагаемого противника.
– Быть может, юноша, – обратилась она к молодому Риду, ошарашенному ее неожиданным поведением, и не позабыла игриво состроить плутоватые глазки, – ты немножечко поучишь меня фехтованию, ведь, видя, как ты управляешься с судном, без обиняков заявляю, что твой воспитатель – закоренелый разбойник! – обучил тебя не только одному навигационному делу… или, скажешь, я ошибаюсь?
– Нет, – молодой человек не торопясь извлек массивную шпагу, подаренную боцманом и принесенную им чуть раньше (презентованное оружие было захвачено у одного французского аристократа и хранилось среди личных вещей Бесстрашного Ричарда; он почему-то посчитал, что «благородный клинок» больше подходит для юного, а соответственно амбициозного, храбреца, нежели для зрелого, вполне состоявшегося, мужчины, предпочитающего красоте и изяществу поражающие и рубящие особенности, отлично выраженные в форме турецкого ятагана), – воспитатель, и правда, – он продолжал называть отца пока ещё по старой привычке, – обучил меня некоторым приемам, применяемым в обиходе с холодных и огнестрельным оружием.
– Тогда, возможно, ты не откажешься показать мне парочку коронных финтов? – улыбалась лукавая красотка подозрительно дружелюбно, придавая распрекрасному личику во всех отношениях невинное выражение. – Сам должен понимать, что я явилась к вам – «хрен» его знает откуда! – и что мне, принимая во внимание царящие в современном времени нравы, просто необходимо уметь защищать и совсем «ищё» юную жизнь, и хрупкую де?вичью честь, – на последних словах Валерия усмехнулась, отлично помня своеобразие прошлой «профессии»; на самом же деле мысленно она подразумевала, что не желает отдавать бесподобное, несравненное тело кому бы то ни было – вот так просто, без собственного на то дозволения.
– Чем смогу, – послушным голосом отозвался сын прославленного пирата, как и его очаровательная противница, занимая оборонительную позицию и выставляя перед собой острый, более чем длинный, клинок, – тем помогу, и сделаю все, что окажется в моих силах.
Мисс Доджер (как ее окрестил Умертвитель, добавив к звучной фамилии, ею же лично и выдуманной, и больше напоминавшей пиратское прозвище, обозначение девушки, не вышедшей замуж) досталась арабская сабля, кроме всего прочего отличавшаяся поблескивавшим семидесятисантиметровым клинком, позолоченным, заточенным по внешнему краю, а ещё и полностью скрывавшим миниатюрную руку красивым эфесом; к ней прилагались изящные ножны, украшенные удивительной резьбой, изображенной как на конце, так в точности и вначале. Она сделала резкий, совсем нешуточный, выпад, намереваясь поразить назначенного неприятеля в худощавую грудь и не переставая одномоментно расспрашивать:
– Не сочтите за дерзость, – безусловно, она ехидно язвила; в то же время пытливая девушка совершенно серьезно намеревалась как можно лучше узнать характер чересчур любезного компаньона (в недалеком будущем ему пророчился статус любимого человека, а значит, требовалось выведать неприятные, отталкивающие черты, вольно или невольно существующее во вроде бы миролюбивом характере, вполне возможно, умело скрывающиеся за внешним невозмутимым спокойствием), – но, будьте так любезны, отважный юноша, не посчитайте за труд и поделитесь со мной тем особенным обстоятельством, как вдруг настолько удачно вышло, что вы – до такой степени вовремя! – пришли мне на выручку, когда ныне покойный квартирмейстер пытался меня изнасиловать?
– Извините, – непроизвольно, благодаря отменному воспитанию, предоставленному ему старым морским разбойником, поклявшимся сделать из единственного сына законопослушного и достойного человека, Джо продолжал обращаться к деловитой (но больше всё-таки дерзкой) особе по сложившейся привычке достаточно уважительно – как, впрочем, всегда было принято среди людей, причислявших себя к почтенному обществу; говоря, он не позабыл отразить предназначающийся ему коварный удар и нанести в следующее мгновение свой, сбоку направленный в прекрасную голову, производя его с сугубо определённым расчетом, чтобы в любом случае он не смог бы достичь назначенной цели, – но что тут скажешь, кроме того что мы и сами с отцом, – на этот раз он смог наконец «выдавить» из себя принадлежащий родителю общепринятый статус, – попали в неприятную, а в чём-то и глупую ситуацию.
Умелая соперница ловко парировала удар, проделала заковыристый выпад, как и первый не достигший тренированного противника и искусно отбитый обученным фехтовальщиком. Предполагая ответное нападение, прагматичная блондинка сделала шаг в бок, два – назад, осуществила переход и заняла выжидательную позицию.
– Интересно какую? – не останавливаясь в честолюбивых стремлениях и продолжая побольше выведывать о новом знакомом, допытывалась Лера; единовременно она готовилась к очередному финту и предполагала угрожать кончиком сабли груди? потенциального неприятеля.
Едва она изловчилась, последовал неожиданный укол, направленный прямо в сердечную мышцу юного Рида; естественно, он не достиг положенной цели, потому как был отражен твердой, привыкшей к подобным пируэтам, рукой. Дальше начало твориться что-то из ряда вон выходящее: бросив насущные, наиболее жизненные, дела, молодые люди носились по палубе, одновременно нападая и тут же обороняясь, показывая виртуозные чудеса и проявляя их в неподражаемом мастерстве фехтования; однако, даже вопреки тому немаловажному обстоятельству, что оба были поглощены проведением нешуточного, вроде бы как реального, боя, ни тот ни другая ни на единственную секунду не прекращали беседу.
– Так что ты, Джо, мне на простенький вопрос скажешь?! – спрыгивая с капитанского мостика и приземляясь на основную палубу, воскликнула воинственная красавица и настойчивым взглядом пригласила следовать за собой; а ещё она заняла оборонительную позицию и помахала перед собой блестевшим лезвием острозаточенного резного клинка.
– Не знаю конкретно зачем, – не задумываясь, ответил ей Рид, в отличии от проворной Ловкачки медленно спускаясь по лестнице, дабы избежать неожидаемого подвоха, – но мы с воспитателем прибыли на Багамские острова, давно уже считавшиеся английской колонией, где стало практически невозможно встретить кровожадных разбойников…
– Вместе с тем в абстрактном идеале оказалось не так, – сделала неоспоримое заключение пытливая девушка, возобновляя ненадолго прерванный поединок, а в ходе сумасшедшей битвы энергично перемещаясь по палубе, – и вы столкнулись с пиратами.
– Все правильно, – парируя предназначавшиеся ему филигранные атаки, а в отместку предпринимая не менее снорови?стые, но с чётким условием, чтобы – не дай Бог! – не поранить очаровательную соперницу, согласился с предложенным мнением Джо, а следом продолжил: – Мы направлялись тогда в форт Нассау и пешком передвигались по островку Нью-Провиденс, где, по-видимому, нас уже поджидали. На чем я основываю сделанный вывод? Сейчас объясню: неожиданно нас, шедших пешком и никому не мешавших, выследили морские головорезы, возглавляемые Бешеным Фрэнком, ничего не объясняя, оглушили, а затем почти сразу же доставили на двухмачтовое судно, где поместили в железную клетку, предусмотрительно заперев на прочный, железный «замочище».
– Да?! – словно бы удивилась напористая блондинка, не забывая отражать предательские уколы и «уворачиваться» от маховых выпадов; естественно, ей приходилось активно перемещаться по палубе. – Но как же, позволь поинтересоваться, вы из «пиратского обезьянника», – применила она термин современный, неплохо ей известный и наиболее подходивший возникшему случаю, – столь удачливо выбрались?
– Так случилось, – отступая, чтобы обороняться, а затем изловчившись и нападая, но с исключительным расчетом, чтобы фактически не причинять дотошной красотке увечий, продолжал объясняться юный поклонник, все более «растворяющийся» в непередаваемых, магических чарах, точнее, напрочь сраженный несказанным очарованием бойкой знакомой, – для моего отца подобные сложности не являются какой-нибудь слишком неразрешимой задачей; по правде и к моему удивлению, он без особых затруднений справился с огромным запорным устройством и без промедления выпустил нас на свободу. Тут, мисс Доджер, раздался Ваш пронзительный крик, взывавший о помощи, – вот мы и, не задумываясь, решительно кинулись к Вам на самую скорую выручку.
Осуществив непревзойдённо мастерский переход, сын Умертвителя резко повернулся вокруг невидимой оси, а затем коварно, откуда-то из-за спины, направил «аристократическое острие» напрямую в горло сногсшибательной девушки… как и полагается, оно едва не достигло выбранной цели и остановилось на мизерном расстоянии, не превышавшим десяти миллиметров.
– Отличный финт, но только где-то я его уже видела? – подозрительно хитро усмехнулась боевая проказница, игриво глядя в изумлённые глаза незадачливого противника. – Ах да, кажется, вспомнила! Один не безызвестный киногерой, он же французский король, обучал ему верных миньонов; впоследствии один из них, воспользовавшись непревзойдённым коварством, ранил одного нехорошего человека… но это не суть как и важно. Возвращаясь к продемонстрированному уколу, скажу тебе честно: в обычных условиях он целиком и полностью является эффективным, но только в том исключительном случае, если не знаешь злодейского контрудара, существующего против него, – здесь она скосила книзу голубенькие глаза и показала придирчивым взглядом на арабский клинок – всего в пяти миллиметрах он застыл остриём у солнечного сплетения и не ранил молодого красавца, выбранного девушкой в игривые неприятели, волею случая, да разве ещё капризного, озорного характера, – как понимаешь, ты был убит двумя секундами раньше. И давай уже перейдем на «Ты», а то мне прям как-то даже становится неудобно – ты, надеюсь, не против?
– Честно признаться, нисколько, – согласился с озвученным предложением Джонатан, ошеломлённым взором констатируя неловкое поражение, – только не пойму – откуда?! – ты столько всего умеешь, ведь аналогичного, поразительного мастерства порой не могут достигнуть даже зрелые воины, неоднократно побывавшие в реальных схватках, ожесточённых и яростных?
– Скажу откровенно, – ответила юная мисс, особенно не задумываясь; она озарилась кокетливым взором и одновременно поместила клинок в удобные ножны, – в детстве я больше играла с мальчиками – хм, меня почему-то всегда тянуло именно к сильному полу? – и фехтование среди нас было чем-то само собой разумевшимся, ну! а ко всему прочему моим любимым киногероем является один французский граф, – не дожидаясь попутчика, деловитая Ловкачка кивнула ему направление миловидной, белокурой головушкой и отправилась тем же мигом обратно, к капитанскому мостику; недосказанную фразу она заканчивала уже на подъеме: – Который отлично проявил себя в фильмах про трех мушкетеров.
– Французский граф? – непонятно почему, но молодому человеку сделалось интересно; он вслед за девушкой устремился на прежнее, капитанское место, где оказался буквально через небольшое мгновение. – А, прошу прощения, кто он? – «необразованный невежда» попытался сгладить полную неосведомленность путём обыкновенного извинения.
– Странно? – ничуть не меньше удивилась Валерия, усаживаясь на неудобное сидение, ею же недавно сооруженное и представленное в виде обыкновенной, скрученной в бухту веревки; она достала из кармана пачку «Мальборо» и закурила предпоследнюю сигарету (отраву всему живому). – Я, грешным делом, подумала, что ты озадачишься «киногероем»? Но, так или иначе, «забей», – сказала, а поняв, что подобное выражение в восемнадцатом веке будет истолковано совсем по-другому, мгновенно поправилась: – Или, выражаясь проще, забудь… Да-а, – в другой миг она уже опечаленно поглядывала в практически опустевшую бумажную упаковку, – с курением, судя по всему, в недалеком будущем предстоит завязать: пыхать вашу средневековую отраву, – поморщившись, привела белокурая девушка сравнение, промахнувшись примерно на пару столетий, – я, уж точно, не буду. Кста-а-ти, – интригующе растягивая ключевое слово, обратилась она к юному Риду, вернувшемуся за штурвал и взявшему на себя обязанность по управлению судном, – пока мы остались одни и больше ничем другим не заняты, быть может, расскажешь про детство и юность, а главное, как же в действительности случилось, что ты остался без матери?
– Особо хвастаться нечем, – немного смутившись (что не ускользнуло от нагловатого и внимательного взгляда хитрющей красавицы), начал юноша невеселую, трудную повесть и почему-то отвёл в сторону зеленоватые, с карим оттенком, глаза, – сколько я себя помню, всегда при мне находился предприимчивый воспитатель, в конце концов оказавшийся мне родимым отцом. Он обучил меня всему, что я сейчас умею, и рассказал, как можно находить выход даже из самой, казалось бы, безвыходной ситуации. В общем, если быть кратким, все юные годы я прожил за ним, особо ни в чем не нуждался и нисколько не задумывался, откуда берется наше материальное благополучие, обеспечивающие нам более-менее сносное состояние и позволяющее моему наставнику нигде не служить, ничем доходным не заниматься.
– Видишь, как в конечном итоге всё складывается не очень-то даже и плохо, – мисс Доджер озарилась и лучезарной, и простодушной улыбкой (при ее-то скептическом, почти паническом, недоверии, выработавшемся к посторонним людям с раннего детского возраста?), – теперь ты знаешь, что существующее благосостояние было награблено твоим пиратским родителем… Но!.. – неожиданно она осеклась. – Запоздалое прозрение не должно повлиять на ваши с ним отношения, ведь он – вопреки всем трудностям! – тебя не бросил – и плохо ли хорошо ли? – но все-таки вырастил, – для воспитанницы детского приюта, обозначенное обстоятельство являлось особенно важным.
– Всё верно, и я склоняюсь к точно такому же мнению, – не стал спорить застенчивый парень, возвращаясь к основному повествованию, – но вплоть до настоящего времени я ничего не знал и всегда считал, что мои родители давно уже умерли и что единственный мне близкий человек на всем белом свете – это мой воспитатель, на моей памяти всегда почитавший моральные принципы и существовавшие людские законы; он и меня склонял к неукоснительному их исполнению.
