Седьмое Солнце: сны на грани

Глава 8. Куда приводят мечты

Они оказались на окраине леса.

Здесь шершавые коричневые стволы упорно тянулись вверх, образовав раскидистые кроны и заслонив собой небо. Лишь отдельные лучики ныряли между лап елей и достигали дна стремительными солнечными зайчиками. Приласканное тенью, по земле стелилось покрывало мха, наползая на древесные корни и сглаживая края больших каменистых глыб, окутывая их влажным темно-зеленым бархатом. Вокруг царило лето – и лес дышал прохладой. В легкие проник запах свежести и смоляной хвои. Катя сделала глубокий вдох, затем еще и еще, жадно втягивая живительный кислород, так отличающийся от загазованных городских улиц и натопленных душных палат больниц.

Совсем рядом на чешуйчатом стволе мелькнуло маленькое тельце проворной птички. «Тр… тр… тр…» – начала она сухой распев, и перешла в неторопливое и равномерное: «тень-тинь-тюнь… тень-тинь-тюнь…» – зазвенела нежная мелодия.

«Тук-тук-тук…» – строго перебил ее дятел.

В игру включился ветер – он лишь слегка пощекотал кроны деревьев, и по лесу пронеслась череда скрипов. Вдалеке раздался треск ломающихся веток и отдаляющийся шелест – это крупное животное стремглав уносилось в чащу.

Ступая по мягкому ковру из сосновых иголок и стараясь не раздавить хрустящие шишки, щедро рассыпанные вокруг, спутники двинулись вперед, к дороге, контуры которой едва угадывались за небольшим оврагом. Она почти заросла травой и то тут то там вспыхивала оранжево-красными шляпками лисичек и сыроежек. Приятный грибной аромат присоединился к хвойному. Деревья быстро редели и расступались, обнажая открытый участок неба – путники выходили на опушку леса. И вот уже перед ними раскинулся луг – дорога плавно спускалась вниз, рассекая его пополам. Она огибала деревянный домик, искусно украшенный резьбой, и вновь ныряла в лесную чащу. А вдалеке, левее, над полосой леса, непроходимой стеной вставали заснеженные пики скалистых гор.

Влад спешно направился к дому, и Катя, щурясь от непривычно яркого солнца, засеменила следом.

Вокруг царила сказка. Здесь краски, казалось, были ярче, ощущения острее, запахи насыщеннее. Жизнь там, в реальности черно-белой зимы, теперь вспоминалась лишь блеклым сном. Бездонное небо необычайно чистой синевы раскинулось над головой. Пушистым белым караваном растянулись по нему облака-барашки, сливаясь и превращаясь на периферии в причудливые фантазийные фигуры. А по другую сторону неба цвел луг. По яркой палитре, разбрызганной пятнами полевых цветов, порхали бабочки, жужжали шмели и пчелы, ползали жуки и муравьи. Крупный зеленый кузнечик, не рассчитав траекторию, врезался в ногу и в тоже мгновение исчез в густой растительности на противоположной стороне дороги. Торопясь, он пробил брешь в прочной липкой сети, раскинутой над кротовым холмиком толстым пауком с желто-полосатым брюшком. Упустив добычу, последний недовольно затикал на своей паутине.

Ветер носил и кружил вольный воздух поляны, нагретый солнцем и впитавший в себя запахи цветов и трав. Словно безумный алхимик, наугад соединяющий реактивы, он беспрестанно создавал новые случайные шедевры, вычленяя отдельные ароматы, а затем смешивая их между собой. Другой ветер, холодный союзник с гор, прошелестел едва заметной волной поверх деревьев и влил в эту цветочную симфонию новые морозно-мятные нотки.

Да, это был другой лес и другая поляна, но чувство было прежним – опьяняющее, бьющее через край ощущение свободы и счастья. И Катя вспомнила то, что давным-давно осело в глубинах памяти – одно счастливое лето, которое она провела в деревне.

Им было по восемь-десять лет, мальчишкам и девчонкам, которых на каникулы отправляли к бабушкам. Они выглядели похоже: одинаково грязные и чумазые, с ободранными коленками и бронзовым загаром. Здесь не было школы, – дети были разобщены и поэтому открыты. Быстро разделавшись с ежедневными поручениями в огороде, они собирались вместе, строили шалаши и лежанки на деревьях, жгли костры и рассказывали друг другу страшилки и байки. А утром, прихватив самодельные удилища и донки, бежали на рыбалку. От поверхности реки поднимался пар, и расходились круги от мальков и большой осторожной рыбы. Дно ее было илистым, течение медленным, и вода на рассвете казалась темной. А потом вставало солнце, и большой красный шар отражался в спокойной зеркальной глади. В детстве они видели лишь Его, а потом, повзрослев, уже не могли отвести глаз от собственных отражений.

Наловив с пол десятка мальков на радость соседским котам, детвора загорала и весело резвилась в воде. Кате тогда казалось, что огромный живой мир природы не идет ни в какое сравнение с искусственным миром четырех углов их квартиры и холодным железом детских площадок. В деревне все было волнующим, ярким, настоящим. Наверно, такое счастье живет в душе каждого ребенка, а потом он перестает глубоко чувствовать и охотнее следует за мыслями. И тогда поездки «к старикам» превращаются в наказание. С местными такое случается раньше – их манят огни больших городов, запретный мир соблазнов и удовольствий.

И да, «…в деревне нет ни приличной работы, ни нормальной медицины, ни перспектив на будущее», – перед Катей всплыло скептическое лицо одногруппницы Вики. Та скривила губы и продолжила: «Молодежь сваливает из этой дыры при любой возможности, остаются лишь старики и алконавты…»

Из раздумий девушку вывела россыпь фиолетовых колокольчиков у края дороги – сорвав их на ходу, наклонилась за белоголовой ромашкой. Запах у той был приторный, вкусный, не как в реальности. Эти цветы были совершенны.

Влад молча шел рядом, хмурился и прожигал спутницу взглядом, полным мрачного интереса. Но, когда она потянулась за огромным красным маком, не выдержал и едко заметил:

– Продолжай в том же духе, и этот букетик украсит могилу твоего друга.

– Ты!!! – Катя побледнела и выронила цветы. Но следом проглотила вспыхнувшую злость. – Ты… прав, извини. Здесь так красиво, что я постоянно отвлекаюсь и становлюсь беспечной…

– Это всего лишь сон… – Влад, как фокусник, взмахнул рукой, и в ней волшебным образом материализовался цветок с шестью оранжевыми лепестками. Он протянул его девушке. – А теперь идем.

Они приблизились к дому. Блеснул флюгер, поворачиваясь другим боком – это два лебедя из металла танцевали на крыше. Самец раскинул крылья, словно в попытке защитить избранницу, а самка с благодарностью опустила клювик и приобняла двух птенцов между ними.

Открылась дверь, и на крыльцо вышла девушка в белом платье с подсолнухами. Ее толстая длинная коса выбивалась из-под желтого платочка. Из-за спины, смеясь, вывалился мальчик лет семи и девочка помладше, они с громким смехом пронеслись мимо, стараясь обогнать друг друга.

– Неожиданно, – пробормотал Влад, и тени на его лице сделались глубже и жестче, – такой простой мир. Обычно грезят всевластием и сверхспособностями, а тут семья, дети, природа… скучно.

Заметив гостей, хозяйка улыбнулась, а дети остановились и уставились на них с плохо скрываемым жадным интересом.

– Здравствуйте, люди добрые, – речь женщины зажурчала и потекла как ручей, убаюкивая, – к нам редко заходят путники.

– Здравствуйте. Мы ищем Павла, он здесь живет? – Катя улыбнулась, краем глаза отметив, что спутник бросил на нее убийственный взгляд.

– Это мой муж, – обрадовалась хозяйка, – он скоро вернется с охоты. А пока милости прошу в дом.

Катя заколебалась, не понимая, на что злится Влад, и попыталась оценить обстановку вокруг. Слева высился дровяник, почти под самый навес забитый готовыми поленьями, рядом были аккуратно приставлены недоколотые чурки. С другой стороны – конюшня, оттуда слышалось лошадиное ржание, веяло навозом и прелым сеном. Сам дом был деревянный и выкрашен синей краской. Его углы, ставни и карниз под крышей украшал сложный витиеватый орнамент: переплетение стеблей, бутонов и листьев. Из распахнутого окна доносился умопомрачительный запах свежего хлеба и яблок, дразня вкусовые рецепторы воспоминаниями о чудесных шарлотках Милы.

Детям быстро наскучило разглядывать чужаков, и они принялись с озорным гиканьем катать по двору самодельную деревянную лошадку.

Этот мир казался таким ярким, прекрасным, умиротворенным… только тишь, гладь, да Божья благодать вокруг. Катя счастливо улыбнулась и сделала первый шаг к дому, но Влад неожиданно опередил ее. Он выдернул из пня топор, и на мгновение девушке показалось, что спутник просто собирается доколоть дрова… но, размахнувшись, он всадил его в живот женщины. Та со стоном осела на землю, царапая древко слабеющими руками, скользкое от насыщенной темной крови. Орошая траву крупными каплями, она безобразной багровой кляксой растекалась по ткани платья.

Девушка дико, истошно завизжала.

– Катя, бросай уже эти фокусы! – раздраженно выдохнул Влад. – Этот иллюзорный мир уже вовлек тебя в свою игру, перестань защищать его! – и, упершись ногой в живот жертвы, он освободил топор. Женщина безвольно обмякла и распласталась на траве. Подойдя к детям, вжавшимся в лавку маленькими бледными комочками, парень схватил за волосы мальчика и вновь занес топор…

Катя затряслась, присела, с силой сжала веки и закрыла уши ладонями. Но последняя картинка намертво впечаталась в память – несколько капель крови, упавших на лицо мальчика прежде, чем…

И… ничего. Она замерла, посидела неподвижно, затем осторожно открыла глаза. Во дворе – никого. Лишь оглушительная тишина сжимает в тиски, и взгляд Влада, полный немого укора. А дом… дом пылает!

Выпрямилась, все еще пребывая в шоке. Звуки не проникали в разум, а изображения сменяли друг друга, словно в замедленной съемке. Вот длинные языки пламени жадно лижут беззащитные деревянные балки. Каркас крыши накреняется, черепица в центре оседает вовнутрь. Столб искр неспешно вздувается, растворяясь в темнеющем небе. Лебеди плавно соскальзывают в огонь и исчезают в раскаленной жаровне. Влад кричит что-то, пытаясь прорвать пелену тишины, но потом просто указывает рукой. По дороге на гнедом жеребце мчится всадник. Его облик находит отклик в памяти, но узнавание приходит не сразу. Этот Павел выше и крепче, уверенно держится в седле, будто слит в одно целое с лошадью. Мужественное лицо наполнено решимостью и силой. Почти поравнявшись с Владом, на всем скаку выхватывает саблю. Небрежный взмах руки спутника – и наездника разом сдувает с седла. Словно невесомый, он плавно падает назад, касается земли и растворяется в воздухе.

– … я разрушил этот мир, и он проснулся, – донесся до Кати обрывок фразы Влада.

– Но все вокруг… было таким искрящимся и теплым! – пробормотала девушка и шире распахнула глаза: они уже вновь находились в улье, но теперь в соте напротив – пусто.

– Нет, просто это более глубокий уровень иллюзии, – произнес парень над самым ухом и, посмотрев за спину спутницы, мрачно добавил: – ну вот и докричалась…

Катя развернулась. Один бледный шар, оторвавшись от обслуживания пузырей, наперерез мчался к ним. Он шипел и жужжал, как разъяренный шмель, выпадая из согласованной работы улья.

– Если проснешься сейчас, он может проследовать за тобой в реальность, – опередил Влад Катину мысль и быстро предложил: – Попытаемся запутать следы и уйти, как пришли.

Катя пошевелилась в кровати и открыла глаза. Резко села. Схватила с тумбочки телефон. От Милы несколько пропущенных и смс: «Паша пришел в себя». Схватила сумку, извлекла первую попавшуюся тетрадь с конспектами, перевернула задом наперед и принялась лихорадочно записывать. Она достоверно знала из личного опыта, что яркие, живые события сна на следующий день поблекнут, а через неделю и вовсе превратятся в обглоданный скелет, оставив в памяти лишь белый остов какой-то рыбы.

Девушка исписала несколько листов мелким, убористым почерком и, запнувшись, несколько минут задумчиво вертела в руках ручку. Затем, неожиданно вспомнив, быстро погнала строку дальше: «… Мы перебегали из одной комнаты в другую, пока не вернулись в ту, где встретились вначале. Застыли, напряженно всматриваясь в дверь напротив. Влад выглядел потрепанным и больше не излучал свечение – у него явно кончались силы. И тут мы снова увидели этот чертов шар! Он медленно выплыл прямо из-за стены. Нет, не так – он медленно просочился сквозь стену.» Катя нахмурилась и нервно вычеркнула два последних предложения. Задумчиво погрызла колпачок ручки и попыталась еще раз: «Он медленно всплывал к нам, как брусок со дна глубокого колодца; словно деревяшка, которая напиталось водой, но недостаточно, чтобы утонуть окончательно. Сначала проступали лишь очертания, они становились четче, и вот, наконец, он полностью показался внутри комнаты. При этом возникло ощущение, что комнаты, сквозь которые мы проходили, все находятся в пространстве последней, и словно вложены одна в другую, но при этом не пересекаются внутренне. Вот как-то так. Поэтому траектория движения стукача выглядела странно: он был рядом, и, в тоже время, приближался издалека, проходя комнаты слой за слоем. Казалось, он плыл рывками, и не по прямой, а какими-то углами. Словно слепая охотничья псина, движимая лишь обонянием, он то находил, то терял след. Оказавшись в последней комнате, он не увидел нас, а продолжил медленно приближаться, вихляя. И вдруг в двух метрах замер. Я ощутила в нем перемену – шар ощетинился, готовясь к атаке. Влад выхватил у меня колбу (да, на удивление она все еще была в руках) и метко швырнул в шар. И следом – свою. А дальше случился «глюк»: сновидение «подвисло» и картинка с колбой просто наехала на шар. А за мгновение до этого я осознала… что колбы светились за счет запертых внутри существ! Они были живыми! И почему я только сейчас это поняла?! Ведь Влад сразу сказал, что в этих мирах нет собственных источников энергии, они завлекают и ловят чужеродную. Раздался не то писк, не то крик… он напоминал звук, когда бабочка попадает в костер и ей опаляет крылышки.»

Дальше девушка с силой нажала на ручку, проведя под текстом несколько жирных горизонтальных линий. И ниже сделала пометку: «Я вспомнила, из какого фильма взялась сценка с топориком. Много ужастиков раньше смотрела, вот разум и дорисовал чернухи».

Отложив ручку, Катя встала и подошла к окну: на улице уже вовсю занимался рассвет. Распахнула форточку и жадно вдохнула морозный воздух. Прислушалась к себе: ощущения внутри были странные, бросало то в жар, то в холод, и словно какая-то мутная тяжесть залегла на сердце. Она попыталась медитировать, но не смогла войти в эталонное состояние. Видимо, это из-за энергообмена с Владом. А может, поспать, и все пройдет само? И, решив, что вечер утра мудренее, она завалилась на кровать. «Сегодня, наконец, Нил должен вернуться в город…» – мелькнула мысль, и девушка окончательно отключилась.

Глава 9. Возвращение Нила

Тем же вечером в доме Милы…

– А ты уверена, что согласилась на условие Влада только из-за болезни Паши? – голос дрогнул, когда Саша попыталась сдержать предательскую улыбку. – А может… – она сделала многозначительную паузу.

– Не может! – сердито отрезала Катя и попыталась вырвать руку, которую подруга аккуратно разбинтовывала. Та приехала, как только девушка проснулась.

– Извини, – целительница мягко удержала ладонь, – просто я вижу, что он тебе нравится… – и, наконец сняв повязку, принялась внимательно осматривать четыре воспаленные полоски на ладони со следами зеленки по краям. – Думаю, лучше начну с плеча, а сюда попозже вернусь, – и она молча приступила к делу.

– И все же, что было дальше, – Саша выбрала удачный момент, когда невольная пациентка разомлела в процессе лечения и утратила бдительность.

Катя протяжно вздохнула:

– Я решила, что, если буду думать о мертвом дельфиненке, он не добьется ни единого звука.

Подруга не выдержала и затряслась от смеха:

– Полагаю, мертвый дельфиненок сразу уплыл в море, махнув на прощание хвостиком?

Девушка сникла: ну вот, и угораздило же проболтаться! Саша теперь долго прикалываться будет. Буркнула:

– Не сразу: минуту я выдержала достойно. А потом спас праздничный маникюр – внутри такая ярость вспыхнула, что пальцы правой руки сами собой сжались в кулак, закапала кровь, и он остановился.

– Так-так… – целительница перевернула ладонь и начала водить над ней своими раскаленными руками. Боль отступала. – Значит, ты проиграла?

– С чего бы?! – опешила та. – Пока он ходил за перекисью и зеленкой, я честно простояла последние отведенные минуты. Я выиграла!

– А как же кровь? Она же кап-кап не бесшумно? – передразнила подруга.

– Ну нет, – Катя наморщила лоб и покачала головой, – это не в счет. Я же не могу за свою кровь отвечать?

Саша разочарованно поцокала языком.

– И затем он безропотно обработал рану? А потом помог с Пашей? Парень явно неравнодушен к тебе. Но вместо благодарности ты его продинамила…

– Не говори глупостей, – расслабленно выдала девушка. Ладонь больше не беспокоила, но вставать или даже двигаться не хотелось совсем. – И потом, раньше Влад тебе не нравился: ты утверждала, что такие эгоисты не способны на любовь, типа это зависимые отношения и все такое…

– А может, я ошибалась в нем, – Саша направилась в ванную и через минуту вышла оттуда с мокрыми руками, – Это точно все, что там случилось? – потрясла ими, стряхивая капли, и с подозрением покосилась на лежащую подругу, – А ты ничего от меня не скрываешь?

– Да не было ничего! Не-бы-ло! – возмутилась Катя. – И спасибо за лечение.

– Тогда я домой, – в словах целительницы засквозило разочарование. – И постарайся больше подобным Теням не попадаться: в этот раз она только ранила, а в следующий и убить может. И к Владу получше присмотрись – вы с ним хорошая пара.

Странно, и что это с ней? То Влад ей не такой, то вдруг ведет себя, словно сваха. «Очень подозрительно», – сказал бы на это В.Д. Когда дверь, наконец, захлопнулась, Катя облегченно выдохнула: наконец-то осталась одна. Теперь можно и помедитировать.

Села и сосредоточилась: ощущения были необычные. Вроде осознанность присутствует, а внутри что-то совсем не так. То давит, то сжимает, то вспыхивает янтарным пламенем. Как с утра появилось, так и не прошло, лишь сгладилось и более привычным стало. Не сказать, что прям совсем невыносимо, но подобное состояние напрочь перекрывало доступ к эталонному. И так и сяк пробовала войти «в радость» – и все мимо.

Намучившись, она попытаться вернуть назад В.Д, сделав, как советовал Вонючка. Сомнительная, конечно, идея, но вдруг сработает? Память услужливо процитировала: «Сначала вспомни, воссоздай его как ощущение, потом нащупай, зацепи это ощущение вниманием. И сделай толчок. Столкни лежебоку с кровати…»

Через час бесплодных попыток Катя отказалась от этой затеи тоже. Ей, вроде, и удавалось нащупать В.Д в медитации, но девушка никак не могла взять в толк: «столкнуть с кровати» – это как?! Представляла себе кровать. Толкала чье-то, почему-то тучное, тело. Но оно продолжало нагло похрапывать. И, вообще, как можно проделывать подобное с внутренним голосом? Ведь он – часть ее подсознания, Катя в этом даже не сомневалась. Да и Вонючка подтвердил, сказав: «Детектив напрямую связан с тобой: он – часть тебя, но ты – вовсе не он». Хотя… ведь этот безумец бормотал и нечто совершенно обратное, будто бы В.Д – личность, «ищейка из имперского сыска». Как подобное может сочетаться?

Из раздумий ее вывела трель сотового. Это Нил, наконец, вернулся и вызывал «на ковер» в центр города – забирать назад эстафету старосты группы. Спешно оделась и выскочила на улицу. На такси тратиться не хотелось – время еще позволяло добраться на общественном транспорте.

Вечерело. Мороз крепчал, впиваясь в лицо тысячью острых иголочек. Свежевыпавший снег сочно скрипел под ногами. Новый год наступил, отгремели салюты и потянулась череда выходных дней. Народ, уже подрастративший запасы спиртного, покорно побрел в магазины, пытаясь догнать ускользающее ощущение праздника. Мимо неспешно проплыла девушка в короткой юбке и капроновых чулках – она смеялась и что-то шумно доказывала своему спутнику. Ее лицо раскраснелось, а изо рта валил пар. Прям загадка природы, зачем зимой так одеваться? Катя поглубже закопалась носом в край шарфа, уже влажного от дыхания, и покрытого снаружи мелкими наростами льдинок. Наконец подоспела маршрутка, и она блаженно окунулась в согревающее тепло салона…

Подсев за столик к Нилу и заказав чай, Катя начала рассказывать про то, как они с Владом спасали Пашу.

– Ты сдурела?! – почти сразу оборвал ее староста.

– Что?! – опешила она от такого «приветствия».

– Я же сказал, что приеду завтра. Нужно было дождаться меня. Я доверил тебе группу, а не кружок самодеятельности.

– Но… но… – залепетала, – но ведь Паша мог умереть…

– Я не верю во всякие там миры снов и подобную чушь. И при этом знаю, что Влад тот еще подонок. И ты все равно попросила его о помощи. Даже думать не хочу, что он потребовал взамен… – Катя вспыхнула и опустила глаза, – А по поводу Паши – уж извини, то, что он пришел в себя – заслуга врачей, а не твоего ненаглядного.

Нил говорил так убедительно, был столь категоричен, что Катя и сама усомнилась в реальности ночных событий. Хотя не сказать, что она и до этого была на сто процентов уверена, но все же…

– А если ты ошибаешься? Ты стал бы рисковать Пашей?

– А ты готова рисковать собой? Ты запись-то смотрела? Зачем я тебе ее дал, предварительно разжевав про внушение и способности?

– Смотрела, – внутри вспыхнуло привычное раздражение. – Но там ничего «такого» не было…

Нил тяжело вздохнул.

– Порой мне кажется, что ты банально невдупляешь происходящее.

– Э… невдупляю? – переспросила, полагая, что неверно услышала слово.

– Именно! Дятлу, чтобы добраться до жука, нужно проникнуть в сердцевину дерева. Добраться до сути, – он сложил пальцы клювиком и постучал по столу. – Ты же долбишь клювом о кирпич при том, что твой жук уже успел скрыться в зарослях. Ну, или червяк давно окуклился и упорхнул бабочкой, – здесь Нил красочно скопировал пальцем червяка, ползущего по столу, а потом сложил ладони вместе, изобразив бабочку, машущую крылышками.

– А ты точно иностранец? – с удивляющим саму себя спокойствием уточнила Катя. – Просто чересчур вольно трактуешь русский… – странно, но раздражение куда-то ушло. В голове сейчас была лишь кристальная ясность. И что-то еще… такое острое чувство, приятное. Превосходство? Удивительно. И она спокойно добавила: – О записи я тоже хотела поговорить, еще перед твоим отъездом. Я врезалась в столб, находясь под внушением?

Нил картинно воздел глаза к потолку, закрыл лицо руками, несколько раз резко мотнул головой. Затем провел скрюченными пальцами по щекам вниз, оставляя белые полосы следов на коже и, приоткрыв рот и подняв брови, разочаровано уставился на собеседницу:

– И все же я думал, что ты умнее…

– Это сугубо твои проблемы, – отрезала девушка. И вновь удивилась самой себе: вместо привычной раньше обиды внутри разливался океан безразличия. Это из-за энергии Влада? Он видит мир так же?! И равнодушно добавила: – Почему бы просто не рассказать все, что знаешь. Зачем пытаться вывести меня из себя?