Заговор обреченных
– Ах да, он должен был прибыть, – спохватился Гитлер.
– Должен, – подтвердил Шауб.
– Он знает, что здесь произошло?
– Знает.
– Я появлюсь через десять минут.
– Через десять, – бесстрастно повторил Шауб. К его манере повторять сказанное собеседником Гитлер успел привыкнуть еще там, в камере тюрьмы. Юлиус словно бы опасался, что забудет, о чем речь. Однако, повторяя, все равно сразу же забывал.
«Женщины обожают этого мавра за его недоумковатость, – объяснил себе Геринг, умилительно созерцая диалог двух бывших сокамерников. Появился бы еще телохранитель фюрера группенфюрер Раттенхубер, который в качестве полицейского охранял их камеру, и в апартаментах фюрера разыгрался бы неподражаемый фарс. – Кто бы мог поверить тогда, что о тайных оргиях Шауба, этого полууголовника, с высокопоставленными немками будет судачить вся берлинская элита? В том числе – эсэсовская».
– Геринг, – заторопился Гитлер, как только Шауб наконец удалился умственно пережевывать услышанное. – Вы должны немедленно связаться с Берлином, разыскать Скорцени и отдать ему мой личный приказ… – Фюрер замялся, пытаясь как-то облачить свою решительность в словесную оболочку.
– Ваш личный приказ… – не удержался Геринг. И хотя это вырвалось у него случайно, рейхсмаршал сразу же заметил, что, по существу, скопировал Шауба.
– Словом, скажите ему, пусть приступает… Так и скажите ему. Скорцени поймет. Это мой приказ. Он должен… Мы еще не знаем, какие силы замешаны в заговоре. Где его центр и каковы истинные планы путчистов. Его миссия – заняться этим центром. Найти, раскрыть, искоренить… – Гитлер вновь запнулся и лихорадочно ощупал саднящее лицо. Руки его при этом дрожали, а движения туловища казались нескоординированными.
– Я скажу Скорцени, что он может приступать, – вновь пришел ему на помощь Геринг. – Скорцени из тех парней, которым дважды повторять не нужно.
Фюрер внимательно присмотрелся к выражению лица командующего люфтваффе. Ему очень не хотелось обнаружить хотя бы малой доли иронии. И Гитлер не обнаружил ее. Мало того, он вспомнил, что во время чествования Скорцени по случаю завершения операции по освобождению Муссолини Геринг снял с этого же парадного мундира «Золотой почетный знак летчика» и приколол к груди диверсанта. «Ваш подвиг, штурмбаннфюрер, – сказал он тогда, – войдет не только в историю германской диверсионной службы, но и в историю германской авиации».
– Вы не должны завидовать ему, Геринг, – неожиданно произнес Гитлер, взбудораженный этими, в общем-то безобидными, воспоминаниями.
– Исключено, мой фюрер. Я уважаю этого офицера. Он напоминает мне меня самого в былые годы.
– О приказе, который вы отдадите Скорцени, в ставке не распространяться. Я почти уверен, что среди заговорщиков есть и люди из моего ближайшего окружения. Иначе они не смогли бы вот так…
– Не смогли бы.
– В центре путчистов не должны знать, откуда на них грянет гром.
– Откуда он неминуемо грянет, – воодушевленно повторил Геринг, довольный тем, что отдать этот приказ фюрер доверил не Гиммлеру и не Кальтенбруннеру. Рейхсмаршал узрел в этом обнадеживающий признак: кажется, к нему возвращается былая благосклонность Гитлера[13].
15
– Вы уверены, что сигнал «Валькирия» поступает в части, училища и вообще туда, куда ему следует поступать?
– Он поступает, – пожал плечами Ольбрихт. – И, насколько мне известно, куда следует.
– А Фромм?
– Что Фромм?
– Генерал Фромм, что… все это время сидит сложа руки и ничего не предпринимает? – прицеливается в него единственным глазом полковник Штауффенберг. – Это он называет генералам и полковникам условный сигнал? Распоряжения уходят от его имени?
Ольбрихт задумался. Он понимал, о чем ведет речь Штауффенберг, куда клонит. В суете телефонных звонков, которые обрушились на них в связи с настойчивыми запросами заговорщиков, находящихся в разных концах Берлина, Германии и даже за ее пределами, они как-то совершенно упустили из вида командующего армией резерва. Да и командующий тоже умудрялся присутствовать, не присутствуя.
– Нам придется еще раз переговорить с Фроммом, – решается Ольбрихт, обращаясь к Беку.
– И как можно скорее, – согласился тот.
– Если он подключится более активно, мы победим.
– Ему нужен труп фюрера, без этого он пальцем не пошевелит.
– А что Париж? – настороженно взглянул Бек в сторону Штауффенберга. Говорить о трупе ему не хотелось.
– Да, Париж… Я лично переговорил с полковником из штаба Штюльпнагеля. Там уже обо всем знают. Но в гибели фюрера сомневаются еще сильнее, чем здесь, в Берлине.
– Чем дальше от Берлина, тем сомнения сильнее. Странная закономерность, – говорит Ольбрихт.
– Но я дал им понять, что пора действовать, а не высматривать покойников.
– И что же?
– А то, что я прямо сказал им: все то время, которое они могли потерять, они уже потеряли, и настало время действовать, независимо от того, что произошло в «Волчьем логове».
Генералы переглянулись: убедительно.
– Штюльпнагель – человек решительный, – неуверенно проговорил Ольбрихт. Если бы только его решительность поскорее преобразовывалась в столь же решительные приказы.
– Мы получили бы в свое распоряжение Францию со всеми находящимися там войсками, – поддержал его Бек.
– Почти со всеми.
– И тогда штаб генерала Штюльпнагеля мог бы действовать самостоятельно, даже в том случае, если бы в Германии попытка переворота завершилась полным провалом.
– Не поговорить ли нам еще и с самим Штюльпнагелем, господин Бек?
– Это должен сделать я?
Ольбрихт замялся и взглянул на полковника-террориста. Только он знает подробности, только ему Штюльпнагель поверит.
– В его штабе служит мой кузен, – пришел ему на помощь граф фон Штауффенберг. – Я уже беседовал с ним. Он не предаст и не подведет.
– То есть он уведомит нас в том случае, если Штюльпнагель откажется от решительных действий, – расшифровал сказанное им Ольбрихт. – Значит, пока что нам с генералом Беком действительно пора заняться Фроммом.
– Не удастся окончательно привлечь его на свою сторону – придется изолировать, – у краев шершавых губ Штауффенберга появилась суровая складка. – Мы должны действовать более уверенно, а не ждать, что там в конечном итоге сообщат из ставки Гитлера.
– Вот мы и пойдем, чтобы действовать «уверенно», – вызывающе взглянул на него Ольбрихт и, по привычке одернув китель, первым направился к кабинету командующего.
Пока они проходили через те несколько смежных комнат, что соединяли кабинеты Ольбрихта и Фромма, на пути их возник начальник штаба Ольбрихта полковник Мерц фон Квиринхейм. Этот невысокого роста, крутоплечий здоровяк с холеным аристократическим лицом был крайне возбужден.
– Я только что осмотрел охрану, господин генерал, – обращается он к Ольбрихту. – Обещанная командованием танкового училища рота охраны нашего здания так и не прибыла. Курсантов пехотного училища тоже не видно.
– Так кто же нас охраняет? – почти испуганно спрашивает Бек, поглядывая то на Квиринхейма, то на Ольбрихта.
– По существу никто, – заявляет Квиринхейм.
– Что вы хотите этим сказать? – еще пуще бледнеет Бек.
– А то, что, по моим наблюдениям, посты не только не усилены, но и ослаблены. Часовые настороженно перешептываются. А ведь у нас почти нет солдат. Кроме тех, что стоят на постах у входа и въездных ворот, и которые, собственно, пока ни о чем не знают. Им может скомандовать любой унтер-офицер.
– Особенно если он эсэсовец, – мстительно, прямо в лицо Ольбрихту, смеется Штауффенберг. Его вновь одолевает мысль, которая зародилась во время разговора со своим кузеном Хофакером из парижского штаба Штюльпнагеля. Когда тот в ходе разговора неожиданно спросил: «Так кто же возглавляет нас теперь?», Штауффенберг так же неожиданно, не только для спрашивающего, но и для самого себя, отрубил: «А никто».
«Не может такого быть». – «Не должно». – «Не смогли распределить роли?» – осторожно поинтересовался Хофакер, стараясь не раскрывать сути вопроса и круг лиц, о которых идет речь. – «По-моему, они вообще не определились. Но это между нами. У нас теперь нет выбора. Нужно действовать. Со своим командующим ты должен говорить значительно решительнее, чем со мной». – «Само собой, Клаус. Но что дальше?» – «Возможно, мне придется самому определить свою собственную роль во всем том бедламе, что творится здесь сейчас». – «На это я и пытался намекать тебе».
Тот мстительный смех, которым Штауффенберг встретил сейчас признание полковника Квиринхейма, был отголоском раздумий, возникших после разговора с Парижем. Если бы не эти генералы с их идиотскими терзаниями и стенаниями по поводу присяги фюреру, которую они, видите ли, не могут нарушить до тех пор, пока он жив…
Но что мог поделать Штауффенберг? Перестрелять их и взять командование на себя? А кто его воспримет всерьез, мало кому известного полковника, лишь недавно обосновавшегося в штабе Фромма на непонятно каких ролях? Или, может, каждому собеседнику объяснять: «То есть что значит, кто я такой? Я – тот, кто убил фюрера!.. Или пытался убить», – с грустью добавил Штауффенберг.
– Еще раз свяжитесь с пехотным училищем в Деберице, – потребовал Ольбрихт от Квиринхейма. – Генерал фон Хитцфельд специально готовил училище к этому дню. Там даже была проведена учебная тревога. На тот случай, если вдруг придется участвовать в восстановлении порядка в Берлине.
– Уже звонил. Генерала нет.
– Но есть полковник Мюллер, его заместитель.
– Полковника тоже нет. Там просто не с кем говорить.
– Это измена, – упавшим голосом констатирует Бек. – Ольбрихт, когда мы решались на эту операцию, все выглядело по-иному. Вы меня разочаровываете, генерал Ольбрихт.
– Наконец-то я слышу голос президента Германии, – сухо отрубил Ольбрихт, как бы спрашивая этим: «А что сделали, на что решились, чем помогли вы, господин Бек?»
– Все значительно проще, – объясняет Штауффенберг. – Они попросту не информированы, что переворот состоится именно сегодня. Если бы мы решились хотя бы нескольким особо доверенным офицерам, имеющим в своем распоряжении солдат или курсантов, сообщить о дне – их не пришлось бы разыскивать сейчас по всему Берлину.
– Полковник фон Квиринхейм, – цедит сквозь стиснутые зубы Ольбрихт. – Связывайтесь с кем угодно. Телефоны вам известны. Если мы не в состоянии взять в свои руки Берлин, позаботьтесь хотя бы о надежном прикрытии здания. В противном случае взвода эсэсовцев вполне хватит, чтобы перестрелять всех нас в течение десяти минут.
– До сих пор не пойму, почему эсэсовцы все еще не добрались до нас, – пожимает плечами фон Квиринхейм. – По логике событий, они уже давно должны находиться здесь. Особенно те, из гестапо.
– Непростительная нерасторопность, – соглашается Бек.
16
Узнав о покушении на фюрера, опальный премьер-министр Италии Бенито Муссолини воспрял духом. Из машины, доставившей его от аэродрома до растенбургской штаб-квартиры Гитлера, он вышел с гордо вскинутым подбородком, и основательно расплывшийся под влиянием лет псевдоримский профиль его впервые после свержения кое-как сформировался и застыл в маске снисходительной надменности.
Все то время, что прошло после его освобождения из плена, Муссолини чувствовал себя подобранной на улице и пригретой дворнягой, которой только и позволено, что лежать на коврике у двери и время от времени полизывать ботинок своего добродетеля. Хотя теперь он вновь возглавлял какое-никакое правительство Итальянской республики, весьма условно обозначенной севером Италии, тем не менее ощущал себя в горной резиденции в Рокка делла Каминате, расположенной на берегу озера Гарда, все тем же «спасенным и обязанным», до встречи с которым фюрер еще иногда может снисходить, но которого никто в Берлине и «Вольфшанце» на равных уже не воспринимает.
Именно таким, «униженно воспринятым», Муссолини и прибыл сегодня в «Волчье логово», с волнением размышляя о том, соизволит ли фюрер побеседовать с ним еще сегодня или же придется слоняться по ставке, коротая время со словоохотливым Герингом и цинично-холодным Гиммлером, стремившимся любой разговор с ним превратить в нравоучительный инструктаж, повторяя то же самое, о чем почти ежедневно толкует с ним личный представитель Гитлера, высший фюрер СС и полиции в Италии обергруппенфюрер Карл Вольф. Который, в свою очередь, повторяет наставления своего шефа, только в несколько иной, вежливо-ироничной форме.
И вдруг это покушение! В день его, Муссолини, официального визита.
Узнав о нем, дуче вначале ужаснулся: здесь, в Восточной Пруссии, творится то же, что еще недавно происходило в Италии! Но поняв, что фюрер спасен, а, значит, переворот в Германии будет подавлен и все останется как было, сразу приободрился. Оказывается, не любят не только его, Муссолини. Фюрера тоже… Наконец-то не ему, а он сам будет выражать сочувствие. Не фюрер его, а он фюрера, пусть даже мысленно, сможет снисходительно похлопать по плечу: «Крепитесь, господин Гитлер. Нас оценит история. Разве эти неблагодарные варвары способны понять, что мы значим каждый для своей страны и что вместе мы значим для Европы, для установления на земле нового миропорядка!»
– Я знаю, что произошло, господин Гитлер, – несколько неуклюже начал он, когда фюрер встретил его в зале для официальных приемов. – Я содрогаюсь при мысли, что у кого-то поднялась рука, – пытался войти в роль утешающего покровителя, хотя сразу же почувствовал: не те слова, не те… Да и тон, в котором они произнесены…
Однако, натолкнувшись на застывшие – словно извлеченные из холодильника подтаявшие устрицы – глаза фюрера, умолк, точно так же, как умолкали сегодня все, кто представал перед хозяином «логова».
– Я воспринимаю все это несколько иначе, – окончательно развеял его настроение Гитлер.
Подходя к дуче, чтобы пожать руку, он двигался, как неумелый наездник, только что сползший с неоседланного, необъезженного коня. Мощный взрыв в «ситуационном бараке» привел к тому, что под влиянием сильнейшего стресса непрерывная дрожь в левой коленке каким-то чудодейственным образом унялась, зато из обеих ног врачу пришлось извлечь добрый десяток мельчайших щепок. Оставленные ими мелкие ранки все еще саднили, некоторые даже слегка кровоточили, однако Гитлер пытался не замечать этого.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Реальный факт.
2
«Коба» – подпольная революционная кличка Сталина.
3
Пропагандистская операция «Зильберштрайф» была развернута в мае 1943 года с целью вызвать массовое дезертирство из радов Красной армии. Новинкой ее было то, что в листовках говорилось о Русской освободительной армии. Любопытно, что эта операция была развернута по личной инициативе начальника отдела «Иностранные армии на Востоке» генштаба вермахта генерал-майора Райнхарда Гелена, того самого «серого генерала», который после войны, в 1956–1968 годах, уже в чине генерал-лейтенанта, возглавлял федеральную разведывательную службу ФРГ, попившую немало крови у советской разведки.
4
Генерал Г. Гельмих был в то время командующим войсками Остгруппен германского верховного командования. До создания регулярных частей РОА все воинские подразделения, укомплектованные из представителей народов советской империи, в той или иной степени находились в подчинении у командующего войсками Остгруппен.
5
«Воля Народа» являлась официальным органом Комитета освобождения народов России (КОНРа) и всего власовского движения. Генерал Жиленков действительно являлся одним из ее соредакторов.
6
Экзоген – особая взрывчатка английского производства. В германской армии того времени она почти не использовалась, а хранилась на секретных складах абвера. Применялась исключительно для совершения диверсионных актов. Мина, заложенная фон Штауффенбергом, была безосколочной. Это-то, очевидно, и спасло фюрера от гибели. По одним данным, она была с часовым механизмом. По другим – срабатывала от того, что кислота переедала медную проволочку, и таким образом вводился в действие особый, кислотный взрыватель.
7
Генерал-лейтенант Адольф Хойзингер, начальник оперативного отдела генштаба сухопутных войск, в этой передряге уцелел. После войны, в 1957–1961 годах, он еще служил генеральным инспектором бундесвера. Умер в 1982 году.
8
Река, протекающая по границе между Австрией и Германией и являющаяся притоком Дуная.
9
После создания на севере Италии марионеточного правительства этой территории во главе с Муссолини бывший адъютант Гиммлера обергруппенфюрер Карл Вольф был назначен Гитлером высшим фюрером СС и полиции Италии. Исходя из неограниченности своих полномочий, он, по существу, являлся военным губернатором подконтрольной дуче территории, сосредотачивая в своих руках всю реальную власть.
10
Имеется в виду занятие германскими войсками в марте 1937 года Рейнской области, которая до этого являлась демилитаризованной.
11
Хельмут Штифф – генерал-майор, начальник организационного отдела генерального штаба сухопутных войск Германии. Один из активных участников заговора. Казнен в 1944 году вместе с другими заговорщиками.
12
Начальник личной охраны Гитлера группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции Раттенхубер был взят в плен советскими войсками 2 мая 1946 года. Он находился в бункере фюрера до последних минут его жизни. Показания Раттенхубера во время следствия по его делу являются ценным свидетельством, раскрывающим жизнь бункера в последние дни Третьего рейха.
13
Исторический факт. Приказ приступить к разгрому путчистов, а также первую достоверную информацию о случившемся в тот день в «Волчьем логове» Отто Скорцени, вернувшийся к тому времени в Берлин, получил именно от Геринга. Который, кстати, в случае гибели фюрера еще вполне реально претендовал тогда на его место в государственной и партийной иерархии. Возможно, фюрер обратился к посредничеству Геринга, подозревая Гиммлера хотя бы в косвенной причастности к заговору, о котором Гиммлер действительно знал.
Вы ознакомились с фрагментом книги.
Для бесплатного чтения открыта только часть текста.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
Полная версия книги