Жених и невеста. Отвергнутый дар

– Мнение опытного переводчика, Диана Дмитриевна.

Учительница на несколько мгновений задумалась, зачем-то окинув взглядом кабинет.

– Хорошо, вот вам мнение, – вежливая улыбка на ее лице странно сочеталась с похолодевшими глазами, – неофициальное.

– Конечно. Итак? Оу, вы же не притронулись к чаю. Прошу вас…

Диана Дмитриевна неторопливо отпила из голубоватой чашки, поставила ее обратно на блюдце, фарфор негромко мелодично звякнул. Ее позабавило это внезапное «оу», словно они безмятежно сидят в гостиной на… Неважно, где. Далеко отсюда. Итак…

– Рифф никогда не преуспевал в языке, обычный уровень немного ниже среднего по классу. Меня, кстати, давно занимает один вопрос, Светлана Васильевна. Не принципиальный, но тем не менее…

– Какой же?

– Он откровенно средний ученик, верно? Хорош в истории, географии, биологии, литературе. Но и все. Алгебра, матанализ, геометрия, физика, химия, английский, все действительно профилирующие предметы – плохо. Если бы не Анисимова…

Завуч сделала нетерпеливый жест, Диана Дмитриевна поняла, что та не хочет сейчас слышать имя девушки. Слегка пожала плечами и продолжила.

– Как получилось, что такой вовсе не хватающий звезд с неба ученик отвечает у нас в ни много, ни мало – за идеологию, в комитете комсомола. Заместитель комсорга школы. Нашей школы, Светлана Васильевна. Как? Не нашлось кандидата получше?

Завуч вздохнула. Этот вопрос в своё время занимал и её. История внезапного продвижения нерадивого Риффа в комитет комсомола, на одну из первых ролей в школе, была необычна. Предложение классного руководителя, последняя попытка как-то повлиять на отпрыска достойной семьи, чуть ли не позор матери. Конечно, «позор» – сильно сказано, мальчик просто не интересовался ничем, кроме своих книг и подруги. Да, были ученики и хуже, но… Элина Вячеславовна, классный руководитель, восприняла происходящее как вызов лично себе, и – попыталась. И – получилось. Парень заинтересовался, словно очнулся. Слабо владея многим из школьного материала по основным предметам, он обладал знаниями из совершенно неожиданных областей, зачастую очень далеких от школы и его возраста. Огромная домашняя библиотека и никакого контроля за чтением. Плюс доступ в закрытый спецфонд городской научной библиотеки. Завуч припомнила несколько особо выдающихся случаев, когда Рифф решил блеснуть. Первый произошел еще во втором классе, всего-то надо было рассказать как применяется в жизни электричество. Но если его одноклассники, как и положено наивным восьмилеткам, рассказывали про утюги и лампочки, Сашенька решил, что интереснее будет о… Светлана Васильевна почувствовала, как к щекам слегка прилила кровь. Одно хорошо – кроме обомлевшей Анны Вольфовны никто, скорее всего, ничего просто не понял. Ну и очень увлеченно рассказывающий Саша. Этот точно все понимал. Пришлось вызывать мать и предостеречь от бесконтрольного чтения, особенно медицинской литературы. В более старших классах мальчик больше не шокировал подобными «сообщениями», переключившись на историю и космос. Хотя был случай, притащил что-то, рассматривали с Анисимовой на уроке, та сидела с очень заинтересованным лицом. Оказалось – не то, о чем все подумали. Учебник по судмедэкспертизе. Картинки разглядывали. Очередная беседа с ними и родителями. И как ее мать с отцом четыре года терпят, уму непостижимо. Завуч пожала плечами, взяла чашку с блюдца – и поставила ее обратно, не отпив.

– Были кандидаты лучше, но выбрали его. Я не вмешивалась. Вы – тоже. Зачем теперь это вспоминать? Еще год – и все закончится само собой. Сами сказали, что вопрос непринципиальный. Что действительно интересно – это ваш урок и то, что на нем произошло.

Диана Дмитриевна кивнула, соглашаясь. За время, понадобившееся завучу на раздумья и ответ, она приняла решение – не стоит говорить. Опыт "переводов за рубежом" подсказал – что-то здесь заряжено и не так, как выглядит. А значит – не стоит слишком распускать язык. Не стоит говорить о том, что Рифф внезапно заговорил, как взрослый носитель языка. Да, не родного, но второго материнского. Не изысканно, не книжно. Если бы он просто вызубрил материал к уроку, чего он раньше никогда не делал – все равно бы остался в рамках учебника и пройденного. И акцент. Диана Дмитриевна отлично знает его обычное произношение – неуклюжее и грубое. Теперь же – акцент есть, конечно, но… Слова произносились быстро, уверенно и было видно – он не обдумывает. Не строит фразу в уме. Он просто говорит. Совсем не изысканно, с ошибками. Но эти ошибки – обычное пренебрежение грамматикой в разговорной речи. Повседневное неизбежное упрощение языка. И еще. Фразы короткие, резко обрывающиеся. Так говорят военные in action. Этот стиль въедается в обыденную речь и очень заметен. Откуда Рифф внезапно нахватался всех этих замашек? И этот жаргон. Не вызубрить. Такое «наговаривается» годами обучения. Нет. Общения с настоящими носителями языка. Говорящими просто, быстро, грубовато, короткими рублеными фразами, использующими жаргон. Общения с военными, чей родной язык – английский. Диана Дмитриевна почувствовала озноб – вывод пришел неожиданно и поразил своей законченной простотой. Рифф долгие годы провел среди англоязычных военных. Более того, если раскинуть на бумаге стандартную лингвистическую таблицу, разложить произнесенное учеником по ее графам – можно установить, откуда родом эти самые военные и под какими широтами находятся. Абсурд. Тогда иначе – за три дня, прошедшие с последнего урока, Рифф заговорил так, словно провел долгие годы среди англоязычных военных. Абсурд меньше не стал. Не будем же торопиться с выводами. Тем более, что это не все. Есть другая загадка. Учительница вспомнила страх на лице Анисимовой, когда ее друг начал так блистательно отвечать. Не гордость, не восхищение. Страх. Она боялась его. И бледное лицо Риффа, его усталые глаза. Он словно постарел на многие годы. Которые провел среди загадочных вражеских военных? Когда успел, за три дня? Провал во времени, как в модных западных фантастических романах? Доводилось читать, там. Что же произошло с ним, с ними обоими в тот день? Страх в глазах девочки – вот самое главное и ключ ко всему. Внезапный блестящий ответ Риффа на уроке вовсе не так важен, Диана Дмитриевна внезапно поняла это. Как и то, что причина страха исчезла, скорее всего, тем же вечером или ночью. Ибо на следующий день Юля не явилась, сегодня же как ни в чем ни бывало прибежала в школу. Веселая, спокойная, обычная. Все закончилось, так же внезапно, как и началось. Знать бы, что она спрятала за своей задорной улыбкой и щечками-яблочками, что они спрятали за дурацкой историей про "почти обморок". Повезло с ней парню, ничего не скажешь. Неделя дома по болезни. Они подготовятся, они рассчитывают, что все забудется. Что же, она не будет мешать. Не нужно. Через неделю, возможно, все так или иначе прояснится. Участники события решили сделать передышку? Она поступит так же.

– Рифф просто вызубрил материал, Светлана Васильевна. Пара жаргонных оборотов из словаря, хорошая память и желание блеснуть перед классом, перед подругой. Блеснул, но… Разовая акция, продолжения не будет. Уверена, через неделю он будет говорить, как и всегда. Спросим, что это было – что-нибудь сочинит "на отвали", как они говорят.

Завуч задумчиво смотрела на лежащий перед ней все еще чистый лист бумаги с выведенным четким академическим почерком заголовком. Ладонь легла сверху, она медленно провела по белой поверхности кончиками пальцев, словно в поисках. Ничего не обнаружилось, пальцы застыли. Мгновение тишины. Пальцы смяли лист и он полетел в корзину. С улицы донесся звук сирены «скорой», кому-то нужна помощь. Светлана Васильевна хмыкнула, вспомнив пассаж про обморок. Дети, строящие из себя взрослых, просто дети. Но тут же невольно проследила за быстро удаляющейся сиреной, а вдруг это к нему? Досадливо поморщилась. Конечно, звук затих совсем в другом направлении. Она посмотрела в окно, на улицу, на перемигивающиеся светофоры перекрестка. Привычное зрелище остановившегося напротив троллейбуса, «десятки». Почти пуст в середине дня, немногочисленные пассажиры суетливо зашли внутрь, дверцы с громким хлопком закрылись. Она уже почти отвела взгляд, как невольно вернулась. А вот и наша героиня, быстро идет, отмахивая рукой с портфелем. Кто это с ней? Завуч пригляделась и вздохнула. Ну, разумеется…

– Юль, Юлька, ну подожди!

Она поморщилась и обернулась на голос и быстрые шаги. Захотелось картинно закатить глаза и поморщиться, так, чтобы он увидел. Увидел, насколько надоел своими клейкими попытками привлечь внимание, своими ненужными чувствами. Полно девчонок спят и видят себя с ним, так нет же, прилип, как… Как жвачка. Подумаешь, папа генерал и связи большие. А кто сказал, что это что-то там решает и дает? Кто хочет – пусть дает. А она – пас. Усек? Последнее слово Юле очень захотелось выпалить прямо в узкое красивое лицо подошедшего к ней парня. "Вася из параллельного", он же Андрей Крамцов, и он же – шакал Табаки. Странно, почему Пришелец назвал его Васей? Забыл за три с чем-то десятка лет? Никакого Васи в параллельном девятом «б» не было, а был Андрюша, уже четыре года безмолвно, а иногда и не очень – пытающийся привлечь, завоевать. Отбить. Он имел для этого все, по его мнению – красивое породистое лицо с аристократической бледностью, ярко-синие глаза, атлетическую мускулатуру, отличные оценки в школе, уважение одноклассников и обожание девчонок. Огромная квартира, забитая импортной техникой, шикарная коллекция самой новой и редкой музыки прямо «оттуда», соответствующие шмотки – прилагаются. Вместе с очень влиятельным папой – милицейским генералом. Падай, Юлька, прямо в жаждущие руки! И побыстрее, желающих и без тебя – очередь. И не столько даже из влюбленных девочек, сколько из их дальновидных мам. Завидный жених, один из лучших в городе, пожалуй. После школы – университет, юрфак или даже Москва, МГИМО, карьера обеспечена. Жене такого парня можно только позавидовать. Только вот… У Юли он с самого начала вызывал отвращение – самоуверенностью, осознанием высокого положения и предстоящего блестящего будущего, которое он всерьез вознамерился украсить ею. И если бы только это… На каком-то подсознательном уровне Юля не терпела его, он отталкивал самим своим присутствием. И он искренне не понимал – что Юля, одна из самых красивых девочек класса, нашла в этом Риффе? Он, Андрей, намного лучше, «авантажнее», как говорила техничка. А человек, особенно девушки – должен получать лучшее. Это правильно и справедливо. И, разумеется, лучшие мальчики достойны лучших же девушек. Места Риффу в этой простой и совершенной схеме не находилось. Он нахально встрял между созданными друг для друга Андреем и Юлей, и исчезать не собирался. Что же, досадную ошибку можно исправить.

– Чего тебе?

Заданный в лоб вопрос слегка сбил Андрея с толку, он ждал, что хоть поздоровается. Он бы улыбнулся в ответ, что-нибудь веселое сказал. Она бы улыбнулась, слово за слово… Да. Так бы поступили Наташа, Света, Инна или Оксана. Но их здесь нет, а есть вот эта ведьма, ишь, смотрит кошачьими глазищами. И губы, о, эти губы… Сейчас сухие и бледно-розовые, а если к ним прижаться своими? Прямо сейчас, на улице? Он умеет, делал такое не раз. Неужели устояла бы, не раскрылась послушно навстречу, сначала робко, и тут же – жадно и влажно? Ну смутилась бы сначала, зато потом… Воображение услужливо нарисовало подробную картину этого и всего последующего.

– Ну? Чего хотел, Дрон? Мне идти надо.

Вырванный этими словами из грез, Андрей все же улыбнулся как можно непринужденнее. А увиденную картинку он запомнит и потом рассмотрит в подробностях.

– Я слышал, ты конспекты собирала по физике и литре, хочешь, мои возьми?

– А, ясно, – Юля поморщилась, – не, спасибо, мне все дали, там достаточно.

– По литре навряд ли, у меня есть готовые годовые сочинения, все темы, – и Андрей поспешил добавить, – только никому не говори, ладно?

Вот и общий секрет, с этого вполне можно начать. Юля поморщилась сильнее и сделала шаг дальше по улице.

– И не скажу, и не возьму. Сам с ними разбирайся.

– Но там на пятерки, гарантированно, студенты филфака писали, – Андрей очень рассчитывал на эти сочинения, и попытался убедить, – я просто помочь хочу, почему нет? Вот, посмотри.

Он присел на корточки и с громким щелчком раскрыл свой «дипломат», поднял крышку, так, чтобы Юля увидела содержимое. Тетради, учебники. Чтобы найти нужную тетрадь, Андрей неторопливо перебрал три фирменных «винила», сверкнувших прямо в глаза Юли яркими отблесками конвертов. Два Michael Jackson'а, «Thriller» и красочный редкий "Jackson's Victory" – шеренга всех Джексонов на шоссе, уходящем вверх и в космическую бесконечность. «Blondie». Девушке вдруг стало очень скучно и противно. Что он себе вообразил? Засветил пластинки – и, давай, милая? Она подняла руку, остановив Андрея, уже доставшего толстую общую тетрадь.

– Я же сказала, что не возьму, – она вдруг усмехнулась и добавила, – и тебе не советую.

– Почему? – юноша был рад любому развитию разговора. Юлька что-то отвечает. Отлично. Вот, она ему не советует. Проявляет заботу? Ох, если бы…

– Риф говорит, что текст должен быть своим. Если использовать чужие сочинения, то изменения стиля, другие типичные ошибки очень хорошо видны, это могут обнаружить. Неизвестно, сколько еще экземпляров гуляет по школам. И вообще, школьный стиль отличается от филфаковского, другой уровень, на раз выкупят. Короче, плохая идея.

Ах ты… Рука, держащая тетрадь, дрогнула, пальцы сжались на зеленой клеенчатой обложке. Риф говорит, подумать только… И ведь на память шпарит, даже тон сменила, чтобы уколоть больнее. Риф сказал. Иногда он ненавидел эту девчонку. Но нужно отвечать, любой разговор – может вывезти куда-нибудь, верно? Он усмехнулся в ответ, опустив руку с тетрадью.

– Но ты же списываешь у него сочинения, это все знают. Его стиль и типичные ошибки не замечают?

– А вот и нет. Мне он пишет только план и требует, чтобы писала потом сама, своим стилем и со своими ошибками. И все-все перед этим объясняет. Риф у меня строгий, Дрончик. У него на шару не посписываешь. Понял? Кстати, как ты эту Блонди слушаешь, она такая заунывная, у меня от нее зубы болят. Ну, пока. We can change, we can change the world…

Пропев эти слова, девушка отвернулась, подол колыхнулся чуть выше колен. И пошла прочь. Просто пошла. И здесь она не уступила ни пяди – это слова из песни на другом диске в его «дипломате». Глазастая, все рассмотрела, все поняла. И дала понять – у него нет ничего, что было бы ей нужно или интересно. А диски она и у Рифа возьмет, если захочет. Такие же диски. Уже слушала, кто бы сомневался… А он-то думал… Вот заинтересованно заглянет, попросит дать послушать. Он, конечно, с радостью. Готов даже подарить, так куда лучше. А можно пригласить домой, предложить записать ей кассеты на сверкающей деке Sharp, по ходу разговоры, задушевные разговоры… Запись – долгое и приятное занятие, на часы. Много чего может произойти, когда музыка негромко звучит в тишине большой уютной квартиры. У него есть песни, от которых девчонки совершенно дуреют, размякают и позволяют всё. Ну, почти всё. Неужели Юлька бы устояла против всего этого? Андрей смотрел, как она уходит, то появляясь на солнце, то исчезая в тени каштанов. Смотрел на стройные ноги, быстро отсчитывающие шаги до подъезда, на игру округлых бедер под школьным платьем, на ложбинку между ними. Ему показалось или он сумел разглядеть очертания трусиков под плотной коричневой тканью? Язык облизнул пересохшие губы, как бы он хотел… Он оборвал мысль, не дав ей набрать силу. Хватит себя мучить, пора идти, он не хочет видеть, как Юлька скроется в этом ненавистном подъезде. Мысль не послушалась и ехидно показала, что будет происходить через несколько минут. Иногда его одолевала ревность. Андрей не имел на нее права, но она все равно грызла и лишала покоя. Его давно мучил вопрос – Риф уже успел распечатать Юльку или все же нет? По слухам, все он уже успел, аж год назад. Так что она сейчас быстро пробежит двор, взлетит на третий этаж. Сверкающая разноцветными огоньками дека, негромкая музыка в тишине большой уютной квартиры. Андрей стиснул зубы. Ладно. Еще не вечер.

В тихий двор-колодец, зажатый между старинными зданиями когдатошних доходных домов, она почти вбежала, ключ уже зажат в горячей крепкой ладони. Поскорее подняться наверх, вставить его в скважину, два быстрых оборота…

– Юлечка!

Она чуть не споткнулась на полном ходу, услышав оклик. Повернула голову и увидела давешнюю тетю Свету, добродушную пожилую соседку, ту самую, что позавчерашним утром дала ей кружку. Придется остановиться, невежливо не обратить внимание. Юлю тут все знают, надо соответствовать. Тем более сейчас.

– Здрасте, теть Свет!

– Как там твой, оклемался? Я видела, как вы на скамейке сидели, Саша белый был, как стенка. Ты молодец, умничка, так и надо. Мужики, они без нас никак.

Произнося эту нравоучительную тираду, соседка многозначительно качала головой и поджимала губы. Юля чинно кивнула, борясь с желанием и рассмеяться, и бежать дальше. Тетя Света уже давно их с Рифом «поженила» в своих глазах, и обращалась с девочкой соответственно – как с будущей соседкой, младшей подружкой, несомненно, очень нуждающейся в советах более старшей и опытной.

– Все уже в порядке, спасибо, ой. Кружка! Ой, простите, я. Мы…

– Та я сама ее забрала со скамейки. Вы сидели, сидели, о чем-то говорили. Вдруг раз – встали и пошли. Понятно, что кружку забыли, голова другим занята.

– Так она не пропала? Уф, слава богу, – Юля облегченно вздохнула.

Признаться, она совсем забыла о кружке. Неприятно получилось, и хорошо, что соседка оказалась такой глазастой. Хорошо? А, кстати. Девушка вкрадчиво спросила.

– Вы ее сразу и забрали? А то украсть могли.

Соседка кивнула.

– Конечно. Я уж вам не мешала, как встали, так и вышла.

И обе закусили губу очень похожим движением, забавно смотрящимся на совершенно разных лицах – юном и пожилом. Полное красок жизни лицо пятнадцатилетней девочки. И широкое распаренное лицо женщины под шестьдесят. Пожилая погрозила юной пальцем, рассмеявшись и взъерошив ей волосы.

– Купила меня, ишь, молодая да ранняя!

– Ну теть Свет, – Юля покраснела и стала смотреть куда-то вверх, – ну я не думала, что вы купитесь. Oй!

Соседка шутя схватила ее за шиворот и слегка встряхнула, наклонилась ближе и негромко сказала.

– Не дура вчерашняя, видела, серьезное что-то. Ты скажи – не пьет, не колется? Время сейчас такое, рано начинают. Может, курит что-то? Бросай его тогда сразу. И не иди к нему, поняла? Сам погибнет и тебя утянет, навидалась. Ну?

– Да вы что такое говорите?

Юля резко высвободилась и нахмурилась. Вот же зараза какая, подглядывала, теперь еще и сплетничать будет во дворе. А вечером мама приезжает. Она представила яркую картинку – вот тетя Геня входит во двор, а эта ее уже поджидает с живописным рассказом наготове. Бр-рр.

– Ничего он не курит и не пьет! У нас знаете, какие контрольные с экзаменами сейчас? Он три дня не спал почти, вот! Ну и поплохело, тут взрослый свалится. Я сама еле тяну, хочу лечь и сутки спать. А вы… Вот сейчас вам тут в обморок упаду – милицию вызовете, пьяную забирать?

Девушка очень искусно обиделась и заморгала, готовясь расплакаться. Соседка поспешила признать ошибку, поняв, что действительно переборщила с беспокойством. Саша Рифф – и пьянки с наркотой? Да окститесь. Вырос на ее глазах, можно сказать. Книжки, игры во дворе. А последние четыре года – вот эта девочка, тоже фактически на ее глазах превратившаяся из угловатого ребенка в красавицу, аж сердце щемит, дай им бог, как говорится!

– Ну извини, сама знаешь, бабы, они все видят, и часто даже то, чего нет.

– Я еще не знаю, я девочка пока, а не баба! – Юля не собиралась уступать и задрала нос.

– Не баба, – тетя Света решила не спорить с всерьез раскипятившейся девчонкой, – но ты меня купила как именно что, ээ…

– Она самая?

– Она самая!

Обе рассмеялись, ссора закончилась, не начавшись.

– Ну я побегу, теть Свет?

– Беги, доча, а кушать-то есть у вас? Мать вечно в отъездах, и не готовит толком, наверное. Не до того…

– Все у нас есть, не волнуйтесь.

– Если что, только скажите, я сготовлю, или обедать заходите, как домой.

– Спасибо, теть Свет!

– Беги уж.

– Ай!

Юлька взвизгнула, получив шутливый, но чувствительный шлепок пониже спины. Обижаться не стоило – тетя Света действительно относилась к ней, как к слегка незадачливой дочке или даже внучке. И появился повод припустить к спасительной двери, уже не говоря ни слова. Девушка с облегченным вздохом скрылась в прохладном полумраке гулкой парадной. Поморщилась, потерла пострадавшее место – и одним духом взлетела по мраморным пролетам на третий этаж. Мама приедет вечером, можно не звонить, а войти самой. Конечно, она такое не раз делала и при ней, но всегда чувствовала неудобство. Все же это не ее дом, что бы Риф ни говорил, и как бы ни улыбалась его мама. Так было еще позавчера. Теперь же она вставила ключ с удовольствием, она пришла домой. Что бы на это сказали сейчас ее родители? Эту мысль она постаралась пока задвинуть подальше, не до того. Но последние дни она часто думала о том, что будь ей восемнадцать – просто собрала бы вещи и переехала сюда. Как долго еще ждать… Высокая резная дверь старого потемневшего дерева, легкий скрежет, два быстрых оборота. Знакомый и за годы ставший родным запах, сегодня и он чувствуется иначе. Все теперь будет иначе.

Внутри было тихо и темно, свет нигде не горел. Юля прошла по коридору и осторожно заглянула в самую дальнюю комнату, Сашину. Дверь в нее была приоткрыта, и его там не было. Диван сложен, занавески задернуты. Пусто. Казавшаяся такой доброй и домашней тишина вдруг сгустилась и ощутимо надавила на уши. Юля быстро пошла в гостиную, борясь с вновь подкатившим страхом и желанием громко позвать. В коридоре она заметила прислоненную к стенке пустую раму от разбитого зеркала, Саша вынес ее. Правильно, дурная примета. Но где же он, куда делся? Уфф. Ну дурак, напугал. Она уже орать собралась. Юля остановилась на пороге, улыбнулась. Вот он, чудо в перьях. Взгляд обежал в беспорядке разбросанные на низком столике учебники, раскрытые тетради. Матанализ, геометрия. Она быстро сбросила туфли и подошла, неслышно ступая по толстому ковру. Не нужно его будить, пусть спит. Пытался сам заниматься и уснул прямо на диване, положив голову на твердую стеганую подушечку. Юля наклонилась и прислушалась к дыханию, присмотрелась к лицу. Все в порядке, просто устал и вырубился. Даже за нормальной подушкой не пошел. Ее губы изогнулись в усмешке – за Сканави взялся, понятно. Задачник для матклассов, страх и ужас учеников. И развлекательное чтение для неё. Впрочем, и для Юли существует свой кошмар, "Война и мир", например. Она осторожно, стараясь не шелестеть, взяла тетрадь, перевернула несколько покрытых выкладками и чертежами страниц. Поморщилась, эх, криворучка моя. Ошибки тут и там. А тут начал и бросил. А тут просто жирно все перечеркнул. Кончик пальца медленно провел по странице, перо даже прорвало ее в конце. Ну и зачем было злиться, вот же решение. Она оборвала себя и положила тетрадь обратно на столик. Все будет хорошо, надо просто все еще раз объяснить, не теорема Ферма. Потом, когда проснется. У них много дел. А пока…

Весь день в школе она мечтала о душе. Встать под плотные горячие струи, блаженно закрыть глаза и на пять минут забыть обо всем. Ежемесячные «проблемки» как всегда некстати, сегодня прямо посреди химии. Пришлось бежать к Валентине, просить вату. Та старательно сделала вид, что не поняла, зачем вдруг девятиклассница обратилась к ней с этой просьбой. Не иначе, уши прочистить. Подобное всегда Юлю удивляло, потому что все всё знают – и все делают вид, что не знают. Это называется ханжеством, вообще-то. Ага, не понимает она, а за ватой полезла очень привычным движением. И Юля разглядела в шкафу початую и уже почти уполовиненную пачку. Зная, что в первый день может быть сильно, она попросила большой кусок и кое-как растянула его до конца дня. В школе собой не позанимаешься, всё и все на виду. Выйдя из гостиной Юля первым делом содрала с себя платье и все остальное, критически осмотрела… Да, сегодня домой она пойдет «экстремально», остается надеяться, что ветер где-нибудь не задерет ей подол а-ля Мэрилин Монро. Она тихо рассмеялась и вошла в ванную, на миг ей захотелось ее набрать и от души поваляться в горячей пенистой воде. А Риф бы ей "спинку потер", как в фильмах, что они иногда украдкой смотрят. Но он спит. Конечно, если его разбудить… Юля решительно повернулась к душу, не дожидаясь, пока соблазн победит. Ему надо отдыхать, да и какая ванна, какая вода? Сегодня она "не в форме". Тянущая боль внизу живота снова напомнила об этом, отдав в колени. Душ!