Летчик под грифом «секретно»
Алексей давно уже обратил внимание на это озеро, выделяющееся на фоне унылого пустынного ландшафта яркой голубой гладью. С высоты захода на посадку нетрудно было заметить временами большое скопление народа на его берегах.
Акмал не очень удивился просьбе Алексея, даже свой джип с водителем обещал дать для поездки. Такую щедрость Алексей расценил по-своему. Очевидно, Акмал не совсем доверял Салеху, поэтому решил подстраховаться.
Оставив водителя с джипом на специальной стоянке и, с наслаждением вдыхая весенний влажный воздух, побродив по берегу озера, Алексей с Салехом подошли к открытому кафе со столиками у самой воды.
Они сели в тени раскидистых крон нависших над водой высоких деревьев и стали пить пиво. День только начинался. Солнце, недавно выглянувшее из-за невысоких гор, окаймлявших озеро, периодически заходя за легкие прозрачные облака, создавало на водной поверхности причудливую цветовую гамму – от светло-зеленого оттенка до голубого и насыщенного бирюзового. Любое чудо природы могло сейчас радовать глаз Алексея, но никак не его душу, которая давно уже была, как говорится, не на месте.
Внезапно за его спиной раздался какой-то шум. Алексей оглянулся и увидел на стоянке два только что подъехавших автобуса. Из них с веселым гамом высыпали туристы, по виду европейцы. Одни стали разбредаться по берегу озера, другие занимали свободные столики кафе. Алексей прислушался к разноязычному говору, втайне надеясь услышать если не русскую, то хотя бы славянскую речь. Но публика оказалась в основном франкоязычная, с небольшой примесью английского и немецкого.
С грустью вздохнув, Алексей откинулся на высокую спинку стула и закрыл глаза, мысленно представив себя в толпе туристов таким же свободным, как и все эти любители путешествовать по миру. Забывшись на некоторое время, он услышал вдруг рядом с собой тихий женский голос:
– Вы не будете возражать?
– Нет, – машинально ответил Алексей, не сразу сообразив, что вопрос, как и его ответ, прозвучал на русском языке. А когда открыл глаза, то увидел на месте Салеха улыбающуюся сквозь слезы Бетти.
Словно электрический разряд пронзил все его тело. Он едва не лишился самообладания, но Бетти вовремя положила свою нежную ладонь на задрожавшую руку Алексея и, слегка прижав ее к столешнице, тихо произнесла:
– Да, милый, это не мираж в пустыне. Перед тобой твоя маленькая девочка по имени Бетти.
Они молча смотрели друг другу в глаза, понимая, что никакими словами не смогут в настоящий момент выразить те чувства, которые оба испытывают. Из глаз Бетти одна за другой катились по щекам слезинки. Алексей уже был готов схватить ее в охапку, прижать к себе и целовать ее глаза, губы, мокрые от слез щеки. Но Бетти, словно угадав его нестерпимое желание, прикрыла на секунду глаза и едва заметно отрицательно качнула головой.
– Как ты здесь оказалась? – Алексей наконец взял себя в руки.
– Как видишь, я не могу жить без любимого. Повсюду следую за тобой, – улыбнулась Бетти.
– Ты мой ангел-хранитель?
Бетти не ответила. Она достала из маленькой сумочки носовой платок, промокнула мокрые от слез щеки и с чувством произнесла:
– Я люблю тебя, Леша, и сделаю все от меня зависящее, чтобы вытащить тебя отсюда. Только потерпи еще немного, родной мой! Есть люди, поддерживающие со мной связь, которые сумеют уговорить Акмала отпустить тебя. Но не давить на него, а именно уговорить. В противном случае можно все испортить. Как сказали в одном вашем фильме: «Восток – дело тонкое». И еще… Можешь полностью довериться Салеху при необходимости, но, думаю, ты и сам это уже понял.
Алексей только сейчас вспомнил, что он был здесь не один, и непроизвольно оглянулся.
– Не волнуйся. – Бетти улыбнулась своей очаровательной улыбкой. – Он сейчас водителя пивом угощает. Да, чуть не забыла – берегись Фарида, это очень опасный человек. И, если я не ошибаюсь, он связан с ЦРУ. Даже если вдруг по какой-то причине он изменит к тебе свое отношение, держись от него подальше – коварство приверженцев радикального ислама известно всем.
– Я уже это понял.
– Ну хорошо. А нам пора прощаться, Лешенька. – В глазах Бетти опять блеснули слезы.
– Как? Уже? – Сердце Алексея сжалось от нахлынувшей тоски.
– Да, родной мой. Это необходимо в целях нашей с тобой безопасности. Здесь шпионов – как собак…
Бетти так же внезапно, как и появилась, исчезла в толпе туристов. А через какое-то время как ни в чем не бывало вернулся Салех и заказал еще пива.
* * *Алексей у озера не решился задать вопрос Салеху, что бы это значило, считая, что может поставить его в неловкое положение. А во время возвращения на базу не стал этого делать из опасения, что водитель мог знать русский язык. Правда, все-таки надеялся, что Салех сам начнет разговор. Но тот с таким безмятежным видом дремал после выпитого пива, что можно было подумать, будто его вовсе не касалось произошедшее на озере и вообще он ничего не видел и знать не знает.
А в первый же летный день после выходного произошло непредвиденное. Как обычно, Алексей выполнял полеты по кругу с курсантами для отработки взлета и посадки. И неизменно в этот период над аэродромом в зоне ожидания дежурил боевой МиГ. Несмотря ни на что, Акмал по-прежнему не доверял Алексею или просто демонстрировал видимость недоверия, давил, так сказать, на психику – как говорится, на то и щука в реке, чтобы карась не дремал.
В этот раз Акмал сам решил выполнить полет на боевом самолете, видимо, чтобы не делать большой перерыв, поскольку в последние месяцы из-за занятости наземными делами крайне редко садился за штурвал.
Во время захода на посадку в крайнем полете Алексей увидел километрах в десяти южнее аэродрома известные признаки зарождения песчаной бури – несколько пыльных поземок, с угрожающей скоростью увеличивавшихся в размере. Кроме него и Акмала в воздухе никого не было. Но если Алексей с курсантом выполнил заход на посадку при еще достаточно благоприятной видимости, то за пару минут до посадки Акмала аэродром начала накрывать густая пыльно-песчаная смесь.
Правда, видимость еще не уменьшилась до критической, но порывы бокового ветра уже значительно превысили максимально допустимую скорость, установленную для истребителя. Надо было обладать виртуозным мастерством, чтобы посадить самолет в таких условиях.
Алексей зарулил на стоянку и, бросив взгляд в начало полосы, понял, что катастрофа неизбежна. До касания полосы оставалось каких-то два-три метра высоты, когда на самолет, снижавшийся с очень большим углом сноса, компенсировавшим боковое уклонение, обрушился невероятной силы порыв ветра, заряженного огромным количеством песка. Касание произошло уже вне полосы на правую основную стойку шасси с одновременным резким увеличением крена и ударом о грунт законцовкой крыла.
Картина была потрясающей – крыло отламывается, как у игрушечной модели; самолет, продолжая вращаться, лишенный всякой опоры с правой стороны, переворачивается на спину, окутывается поднятой с земли пылью и черной дымовой завесой, сквозь которую медленно, как бы нехотя, прорываются языки пламени.
Когда к месту падения подъехали пожарные машины, было очевидно, что спасать некого. В этот момент Алексей понял, что надежда на скорое освобождение, которую ему подала два дня назад Бетти, растворилась в дыму и пламени, заживо похоронившем Акмала.
И все-таки он подошел к останкам догорающего самолета, возле которого в скорбном молчании стояли летчики и технический состав, многие из которых впервые стали свидетелями авиакатастрофы. В том месте, где была кабина самолета, лежал обгоревший остов кресла, а в куче черного пепла – искореженный защитный шлем. Больше ничто не напоминало о находившемся в самолете в момент катастрофы летчике.
Фарид, увидев подошедшего Алексея, криво усмехнулся и, не сказав ни слова, энергично направился в сторону штаба.
Шквальный ветер внезапно стих, облако из смеси песка и пыли начало медленно оседать на землю.
Алексей подошел к Салеху.
– Видишь, какой несправедливой бывает судьба. Кто бы мог подумать… Задержись Акмал в воздухе минут на десять, остался бы жив.
Салех неопределенно пожал плечами, затем спокойно ответил:
– Значит, так было угодно Аллаху. Сейчас, Леша, надо думать, как тебе выбраться отсюда. Жаль, что так получилось – Фарид теперь вцепится в тебя мертвой хваткой.
Алексей понял, что сейчас самое время задать Салеху вопрос, занимавший его в день возвращения с прогулки у озера.
– Скажи, пожалуйста, ты по доброй воле хочешь мне помочь или должен выполнить чье-то поручение? И не с этим ли поручением связана наша туристическая поездка?
Салех несколько помедлил с ответом, затем произнес:
– Мне кажется, это не имеет значения. Хотя, конечно, я понимаю, что это для тебя вопрос немаловажный. А поездка на озеро… Я не знаю, что ты имеешь в виду. Но если там что-то и произошло, то чисто случайно.
– И ты не знаешь, кто такая Бетти? – Алексей окончательно убедился в том, что встречу с ней организовал Салех по чьему-то распоряжению.
– Бетти? – удивленно переспросил Салех. – Впервые слышу это имя. – После непродолжительной паузы он тяжело вздохнул: – Жаль, очень жаль. Акмал искренне хотел тебе помочь. В ближайшую летную смену я запланирую методический полет с тобой – скажу Фариду, что у меня возникли проблемы на посадке при пилотировании из кабины инструктора. Это, пожалуй, единственный шанс уйти в Кандагар.
Алексей почувствовал, как что-то екнуло у него в груди. Но, наученный горьким опытом, он не позволил переполнить себя эмоциями.
– И ты думаешь, у нас не будет в воздухе пастуха, как обычно?
– Думаю, нет. Фарид мне доверяет.
– А как же быть с тем фактом, что тебя считают предателем и незамедлительно поставят к стенке, если ты вернешься к своим в Кандагар? Ты сам говорил мне об этом.
Салех усмехнулся:
– Надеюсь, что ты замолвишь за меня слово. Все. Пойдем отсюда, Аллах забрал Акмала.
* * *И все-таки Алексея донимало недоброе предчувствие.
Накануне полетов его вызвал Фарид и безо всяких предисловий заявил:
– Американцы требуют твоей выдачи, и я склонен удовлетворить их требование.
Алексей молчал. Он был готов к такому повороту событий и смотрел в упор на Фарида, думая о том, что, очевидно, этот исламист хочет увидеть, как советский летчик начнет умолять его не делать этого, а он будет наслаждаться унизительной картиной, пока не убедится, что моральный дух Алексея сломлен.
– И ты ни о чем не хочешь меня спросить? – не выдержал паузы Фарид.
– О чем, например? – невозмутимо ответил Алексей.
– Ну хотя бы о том, чего от тебя хотят американцы.
– Считай, что спросил, – довольно дерзко произнес Алексей.
Фарид зловеще усмехнулся. Он все еще надеялся сломить этого непокорного русского летчика.
– Видишь ли… Американцы всегда доводят задуманное до конца. Несмотря на то что операцию с ядерным взрывом реализовать не удалось, они все равно намерены продемонстрировать миру кровожадность коммунистов. Тебя напичкают наркотиками и организуют пресс-конференцию, в ходе которой ты во всем признаешься и расскажешь, что пуск ракет сорвался по банальной причине: от волнения ты просто забыл включить нужное оборудование и произвел посадку в Кандагаре, не зная о том, что этот аэродром накануне был отбит у русских нашими повстанцами.
– Ты посвящен в подробности этой провокации? – удивился Алексей. – Давно работаешь на ЦРУ? Впрочем, это неважно.
– А что, по-твоему, важно?
– Американцы не смогут предъявить миру какие-либо доказательства того, о чем ты сейчас рассказал.
– Как вы, русские, наивны! Американцам наплевать на мировое общественное мнение и на отсутствие доказательств. Они знают, что весь мир понимает, что они врут. И все равно эти свиньи продолжают врать.
– Если они свиньи, то почему ты работаешь на ЦРУ и собираешься сдать меня?
– Потому что американцы помогают нам бороться с вами.
Алексей понимал, что Фарид просто пока шантажирует его и хочет что-то предложить. Очевидно, придется принять его условия в обмен на лояльность, поскольку сейчас важно выиграть время в надежде, что завтра-послезавтра план Салеха сработает.
– Ну хорошо. Что ты хочешь от меня взамен?
– Я хочу, чтобы ты принял ислам.
Алексей не удивился этому требованию. Он давно уже перестал чему-либо удивляться.
– Зачем тебе это?
– Ну как же? Советский военный летчик, коммунист, и вдруг решает порвать со своими корнями. Мы предадим этот факт огласке и продемонстрируем всему миру, что даже коммунисты, приобщаясь к исламу, понимают, что это единственно верная религия. Что, кроме Аллаха, нет другого бога, а пророк Мухаммед – Его единственный посланник на Земле.
– И что потом?
– Потом? – Фарид на некоторое время сделал вид, что задумался. – Пока ничего сверхъестественного. Продолжишь готовить летчиков для наших ВВС. А я тем временем посмотрю, что можно сделать для тебя в плане возвращения на родину.
Алексей ничего не ответил. Он смотрел на Фарида и внутренне усмехался, понимая, что ни одному слову этого исламиста нельзя верить. Выдержав довольно продолжительную паузу, наконец произнес:
– Мне надо подумать.
– Не вопрос. Конечно, подумай. А чтобы легче думалось, не планируй себе в эти дни полеты, отдохни.
А вот это было неожиданно. Алексей напрягся, но быстро взял себя в руки, чтобы не привлечь внимание Фарида. Не возражая, пошел к выходу. Но Фарид все же окликнул его:
– Пару методических полетов по кругу тебе все-таки придется завтра выполнить – Салех просил об этом. Какие-то проблемы возникли у него из кабины инструктора при посадке.
Алексей облегченно выдохнул и закрыл за собой дверь.
Груз 200
I
Приблизительно в это же время в одном из кабинетов Первого главного управления КГБ СССР, ответственного за внешнюю разведку, несмотря на поздний воскресный вечер, за своим рабочим столом сидел мужчина средних лет представительной внешности в хорошо пошитом гражданском костюме. На противоположной стене висела громадных размеров политическая карта мира, на которую изредка поглядывал хозяин кабинета. Изредка, потому что чаще смотрел на часы и явно был чем-то озабочен.
Это был генерал Шумилин Игорь Николаевич, заместитель начальника ПГУ, который в столь неурочный час ожидал одного из своих подчиненных офицеров.
Наконец массивная дверь бесшумно открылась, и в кабинет вошел полковник Клименко Александр Васильевич, заместитель начальника Управления разведывательной информации.
– Присаживайтесь, полковник, – нетерпеливо произнес генерал, красноречиво взглянув на часы.
– Был далеко от Москвы, товарищ генерал. Что-то случилось?
– Ладно, не надо оправданий. Понятно – выходной день. – Генерал как можно миролюбивее произнес последнюю фразу. Однако совсем скрыть раздражение у него не получилось. – Пока ничего не произошло, но я сегодня был на Лубянке, там состоялся серьезный разговор.
– По нашим вопросам? – спросил, не выражая никаких эмоций, полковник.
Ему стала ясна причина раздражения начальства. Здесь, в тиши подмосковного леса, где с некоторых пор расположился штаб внешней разведки, не любили вызовов к начальству на Лубянку. И вообще, положа руку на сердце, недолюбливали это помпезное сооружение, ассоциирующееся у большинства советских людей, в особенности старшего поколения, с мрачными сталинскими временами.
– Скажите, полковник, как обстоят дела с нашим летчиком, которого американцы задействовали в операции «Факел»?
Клименко насторожился, почуяв неладное. За все время проведения мероприятий, связанных с «Факелом», Лубянка не проявляла к этому делу интерес настолько, чтобы вызывать к себе руководство внешней разведки, да еще в выходной день. Да, вопрос находился на контроле у одного из заместителей председателя КГБ. Но до сих пор все ограничивалось докладами в установленном порядке. Отчасти это объяснялось тем, что политическое руководство страны наотрез отказывалось верить агентурным донесениям о сути операции «Факел», пытаясь обвинить контрразведку, а именно Второе главное управление изначально доложило о готовящейся в ЦРУ акции, в том, что агентам КГБ кто-то подбросил дезинформацию с целью обострить отношения между Москвой и Вашингтоном, которые и без того натянуты до предела по ряду причин. Это и еврейский вопрос, и бегство в Японию советского летчика на истребителе МиГ-25, а теперь еще и война в Афганистане.
Конечно, от подлых американцев можно ожидать любую пакость. Но ядерный взрыв… Нет, это явно чья-то провокация. Не иначе – политическая разведка Израиля подсуетилась. Но все-таки руководству ПГУ была поставлена задача взять в разработку информацию об операции «Факел», присвоив этому делу максимальную степень секретности.
– Все идет по плану, товарищ генерал! Окончательные детали побега капитана Шевцова из Пакистана прорабатываются. Возможно, максимум через неделю он будет в Кандагаре, и первым же транспортом капитана переправят на родину.
– Вот что, Александр Васильевич. В этой стране планы, в том числе и по нашему ведомству, имеют особенность иногда меняться. В свете последних событий, в финальной части операции «Освобождение», вполне вероятно, может потребоваться корректировка. Улавливаете ход моих мыслей?
– Не вполне, товарищ генерал. В свете каких событий? Что вы имеете в виду?
– Не валяйте дурака, полковник, – поморщился Шумилин. – Все вы прекрасно понимаете – не стало дорогого Леонида Ильича, главного раздражителя наших заклятых заокеанских друзей. Там, наверху, – генерал многозначительно ткнул пальцем в потолок, при этом стараясь не смотреть в глаза Клименко, – есть мнение, что градус накала холодной войны может пойти на снижение. Во всяком случае, обострение отношений с американцами в настоящий момент нежелательно.
– И каким образом это мнение может повлиять на операцию «Освобождение»? – похолодел от внезапной догадки Александр Васильевич.
– Короче говоря, не было никакой операции под кодовым названием «Факел». То есть план ее разработки, может быть, и существовал где-то там, в недрах ЦРУ, но так и остался на бумаге. Не предпринимали американцы попыток его реализовать. И мы об этой операции ничего не знаем и, соответственно, знать не желаем. Все, что стало известно о ней, отныне не подлежит огласке. Позаботьтесь о том, чтобы предотвратить утечку. Вам на размышление не более двух суток, свои предложения изложите в среду.
* * *Накануне полетов, запланированных на среду, Алексей практически не спал, иногда кратковременно впадая в забытье, словно в предчувствии нехороших событий. Пару раз даже выходил из гостиницы покурить. Смотрел на огромную кроваво-красную луну, яркие звезды, переносил взгляд на север, пытаясь представить момент своего возвращения на родину, как уже делал это много раз, вспоминая жену и сына.
Но неизменно между ним и родными возникал образ Бетти. Раздираемый сомнениями, Алексей и в этот раз так и не сумел найти ответ на мучившие его вопросы о любви, привязанности и преданности. Слава богу, подумалось ему, что родителям, трагически ушедшим в мир иной в годы его учебы в училище, не пришлось испытать тяжесть потери единственного сына.
Алексей взглянул на часы – до рассвета оставалось не больше двух часов. Какой там, к черту, сон, если через два часа, теперь уже наверняка, будут расставлены все точки над «i». От Кветты до Кандагара всего двести километров, пятнадцать-двадцать минут лета на хорошей скорости даже с учетом взлета и посадки.
Он тяжело вздохнул. В общем, либо грудь в крестах, либо голова в кустах.
И все-таки сон внезапно навалился, когда до подъема оставалось не более получаса.
Проснулся Алексей с тяжелой головой от скрипнувшей двери – за ним на всякий случай зашел Салех, догадавшийся, очевидно, что ночь у Алексея выдалась не из легких.
В столовой он даже не притронулся к аппетитному куску жареной баранины.
– Выпей хотя бы кофе, – с участием тихо сказал Салех. – И успокойся, все будет хорошо.
– Я что-то не вижу Фарида, – озираясь, нервно произнес Алексей.
– Он не планировал полеты в эту смену, отдыхает. Так что все складывается удачно.
Когда они подходили к стоянке самолетов, из-за горизонта показался краешек солнца, которое не было, как обычно, ярким, к чему Алексей уже привык, наблюдая в пустыне это необычное явление в предрассветные часы. Багровое, оно напомнило Алексею, что луна в эту ночь тоже была кроваво-красной.
Спарка была готова к вылету, под ее крылом присел на корточки в ожидании летчиков техник самолета, заросший по самые глаза черной бородой. К левой стойке шасси был прислонен автомат Калашникова, с которым тот не расставался ни на минуту.
Как же ненавидел Алексей этих бородачей, зная, что они испытывают к русскому летчику такие же чувства.
Выполнив предполетный осмотр самолета, он подошел к стремянке и уже поставил ногу на первую ступеньку, как вдруг ощутил на своем плече чью-то тяжелую руку. От неожиданности вздрогнул, медленно обернулся – перед ним с мерзкой улыбкой на лице стоял Фарид.
– Я решил, что не надо тебе сегодня летать.
По интонации, с которой Фарид произнес эту фразу, Алексей понял, что произошло непоправимое – план побега рухнул. Но все же машинально спросил:
– Почему?
– Тебе надо многое обдумать, а полеты будут отвлекать тебя от правильных мыслей. Я слетаю с Салехом вместо тебя.
Кровь прихлынула к лицу Алексея. Он растерянно оглянулся на Салеха, который с невозмутимым видом стоял в стороне, словно происходящее его не касалось, и делал запись в бортовом журнале. Молнией пронеслась мысль о том, что произошло гнусное предательство.
Кто? Салех? Алексей опять перевел взгляд на Фарида, но в эту секунду тот как-то нелепо взмахнул левой рукой, уронив защитный шлем, а правой схватился за собственное горло. С хрипом начал оседать, и только теперь Алексей увидел торчавшую из горла Фарида рукоять кинжала.
Кровь хлынула на бетон. Все еще оставаясь в неведении, Алексей растерянно оглянулся. Бородач, который тоже, очевидно, не сразу сообразил, что происходит возле самолета, инстинктивно потянулся к автомату, но было уже поздно. В руке Салеха мягко блеснула вороненая сталь, раздался сухой выстрел из «макарова», и бородач, так и не успевший подняться, завалился на бок возле стойки шасси.
Только сейчас Алексей, стоявший между Салехом и Фаридом, оценил виртуозные действия Салеха в экстремальной ситуации: прежде чем вонзиться в горло Фарида, кинжал просвистел в каких-то сантиметрах от головы Алексея.
Оглядевшись по сторонам, оба поняли, что происшествие никто не заметил. Из летчиков и боевиков Фарида, кроме навсегда умолкнувшего бородача, на военной стоянке никого не было, на полеты была запланирована только спарка. А стоянка пассажирских самолетов находилась от них на приличном расстоянии. К тому же на аэродром совместного использования начали прибывать чартеры с многочисленными туристами, и вряд ли кто-то мог услышать одиночный выстрел из-за шума заруливающих самолетов.
– Леша, быстро в кабину! Запускай двигатель!
– Понял! – энергично откликнулся Алексей, уже окончательно сконцентрировавший свое внимание на главном.
Пока он запускал двигатель, казалось, что время остановилось. Но вот Салех уложил рядом два бездыханных тела, накрыл их чехлом от самолета, отсоединил питание, отбросил в сторону стремянку и, прихватив автомат бородача, пулей взметнулся на крыло самолета, а с него в заднюю кабину.
Салех по радио связался с ни о чем не подозревающим диспетчером руления гражданского аэропорта, ознакомленного с плановой таблицей полетов военных, и получил разрешение на дальнейшие действия вплоть до выполнения взлета.
* * *Полковник Клименко Александр Васильевич знал генерала Шумилина уже много лет. Он прекрасно понимал, что в данной ситуации означала в его устах фраза, начинающаяся с глагола в повелительном наклонении «позаботьтесь…». Имелось в виду, что возвращение Шевцова на родину первоначально предполагало предание огласке операции ЦРУ «Факел». А теперь, в условиях, так сказать, вновь открывшихся обстоятельств, иначе говоря – руководствуясь политической конъюнктурой, это становилось нецелесообразным. Поэтому на Лубянке решили, что освобождение Алексея нежелательно. И, если с ним что-то случится, там не будут возражать.
Конечно, ни на Лубянке, ни в кабинете генерала Шумилина прямым текстом такое решение не прозвучало. Просто за время многолетней службы в «конторе глубокого бурения» полковник научился понимать эзопов язык своего начальства.
Но дело еще в том, что Клименко лично знал капитана Шевцова, с которым в силу некоторых обстоятельств познакомился лет восемь назад. Тогда начальство поручило ему подобрать кандидатуру из молодого летного состава авиационного полка, в котором служил Алексей, для направления в Высшую школу КГБ. После близкого знакомства со всеми летчиками и изучения их личных дел выбор пал на лейтенанта Шевцова. Но в приватной беседе тот категорически отказался распрощаться с летной работой. Такие уж они, военные летчики, за столь беззаветную преданность своей профессии к ним можно относиться только с уважением.