Чертовидцы, или Кошмары Брянской области

– Господи, ч-что это? – прошептал Лунослав, зажимая нос.

– Фестиваль «Нашествие» после пандемии, – процедил Булат сквозь зубы.

Они замерли у передвижного консольного крана. Отсюда открывались бетонные лежаки с прикованными людьми и техническое помещение у северо-восточной стены. Внутри комнатушки – среди латунных манометров и вентилей – просматривались мощные трубы, способные играючи смыть даже взрослого человека. Одна из них щерилась погнутыми краями.

Почти все жертвы на бетонных лежаках обратились, вернувшись с того света злобными, алчными трупами. Живой оставалась заплаканная рыжеволосая девушка в джинсовом плащике. Невинное всхлипывающее создание с зашитым ртом и кровоточащим запястьем правой руки.

Рядом ссутулился тип, выглядевший как настоящий бродяга в своих линялых джинсах, замызганных кроссовках и рваной толстовке без рукавов. При виде его костяных десниц сотрудники бюро оторопели. Неизвестный набирал кровь в эмалированное ведро, опираясь на посох из непропорционально растянутых человеческих рук. Навершие посоха источало то самое мертвенное свечение, что заливало метро и выплескивалось в город.

Застав хозяйку живой, Гендальф с радостными хрипами запрыгал. Сил для лая уже не оставалось. Но он успел, успел, привел собачьих богов! Хороший мальчик!

Однако сами «боги» не разделяли счастье хвостатого проводника.

Покойники пялились на них. Дымчатые зрачки, отражавшие зеленоватый свет смерти, взяли в прицел незваных гостей. Такие же отблески приближались сзади, со стороны основного пути. Похоже, в депо стягивались выходцы из могил со всей подземки.

– Булат? – шепотом позвал Лунослав.

– Знаю, – отозвался тот. Он неотрывно смотрел на девушку. Та казалась неспелой вишенкой на смрадном торте злодеяния.

Некромант распрямился и схватился за поясницу. Помахал чертовидцам. Татуировка на подбородке и неповторимая манера держаться сразу сказали, кто он. Ублюдок, похитивший ребенка. Зловещая предпосылка, из которой родился Злоруб.

– Бомжюр, Пелагей! – поздоровался Булат зычным голосом. С ленцой сделал несколько шагов. – Тебя ведь так зовут, верно? Чем занят? Растворимый цикорий24 в воду добавляешь? Поди, рук для всего не хватает, да?

– У вас прямо-таки нездоровая тяга к похищениям! – добавил Лунослав. Чертыхнулся. Опять он ко всякому дерьму из трубы на «вы» обращается.

Пелагей развел руками, признавая правоту сотрудника бюро.

Он знал, что некие чертовидцы, которых все до усрачки боятся, вернулись чуть ли не с того света. Но он и помыслить не мог, что так кличут кретинов из бюро, спутавших ему два месяца назад все карты. Как говорится, жизнь – колесо, а смерть – палка в нём. Парочка из бюро сама сунула головы в петли.

– Не скажу, что ваше появление такой уж сюрприз. – Пелагей с костяным постукиванием поднял ведро и отпил из него. Алые струйки прочертили подбородок. – А вообще, славно, что заглянули.

Гулкие просторы депо вынуждали их перекрикиваться.

Между тем взгляды Гендальфа и Софьи встретились. Она попыталась позвать на помощь, но червь надежнее любого замка удерживал губы. Ее широко раскрытые глаза опять застлали слёзы, и девушка перестала что-либо видеть.

Лабрадор дернулся вперед, но Лунослав поймал его за ошейник.

– Погоди, так только сгинешь.

Некромант в задумчивости провел по посоху фалангой указательного пальца. Послышался противный скрип.

– А собака действительно привела помощь. Стало быть, и вы отведаете мое охлажденное блюдо.

Навершие посоха полыхнуло мутным оком, и мертвые, точно по команде капельмейстера, направились к сотрудникам бюро. В горле Гендальфа зародилось беспомощное рычание.

– Отпустите девушку! – крикнул Булат, понемногу выходя из себя. – Я ведь жизнь тебе спас, чертов ты кретин! А ты за старое взялся!

– О, так это был ты. А знаешь, я не злопамятный. Подумаешь, руки отрубил. Только не спас, а подтолкнул к перерождению.

Ряды мертвецов стали смыкаться, оставляя времени на дюжину ударов сердца.

– А как же речь злодея? – выкрикнул Лунослав.

– А она будет, – пообещал Пелагей с самым серьезным видом. – Аккурат после вашей кончины во всём и покаюсь. Ждите. – Потеряв к чертовидцам интерес, он наклонился к Софье: – Ну-с, поехали.

Края раны на запястье девушки разверзлись. Заструилась кровь. Сверкающие рдяные капли напоминали бегущих божьих коровок, спрыгивавших с кончиков пальцев в алую топь.

Булат с ухмылкой еще разок огляделся: места вдоволь. Схватил косу. Колючки глубоко впились в кожу. Хорошо не до костей, и на том спасибо. Ладони уплотнились, став распухать, словно от мороза.

– Падай, брат.

– Ч-что?.. – Лунослав с ужасом вперился в приближавшийся мертвый заслон. – Нас же сейчас сожрут! Дай хоть сдохнуть не лёжа!

– Падай, кому сказал, дрищ! И думай!

Лунослав совершил нырок, накрыв собой пса. Костяная со злым свистом описала полукруг. Голова трупа в мятой ветровке курьера «Delivery Club» скатилась с плеч. Лямки термосумки-короба лопнули. В черную кровь шлепнулся чей-то бизнес-ланч, плесневеющий не первый день.

– Вот черт. – Лунослав наконец-то сообразил, что затеял напарник.

Булат наметил пятачок из шести квадратных метров и принялся сеять звенящее упокоение. Срезал руки и вышибал зубы. Отталкивал и валил всякого, кто преступал границу его танцпола смерти. Упавшим пробивал черепа. В мелодичном звоне Костяной слышалась хандра, точно извинение за то, что хозяин касается ее через му́ки.

Мертвецы всё напирали, будто саранча, узревшая кукурузные початки.

Лунослав прижал к себе Гендальфа, рвавшегося к хозяйке. Отметил, что не ощущает его тепла. Потом прикинул плотность мертвецов и расстояние до девушки. Около сорока метров. Тут не помогут ни прятки под поездом, ни прыжки по крышам. Бежать некуда. Если сейчас же что-нибудь не предпринять, их сомнут и разорвут на части. Мочевой пузырь послал тревожный сигнал в мозг.

– Булат! Ты должен продвигаться вперед! Надо добраться до кретина с посохом и девушки!

Булат осклабился и крутанул Костяную над головой, стрельнув капельками крови с рук. Мертвецы, очарованные их полетом, на миг замерли. Молодой человек рассмеялся. Вот так и живем: идем через смех и боль к закату.

– Это бюро «Канун», детка! Погнали!

Шаги давались с трудом. И не только потому, что окоченевшие тела давили со всех сторон, а от Костяной немели кисти. Пол депо покрывали ребристые вставки, брошенные шпалы и витки толстенных кабелей. Впрочем, помехи работали в обе стороны, и зачастую в массиве мертвецов возникали провалы, когда кто-либо из них спотыкался и падал, увлекая за собой остальных.

Близ ног Булата ползли согнувшийся в три погибели Лунослав и собака.

Метр за метром живое продиралось сквозь мертвое.

Пелагей острием ножа принялся проковыривать дыру в джинсовом плащике Софьи.

– Как тебе твой первый противоестественный раз, а?

И Гендальф не выдержал.

Он с рычанием рванул к бетонным лежакам. Чувствовал, что теперь можно; что теперь всё равно. Мертвые, как один, потянулись к нему. Схватили за шкуру на загривке – и та легко отошла, обнажив кровоточащие лопатки, мышцы и шейные позвонки. Боль отсутствовала.

Окровавленный и взбешенный, Гендальф на одном вздохе преодолел расстояние до жертвенников и прыгнул. Ударил собой некроманта, после чего повис на костяной руке, сжимавшей нож.

– Ну-ну. Эти косточки тебе не закопать. – Пелагей зашелся в дребезжащем смехе. Приподнял собаку, разглядывая ее беззащитный волнующийся живот.

Завидев это, Лунослав на какую-то долю секунду застыл.

– Ускорься, брат. – Голос прозвучал ровно, с будничным безразличием.

Пот заливал Булату глаза. Адреналин набатом бился в ушах. Скоростная скакалка, не дававшая жиру сваливаться под кожей, заслужила не одну эротическую похвалу.

– Погоди, дурень! Только не вставай, слышишь? Стой!

Но Лунослав уже выскальзывал из-под смертельного зонтика. Булат едва успел направить полотно лезвия в сторону, чтобы не срезать напарнику макушку, которая, судя по всему, закипела.

Мертвые распахнули объятия, готовясь заключить в них безумца.

Лунослав выдернул колун из-за плеча. Аномальные колючки где-то немыслимо далеко, будто в другой Вселенной, впились в ладони. Он всё просчитал. Последние десять метров. Последние ряды трупов. Просчитал всё, кроме того, что он не боец. Вот и вляпался.

Рядом хищно засвистела коса.

Булат с воплем поднажал, прикрывая друга. Спину и бока специально оставил незащищенными. И трупы предпочли более доступную жертву. В желтоглазого сотрудника бюро вцепились. Но он всё равно с довольной миной косил только тех, кто тянулся к напарнику.

Лунослав закричал. Взлетел к жертвенникам. Насмехавшееся лицо Пелагея стянули ростки испуга.

Тяжелая головка колуна врезалась в посох некроманта.

Взметнулись призрачные искры. По депо прокатилась изумрудная, мутная волна. Половинки некогда могущественного артефакта с жалобным стуком упали на бетон. Мертвецов словно обесточило, и они обмякли, вернувшись к изначальному состоянию смерти – покою. Депо переродилось, став похожим на промозглую братскую могилу. Лишь лампы дневного света продолжили с безразличием обличать безжизненное поле.

– Вот черт! – Булат припал на колено и привалился на чье-то тело. Устроился как в кресле. С шипением убрал дрожащие руки от косы. Подул. Казалось, он пару километров тормозил ладонями по асфальту – или по кухонной терке.

Пелагей откинул хрипевшего лабрадора. Поднял обломок посоха с навершием: огонек средь короны дланей едва мерцал. Прижал к груди. Швырнул в чертовидцев гневный взгляд.

– Я вас прикончу. Оборву ваши сраные жизни! Смешаю с червями и дерьмом!

Лицо Лунослава исказилось, словно он вспомнил что-то донельзя мерзкое. Ноги сами поднесли к Пелагею, а руки – вскинули Злоруб. Будто со стороны услышал свой истеричный вопль. Катились слёзы. Он не мог найти тварей, что использовали его для смертей невинных. Но ему по силам хоть как-то заглушить боль.

И будь он проклят, если не попробует сделать это сейчас.

Злоруб, обладая зыбкой силой кошмаров, с легкостью перерубал плоть некроманта, которую не взяло бы ничто другое, кроме разве что Костяной. Пелагей с визгом отвернулся, закрывая собой обломок посоха. Сталь врубалась в плечи, колола рёбра, крошила ключицы. Но кровь не текла. Просто собиралась в зияющих ранах, словно вода – в следе, оставленном в заболоченной местности.

– Прекрати… – прошептал Пелагей, задыхаясь.

Его спина напоминала перепаханное, залитое кровью поле. Шатающимся маятником он попятился в комнатушку с трубопроводом. Во вскрытой трубе всё так же бурлила вода.

Лунослав посмотрел в перепуганные глаза маньяка и убийцы:

– Прекратить? Никогда! Слышишь?! Никогда!

Пелагей нащупал позади разорванный зев трубы и откинулся в него.

На лепестке металла осталась сорванная кроссовка.

Поток со всхлипом втянул некроманта, унося к водонасосной станции. Темнота сомкнулась. Ревущий шум оглушал. Глотки воздуха приходилось вырывать у змеящейся колонии пузырей, достаточно крупных, чтобы нырнуть в них головой.

Пелагей тянул улыбку. Да, он утратил контроль над тоннами мертвой плоти, но в посохе оставалось еще достаточно сил, чтобы дотянуться до гребаного пса. Мутный огонек, откликаясь на волю хозяина, подсветил проносившиеся заклепки на сферических стенках трубы.

А потом Пелагей с жадностью разинул рот и сделал глубокий вдох, наполняя легкие водой. Он еще вернется. О да! Пусть не сегодня и даже не через месяц, но он даст пинка этому миру! Агония выгнула его дугой.

Слабый голосок посоха едва слышно прошептал: «Оторвись по полной, крепыш».

Как только некроманта утащило в трубу, Костяная и Злоруб пришли в норму. Булат присвистнул и побрел к напарнику. Мышцы звенели. На несколько дней можно смело забыть о скакалке. Да здравствует пенное! Он скользнул взглядом по завалам смердевших тел. Задержал глаза на жертвах Пелагея, встретивших конец в плену бетонных лежаков.

– Мы не знали, – с нажимом сказал Булат.

Но совесть и так молчала. Им с товарищем не в чем было себя винить.

Лунослав поспешил к жертвеннику, на котором дрожала единственная выжившая. Трясущимися руками ослабил ремни.

– Вставайте, вставайте. Как вы?

Софья судорожным движением разорвала червя на губах. Извивающееся тельце с неохотой покинуло канавы ранок. Донимали головокружение и жажда – спутники кровопотери. Она пережала запястье и оглянулась. Искала его.

Гендальф лежал в четырех метрах от первого жертвенника. Лабрадор доживал последние секунды.

Софья подбежала к псу, плюхнулась рядом. Бережно положила его голову себе на колени.

– Генди! Хороший мой мальчик! Ты справился, Генди! Справился! Привел помощь. – Слёзы душили ее, стискивая голос до сипящего шепота. – Я люблю тебя и никогда не забуду, мой верный друг! П-прощай… Умирай спокойно…

Лунослав и Булат в молчании наблюдали. Их лица напоминали опустошенные каменные маски.

Гендальф открыл глаза. Он хороший мальчик, он смог. Но сможет и еще кое-что.

Карие зрачки побелели, приобретя цвет мутных камешков. Из пасти вырвался тоненький стон. Лабрадор потерся головой, будто нежась в руках хозяйки.

И вцепился ей в бедро левой ноги.

Клыки пробили джинсы. Челюсти, будто ковши экскаватора, принялись рыть кровавый котлован в плоти, соскабливая зубами мясо с бедренной кости.

Софья в ужасе и непонимании завизжала. Замолотила кулачками по голове мертвого питомца. Каждый ее удар счищал кожу с головы Гендальфа, оголяя череп. Болевые ощущения казались черным колодцем, на дне которого плескалось забытье.

Сотрудники бюро оцепенели, ошарашенные неожиданной развязкой.

– Посох же разрублен! – Лунослав бросился к боровшимся девушке и собаке. Сделал взмах колуном, но воскресший Гендальф с завидной ловкостью прыгал из стороны в сторону, дергая за собой хозяйку. – Булат! Я разожму челюсти, а ты – всё остальное! – Он вбил рукоять Злоруба в окровавленную пасть лабрадора и использовал как рычаг.

Софья заорала от новой боли, а потом челюсти питомца разомкнулись.

Булат схватил собаку за ошейник и откинул в сторону. Лабрадор, прокрутившись по полу, вскочил. И улыбнулся. Жуткой и невозможной улыбкой, сочащейся еще теплой кровью.

– Прости, друг. Это ради тебя. – И Булат вогнал косу в шею Гендальфу.

С разорвавшимися шейными позвонками оборвались и посмертные мучения пса.

А затем тишину депо заполнил истеричный смех.

Смеялась Софья. В уголках ее глаз выступили слёзы. Она оттолкнула Лунослава, пытавшегося зажать ее рану, и зашлась в приступе сухого кашля. Вскинула руки и оставила ногтями на лице кровоточащие борозды. Кашель и смешки всё больше походили на бормотание крадущегося в темноте трупа.

– Лунослав! Держи ее! – скомандовал Булат.

Ног девушкам он еще не ампутировал. Целовать целовал, но не укорачивал. Подумал и протер полотно лезвия Костяной рукавом «косухи». Антисанитарии и так хватало.

– Она обращается слишком быстро! Поздно отнимать ногу! Вдобавок она потеряла много крови! – Лунослав вскочил. На заострившемся лице отразилась невероятная идея. – Подними косу над головой – и повыше!

– Что?

– Не спорь, жлоб мясистый!

Булат, не ожидав такого обращения, против воли рассмеялся и подчинился. Руки высоко подняли Костяную. Лунослав скользнул взглядом по принту «AC/DC: Hell Bells» на футболке напарника, задрал ее и безжалостным рывком сорвал обнажившийся волдырь.

Булат согнулся от боли. На его груди не преминуло надуться очередное новообразование.

– Совсем охренел, дрищ?!

– Ну и кому тут жилетка нужна, а?

Лунослав вынул из колыбельки кожи недозревший лист Беломикона, покрытый розоватыми комочками. Стряхнул. После чего приложил к ране на бедре девушки. Софья к этому времени уже лишилась чувств.

Бумага размякла и с поразительной эластичностью закрыла пораженные участки. Затем поблекла, став призрачной, точно дымка на лугу, и наконец превратилась во влагу. Зашипело, будто плеснули перекисью. Ударил дух свежего хлеба. Рана очистилась. Свинцово-венозные покусы с зачатками гангрены порозовели и затянулись. Кровотечение остановилось, в том числе и на запястье. Исчез даже синяк на лице.

И всё это за каких-то три секунды.

– Вот так аптечка! – протянул изумленный Булат.

Софья распахнула глаза. Села. Взгляд прояснился. Казалось, неожиданное улучшение самочувствия ее совсем не удивило.

– Где Генди?.. Где он?.. Если я умерла, отведите меня к нему!..

– Мы помогли вам. Вы не умерли, успокойтесь, – заверил ее Лунослав и смолк, ожидая неудобный вопрос.

И он последовал:

– А Генди?

– Мертв. – Булат передал товарищу косу и взял пса на руки. Несмотря на все увечья, Гендальф казался умиротворенным и даже счастливым. Возможно, в этот момент, где-то на росистых солнечных лугах, он с веселым лаем гнался за зайцем. – Пошли, покажешь, где героя похоронить.

Софья всхлипнула, всё еще не веря в случившееся. Окончательно разревелась. О невостребованном целомудрии уже не вспоминала.

Вскоре они покинули кошмарный метрополитен, где собака, дав бой расстоянию и боли, помогла остановить зло.

Гендальфа похоронили в Первомайском сквере, восточной его части, под красным кленом, куда он так любил утаскивать мячики. Долго стояли. А по дорогам, расцвечивая улицы в сине-красный, уже мчали полицейские машины, «скорые» и грузовики МЧС.

Ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое сентября только начиналась.

Некромантия, некромантия, некромантия.

Она тиха, латентна и реальна. Каждый из вас хоть раз в жизни практиковал сие темное искусство. Да, вы не поднимали из обувных коробок почивших питомцев и не пели псалмы демонам, чтобы те отправили разбившегося обдолбанного братца за страховой выплатой или обратили срок годности просроченного молока вспять. Но разве с губ не срывалось невольное «давай воскресим наши чувства»? Разве уста не исторгали лепет, призывающий возродить что-либо?

В основном так возвращают издохшую любовь. Только она ложится к вам в постель не белоснежной невестой, таящей улыбку под фатой, а уродливым кадавром, разваливающимся прямо на глазах. На лице пудра, скрывающая синяки прошлых обид. По жилам несется смесь из обещаний и формалина. В каждом движении – тоскливые щелчки и хруст.

Такое остается лишь усыпить.

Но это бытовая некромантия. Скованная смертью плоть ей неподвластна. Так что не рубите сплеча и не сейте гнев.

Потому что в противном случае вам не помогут и все исчадия ада, когда вы схватите мертвого за грудки и возжелаете, чтобы он внял воплю «прости».