В последние годы Томас сблизился с племянником. Томас был единственным из родственников, кто навещал его в тюрьме. Когда Кеннет освободился и решил остаться в Хапаранде, Рита попросила Томаса иногда за ним присматривать, помочь встать на ноги, убедиться, что у него все хорошо.
Сначала Томас пытался уговорить сестру приехать в гости и к Кеннету, и к нему самому с Ханной. Но что-то все время не складывалось, ей всегда что-то мешало. Томас никогда не говорил это прямым текстом, но знал, что именно Стефан не хочет, чтобы она приезжала. Если он хорошо знал своего зятя, то тот противился ее приезду не открыто, а просто давал ей понять, как сильно расстроится, если она приедет. Так что она не приезжала. И не звонила, никакого контакта в социальных сетях. По словам Кеннета, так случилось из-за того, что его, мягко сказать, контролирующий отец регулярно проверял ее телефон.
Порядок как следствие дисциплины и послушания.
Томас знал, что Стефан запретил сыну возвращаться домой. Он мог снова приехать в Стокгольм, но в пригородном доме его не ждали. Стефан ясно давал понять, что у него теперь только двое, а не трое детей.
– Я не вовремя приехал? – спросил Томас, направляясь к дому, давая Кеннету шанс сказать о том, что его тревожит.
– Нет, нет, хорошо, если ты его починишь.
Сандра мылась на работе; где принимал душ Кеннет, Томас не знал. Если вообще принимал. Томас на это надеялся, хотя бы ради Сандры. Бойлер не работал уже больше недели.
Они вошли в маленькую прихожую, Томас помог им переклеить отсыревшие обои. Он открыл находящуюся слева дверь в подвал, которая все еще открывалась с трудом, повернул черный выключатель внутри и спустился вниз по лестнице. Кеннет последовал за ним. Внизу было прохладно и влажно, а Томасу казалось, что он по-прежнему чувствует слабый запах плесени. Он подошел к старой круглой цистерне, которая на неделе активировала установленное им при их переезде устройство защитного отключения. Вероятно, повреждение в катушке. Он взял с собой два новых патрона. Бойлер был частично встроен за системой полок. Чтобы до него добраться, Томасу пришлось отодвинуть несколько пластиковых ящиков с винтами и гвоздями, пару цветочных горшков, пакет с дренажем, коробочку с крысиным ядом и старые банки с краской.
– Как дела с работой? – поинтересовался он, отключил питание бойлера и начал крутить ручку, чтобы слить воду.
– Вяло.
– Ты ищешь?
– Да, но сейчас нет, давно не искал.
Томас отложил разводной ключ, выпрямился и серьезно посмотрел на Кеннета.
– Все нормально?
– Да, конечно.
– Ты немного… отсутствуешь.
Кеннет молча стоял, скрестив руки перед грудью. Он обычно делился личным, не всегда в подробностях, но, по крайней мере, отвечал на прямые вопросы. Сейчас Томас почти не сомневался, что он придумывает, как бы солгать.
– Нее, я просто устал немного, – в конце концов, произнес он, дернув плечом. – Сплю плохо.
– Почему?
– Не знаю. Может, жарко.
Глаза Кеннета блуждали, он растерянно гладил бороду. Томаса посетило то же чувство, как когда племянник встретил его около дома, только теперь он нашел для этого слово.
Загнанный. Кеннет выглядел загнанным.
– Как с Ханной? – спросил Кеннет, нарушив тишину.
– Все хорошо, много работает… Слушай, сольешь воду? Открой кран на кухне.
– Без проблем.
Кеннет ушел наверх, казалось, он даже испытал облегчение, что может на время покинуть подвал. Когда он вернется, Томас переведет разговор на более нейтральные темы, подальше от состояния Кеннета, от ситуации с Ханной.
Он думал о ней с самого утра, с тех пор как она рассказала о теле в лесу. Понял по ее тону, что она ожидала от него большего интереса, что он вовлечется в дело. Как раньше.
Но он не решился. Боялся себя выдать.
Возможно, что-то тревожит Кеннета, но кто такой Томас, чтобы в этом копаться? Одному Богу известно, насколько он устал от собственных тайн.
Ханна сидела за письменным столом с третьей чашкой кофе за день. После совещания и разговора с Финляндией она прочитала присланные отчеты и просмотрела собственные записи, проверяя, есть ли что-то, с чем она может поработать, но она мало что могла сделать, пока Сами Ритола, не установит личность русского в лесу. Гордон отправил запрос в Интерпол и образец ДНК в международный реестр – никто из них пока не ответил. Но погибшие около Рованиеми финны входили в местную мотоциклетную банду, и если жертва находилась в их кругу, то есть вероятность, что Ритола знает кто это, как говорил Гордон. Ханна отправила Ритола фотографию и скрестила пальцы. Но ей надо было найти какое-то занятие, поэтому, допив остатки кофе, она вышла в коридор и потом вниз в офис Гордона.
– Съезжу к Хельгрену, – сказала она, натягивая на себя форменную куртку.
– Зачем?
– У нас все еще идет следствие по нарушению правил охоты, но больше для того чтобы побесить его. – Так как была уверена, что это единственное, в чем она могла преуспеть. Хельгрен сумел выкрутиться, когда доказательства были гораздо более весомыми; то, что они имели на руках сейчас, могло классифицироваться только как косвенные улики.
– Составить тебе компанию?
– Конечно!
Они вместе вышли из участка. Ханна ожидала увидеть кого-то из журналистов снаружи, но никого не было. Проведенная ими в Лулео пресс-конференция с Гордоном по видеосвязи оказалась довольно банальной историей. Они рассказали, что нашли жертву дорожного происшествия, участники которого скрылись, про место аварии, а также попросили тех, кто, возможно, что-то видел в том районе, например, темно-синий автомобиль в начале прошлой недели, сообщить в полицию. Ничего о пулевом ранении, волках или возможных связях с Рованиеми. Но она думала, что в городе, где столкновение с лосем попадает на первые полосы, один лишь факт насильственной смерти вызовет ажиотаж. Очевидно, нет.
Они поехали на машине Гордона, по трассе Е4 на север, мимо «ИКЕА» и выехали из города, на запад. Они проехали совсем немного, как Ханна почувствовала, как уже знакомый, но всегда незваный жар начинает подниматься от груди вверх.
– Да черт, не может быть! – Она опустила стекло, впуская прохладный поток воздуха. Она уже чувствовала, как по шее вниз между грудей начинает течь пот.
– Что такое? – осведомился Гордон, мельком взглянув на нее и рефлекторно снижая скорость.
– Вам так повезло, понимаешь? – больше злобы в голосе, чем она рассчитывала, но это хотя бы маскировало ее желание заплакать. Лучше злиться, чем грустить. – Вам, мужчинам, так чертовски повезло.
– Понятно…
– У меня были месячные каждый божий месяц в течение сорока лет кроме периода беременности, когда я растолстела, все время хотела в туалет и меня непрерывно тошнило.
Гордон молчал, ясно понимая, что нет смысла что-то говорить, пока Ханна раздраженно вытирала пот со лба и терла ладони о форменные брюки.
– Теперь все закончилось, муки позади. Но не тут-то было! Теперь у меня вот эта фигня.
– Хочешь, остановлюсь?
Ханна откинулась на спинку, закрыла глаза и сделала пару глубоких вдохов. Ветер приносил прохладу, волна жара отступила, и Ханна начала приходить в себя.
– Нет, все хорошо… Прости.
– Ничего, перепады настроения случаются, когда нарушается баланс эстрогенов.
Она повернула голову и вопросительно на него посмотрела. Он что, шутит? Он на пару секунд отвлекся от дороги и открыто встретился с ней взглядом.
– Я читал всякое.
