– Кого «её»?
– Корону, понятно… Нашлась ведь корона-то!
– Как…
– А дурачок один принёс, Кипсом зовут, я даже запомнил. Он её в болоте нашёл. Государь его хотел министром сделать, да видит – дурак! Ну дал пять лавей, а этот на них корову купил!
За пять золотых лавей можно было купить стадо коров и дом в придачу. Или даже мундир мелкого придворного. Но, конечно, совсем не безалаберность Кипса поразила Матананолая в самое сердце.
– Как он смог? Это ж Овечьи Холмики, болотина, там никто никогда не бывает! Это ж надо в болото по пояс залезть, мордой вниз, чтобы нащупать!
– Так он за клюквой пошёл, да случайно и наткнулся.
– Нет там никакой клюквы.
– Ну да, он её и не нашёл. Дурак же!
Тут Трепиль, видя состояние товарища, вставил в растопыренную Матанову пятерню полную кружку крепкой аракии. Он и сам был раздавлен и ошарашен таким неожиданным крахом всех надежд, но уже имел привычку к ударам судьбы.
Матан с некоторым удивлением поглядел в кружкины глубины, после чего выпил всё пойло, словно родниковую воду.
– Братцы! А ведь это я! Я должен был корону найти!!!
Кипс гнал перед собой по малохоженной лесной тропинке толстую рыжую корову и напевал песни родного края. Тут раздался громкий топот, треск сучьев, и к нему подбежали два татя – один спереди, другой сзади. С кистенями, топорами, арбалетами – всё, как положено.
– Стой, коль жить не надоело! Руки поднимай, ноги расставляй, ртом молчи, душою бойся!
Ничего удивительного. О тупом счастливчике судачил весь Крекен. Понятно, что должны были найтись желающие проверить, а точно ли у балбеса ничего не осталось.
Тати нашли у несчастного семь пахатов. Забрали их, корову, и ушли по той же тропинке. Кипс горько вздохнул и пошёл тихонько следом.
Конечно, он не отдал всю награду за корову. Золотые лавеи, все пять, были аккуратно залеплены в бесформенный глиняно-навозный комок, который сейчас лежал глубоко в недрах коровьей задницы. Кипс надеялся, что та рано или поздно их ему вернёт.
Корову удалось купить даже не дёшево, а с прибылью. Конечно, пришлось повозиться. Сначала надо было превратить лавею в более удобные денежки – серебряные башели, а лучше медные пахаты. Сколько башелей надо давать за лавею, сколько пахатов за башель – никакого курса не было, тут уж как договоришься. У Кипса в этом обнаружился талант. После размена денег и покупки коровы он решил деньги обратно укрупнить, и обнаружил, что у него снова пять лавей и ещё горсть пахатов. После чего пошёл в кабак и показательно напился, обмывая удачно купленную корову «за все те денежки, что дал добрый Король». Весь Крекен содрогнулся. Кипс стал эталоном везения и идиотизма.
Ему нравилось прикидываться дурачком. Очень помогало по жизни. Как корону нашёл? – А на болоте. – А что туда пошёл? – Так за клюквой. И всё тут. Дурак, объяснить ничего не может, что с него взять.
И ведь впрямь затруднительно объяснить. Сидел Кипс на брёвнышке, на солнышке грелся. И вдруг отчётливо-преотчётливо в голову к нему полезло понимание, что Государева корона упала в болото на Овечьих Холмиках, и где она там конкретно лежит. Кипс, конечно, обалдел. Никогда такого потрясающего чуда с ним не случалось. Решил, что чем-то он приглянулся Ча, а может, Мазе, и сразу же поспешил воспользоваться такой прекрасной подсказкой. Благо, недалеко идти было. (Ча и Маза – боги-Миродельцы. Ча –Созидатель мыслей, чувств, информации, всего духовного. Маза – Созидатель судьбы, рока, удачи и неудачи, случаев и случайностей).
Опечаленный Квелерик обещал нашедшего Драгоценнейшее Украшение Наидостойнейшего приблизить ко двору и дать должность Наимудрейшего (она несколько лет оставалась вакантной), о чём извещали многочисленные «Указы». Во дворце, глядя на выражение лиц придворных, Кипс понял, что стать одним из них ему абсолютно не хочется. И здесь образ придурка сыграл хозяину добрую службу. Сделать ЭТОГО Наимудрейшим было решительно невозможно. Квелерик просто дал ему денег и проводил ласково.
Корова лениво шла по тропинке, за ней плелись грабители.
– Что с ней делать будем, Кабан? Продадим или скушаем? – эти двое пользовались только прозвищами. – Еле тащится, зараза!
И разбойник, которого звали Удавом, отвесил корове увесистый пендель. Корова опросталась и ускорила шаг. Впрочем, ненадолго.
Кабан отвечать не торопился. Молча прошли добрый километр.
– Я думаю, очень Кипс эту корову полюбил. Наверное, надеялся, мол, вот сейчас заживу, с коровой-то! Давай, Удав, не будем её есть.
– Давай не будем. – Удав зло сплюнул себе под ноги. – Вот ведь, ума нет – и себе горе, и другим неприятности. И сам нищий стал, и нам навороваться не дал!
– Да уж, бедолага! А ведь герой, национальную реликвию спас, Отечество от позора защитил. И такая горькая судьба!
Ещё помолчали.
– Удав, давай ему корову обратно отдадим. Для нас она что – тьфу! А для него – счастье. Пока далеко не отошли.
– Давай, отдадим. Не крокодилы же мы какие. – И разбойнички повернули назад.
Кипс тем временем дошёл до коровьей лепёшки. Лепёшка получилась замечательная, ничего не выдавало её золотого содержания. Вдоволь ей налюбовавшись, потерпевший опустился на колени и бестрепетно засунул обе руки в ещё тёплый навоз.
В таком виде его и застали Удав с Кабаном.
– Вот ведь, убогий, как убивается! Аж говно её гладит, тоскует!
– Забирай уже прелесть свою, да больше не попадайся. На тебе два пахата, купишь чего пожрать. Ишь, застыл от радости.
Полюбовавшись на остолбеневшего дурачка, Кабан с Удавом развернулись и пошли себе своей дорогой. Едва верящий своему счастью Кипс выждал приличное, с большим наверняком, время, выкопал свою закладку и засунул на место.
В «Золотом Рыцаре» бурлила массовая горькая пьянка.
Матаналай, размазывая пьяные слёзы, многократно рассказывал всем и каждому о чудесном сне, о чудесных надеждах и чудовищной несправедливости. Мужики горячо ему сочувствовали, рассказывали свои горькие истории: о негодных жёнах, происках соседей и прочих ударах судьбы. Пенистое пиво, шипучая бормотуха, огненная аракия лились рекой. В этой атмосфере народного единения и скорби денег на выпивку никто не жалел. Бедолаг, карманы которых совсем опустели, расчувствовавшийся Матан угощал за свой счёт. Много скупых мужских слёз было пролито в тот вечер в «Золотом Рыцаре». Многих мужей не дождались той ночью их супруги.
На следующий день Мат проснулся поздно, с трудом. Как ни странно, у себя в номере. Состояние было непривычное, и ужасно неприятное. Матану всё время казалось, что он крутится, желудок выворачивало, башка лопалась. Это было его первое в жизни настоящее похмелье, и оно удалось на славу. Проблемы внутри себя отодвинули на второй план мрачные думы о крушении надежд, и надо было что-то срочно делать для поправки здоровья. То есть похмелиться, чтобы не сдохнуть прямо здесь и сейчас. Трепиля не было – то ли уже ушёл, то ли ещё не приходил. Матан отправился его искать, чтобы разжиться деньгами. У него самого все деньги кончились.
Выйдя за ворота «Золотого Рыцаря», Мат остановился – а куда, собственно говоря, идти? Наверное, правильнее всего будет поискать на базаре. И как только эта светлая мысль его посетила, из-за угла на высокой скорости вынесся глухо занавешенный паланкин. Дюжие носильщики грохнули паланкин о мостовую прямо возле Матана, и тут же окружили бедного парня. Из распахнувшихся дверок вышел неброско одетый поджарый господин.
– Прошу внутрь.
– … А…?
– Лезь в паланкин, садись и не рыпайся! С тобой хотят побеседовать.
– Так… это…
– Живо!
Тут один из носильщиков активно «помог» Матану зайти, а ещё один не мешкая захлопнул дверцы, которые сразу же и заперлись. И уже изнутри никак не открывались. Паланкин возобновил движение.
Путь был долог. Мат и не думал, что Крекен так велик. Занавески паланкина, как оказалось, были насмерть приклеены к оконным стёклам. Без единой щёлочки. Впрочем, совершенно непонятно, для чего такая секретность была нужна: когда Матан был наконец выпущен, он сразу понял, что находится в башне Согора.
Согор, один из самых сильных магов мира, был колдуном при дворе Квелерика Великого. Однако жил не в королевском дворце, а в башне за пределами Крекена. Короли традиционно опасались жить рядом с колдунами: был предрассудок, что магия вытягивает удачу и здоровье из окружающих. Колдуны (которые могли себе это позволить) чаще всего предпочитали жить в высоких башнях, уж непонятно почему. Башня Согора была огромной, чёрной, зловещей. Самая верхняя её часть была много шире, что придавало ей некоторое сходство с водонапорной вышкой. Вокруг простирался внутренний двор с несколькими одноэтажными постройками. Здесь Матана и вытряхнули.
Не прошло и десяти минут, как из башни вышел надменного вида старик в чёрном мундире и золотой цепью на шее. «Согор!» – в ужасе заметалась в мутной голове догадка, и Матан немедленно плюхнулся на колени. Старик досадливо крякнул и пошёл обратно в башню, Матана подняли и повели следом.
В башне старик усадил его за стол и заставил выпить большую чашу мутной розовой жидкости. «Не Согор» – понял Матан.
