7 января 1858 года. Новопетровское.
Как я рад, добрейший Тарас Григорьевич, что Вы догадались остаться в Н[ижнем] Новгороде и сождать там результата решения из Оренбурга. Я второпях забыл Вам вложить письмецо; а главное, сумневался, чтобы моя бумага застала Вас в Нижнем. Этот скотина Михальский, заведывающий в отсутствие Львова баталионом, наплел галиматью насчет Вашего увольнения и через это подверг меня большим неприятностям. Корпусный командир, получивши от меня донесение насчет увольнения Вашего в Петербург, вопреки сделанного им распоряжения, сделал мне строгий выговор и написал от себя в обе столицы, чтобы Вам объявить о высочайшей воле.
Я теперь рад, по крайней мере, что Вы не потребованы в Оренбург и можете пользоваться свободою ехать куда угодно. Кстати, я получил от Еленева письмо к Вам от Кухаренки и при сем прилагаю.
Письма Киреевского, пожалуйста, пришлите ко мне с конвертами, как они есть. Я думаю послать их к его отцу; а там посмотрю что будет. Может быть еще, Вам же придется выручать, эти деньги, если будете в Петербурге. Я уверен, что Вы не прервете со мною переписки по старому знакомству. Если будете в Киеве, побывайте у моего дяди полков[ника] Матвея Яковлевича Ускова, он живет на Подоле против Набережного Николая (церкви) в собственном доме.
Итак, дай Бог Вам успехов в Ваших занятиях в живописи. Радуюсь от души, что Вы имеете хороший прием в Нижнем.
Меня надул подлец Чернягин и выслал объектив и вещи прескверные, и сверх того от небрежной укупорки большая часть вещей попорчена и побита. Г. Лазаревский даже не потрудился посмотреть вещи и только написал мне, что он просил Чернягина скорей отправить ко мне вещи. Это мне вовсе не было в пользу.
Жена моя и дети здоровы, слава Богу, и Вам кланяются. Итак прощайте, Тарас Григорьевич, не забывайте нас и пишите, нам всегда будет приятно получать от Вас весточки как от старого приятеля.
Преданный Вам
И. Усков.
Храпчинский в Уральске женился на распутной вдове есаульше.
Мостовский, Бурцев и Жуйков все Вам кланяются.
249. М. С. Щепкiна до Т. Г. Шевченка
15 сiчня 1858. Москва
От 15-го генваря 1858 г.
Письмо твое от Павла Абрамовича и при нем письмо к Аксакову и письмо к Максимовичу – получил. Оные в тот же день им доставлены. Последнего, то есть Максимовича, по приезде еще не видал. Я тебе с почталионом писал о моем горе: теперь понемногу начинаю приходить в себя; рисунки твои на днях будут разыграны в лотарею. Что же касается до твоего приезда к масляной в Никольское: то ежели ты уже получил разрешение на приезд в Питер, то в таком случае ты можешь приехать прямо ко мне в Москву, и даже ежели и не получил, но если сказано в твоем запрещении не жить в столице, то все ты можешь приехать в Москву прямо ко мне, якобы для своих нужд. Если же сказано не въезжать в столицу, то в таком случае не приезжай в Никольское к маслянице, а проведи ее в Нижнем, в кругу любящих тебя: потому что я [на] масляную отлучиться и даже на один день не могу – так требует обязанность службы; а приезжай на первой неделе поста, тогда я свободен, и могу встретить тебя и провести с тобою несколько дней, и это будет благоразумнее, а то что ты будешь делать там один. Ежели ты приедешь постом и у тебя хватит денег доехать до Никольского, то деньги получишь по приезде там же. И не хотелось бы напрасно платить на почте. Ежели тебе они нужны, то я тотчас вышлю. Репнина тебя цалует. Поклонись всем знакомым, Варенцову скажи, что афиши не выслал потому, что они не были печатаны, потому что запрещение получено накануне. Не взыщи, что плохо пишу, я никогда не был мастер, а тут еще устал после спектаклей, и к тому же и завтра, и послезавтра играю. Г-ну Брылкину с семьей мой душевный поклон. Целую тебя в бороду.
Твой М. Щепкин.
На полях першоi сторiнки:
Напиши, как решишься ехать, чтобы я знал, когда мне явиться в Никольское.
На полях четвертоi сторiнки:
Завтра еду к Волконским и передам поручение г-жи Дороховой, которой передай мой душевный поклон.
250. Т. Г. Шевченка до М. С. Щепкiна
15–17 сiчня 1858. Нижнiй Новгород
1858.
17 генваря.
Друже мiй единий! Чи ти угамувався вже хоч трохи з своiм бенефiсом? Якщо вже зовсiм упорався i маеш час неробочий, то я тебе попрошу зробить ось що.
Твоя i моя люба Тетяся Пiунова хоче покинуть Нижнiй Новгород, i добре зробить, iй тут погано, воно тут захрясне i пропаде, як щеня в базарi. Шкода буде такого молодого добра. Я iй порадив виiхать в Харков, i воно раде виiхать, так от що менi на горенько, у Харковi нема у мене нi одного доброго i можного знакомого чоловiка, а в тебе певне есть там такий чолов’яга. Дуже добре зробив би, якби ти йому гарненько написав та попросив од себе, щоб нашу любую Тетясю там не занехаяли. А з неi, ти сам здоров бачив, i тепер уже артистка, а що ж то з його буде, [як] попотреться та попомнеться меж хорошими та добрими людьми? Алмаз! Ей-богу, алмаз! Сам здоров побачиш, що алмаз. Воно з даром Божим, а до того розумненьке, слухняне i трудяще. І якщо Бог не поможе йому вилiзти на свiт Божий iз цього старовiрського гнилого болота, то воно так захрясне i зогние. А нам з тобою грiх буде.
Воно тут получае 25 рублiв в мiсяць i два бенефiса в год. А на сей год лукавий Варенцов i того не хоче дать, бо бачить, що нiкуди iй, сердешнiй, дiтись. Велика сем’я ii, небогу, осiла, а то б вона i сама собi, розумна, найшла шлях-дорогу до раю. Нам колись добрi люде помагали, поможемо ж i ми тепер посильно, друже мiй единий! Я вже написав i послав епiстолiю до директора Харьковского театра, а якби ще ти од себе до його вчистив, то, може б, з того пшона зробилася б каша. А воно аж плаче та просить тебе, щоб ти укрив ii своею великою славою. Зроби ж так, як воно i я тебе прошу, мiй голубе сизий!
Позавчора я получив не письмо, а просто панегiрик от Сергея Тимофеевича. Якби я хоч трошки дурнiший був, то я б учадiв од його панегiрика, а то, слава Богу, видержав. Поцiлуй його, доброго, благородного, тричi за мене. Та напиши менi його адрес, бо вiн, мабуть, забув написать менi свiй адрес. Я тепер день i нiч сижу та переписую вторую часть тii самоi повiстi, що я з тобою послав Сергею Тимофеевичу. Як кончу, то зараз i пришлю. Незабаром получиш ти од Кулiша моi «Неофiти». Тiлько се така штука, що дрюковать ii тепер не можна, а колись згодом ii ще треба доробить.
18 генваря.
Тiлько що хотiв написать прощай, голубе мiй сизий, нехай тобi Бог помагае, аж гульк – несуть твое письмо од Брилкiна. Я i перо положив. Та оце вже сегодня заходився знову писать. Спасибi тобi, мое серце, за клопоти по лотереi, як збереш грошi, то пришли на iм’я Брилкi[на], у мене тепер в кишенi пусто, аж гуде. Із Пiтера менi пишуть, що я недовго сидiтиму в Нижнем. Чи так, чи iначе, а я дальше поста не всижу. Чкурну до тебе в Никольское та й захожусь спасаться, бо менi тут нiчого робить. Спасибi тобi, що пооддавав моi письма. Поцiлуй ще раз Сергея Тимофеевича i княжну Репнину. А тебе цiлують други твоi Дорохова, Голынская, Брылкiн, а Тетяся Пiунова аж тричi. А я аж десять раз та все в твою розумну благородну лисину, мiй единий друже! Ще раз прошу тебе, мое серце, напиши, до кого знаеш, в Харков. Оставайся здоров, мiй друже единий, нехай тобi Бог помагае во всех твоих добрых начинаниях, не забувай щирого твого друга
Т. Шевченка.
Сердечне дякують тобi за портрети Брылкiн, Дорохова, Голынская i Пiунова. А я для себе сам колись нарисую.
251. М. М. Лазаревського до Т. Г. Шевченка
19 сiчня 1858. С.-Петербург
19 января 1858 г., С.-Петербург.
Спасибi тобi, велике спасибi, мiй милий, мой золотой Тарасе, за твой подарок: твое поличье. Ты не мог выдумать лучшего подарка, и я ему так рад, что не знаю, как и благодарить тебя.
Павла Абрамовича я увидел чрез несколько дней после его приезда и наговорился с ним о тебе вдоволь: теплая душа у него и доброе сердце.
Ты пишешь: «Дай Кулiшевi купу серебром». Я не виделся с ним в последнее время; на днях побачусь и, может быть, он разъяснит мне это.
Мне передал деньги Алексей Мих[айлович] Жемчужников, живущий здесь, но об этой передаче просил его брат его Лев Мих[айлович] Жемч[ужников] (родом кацап, а душею чистый малоросс). Он теперь за границею; в последнее время был в Париже, но, кажется, уже уехал в Италию: он в душе артист, хорошо рисует и много ездил по Малороссии, для снятия видов ее.
Графиню Настасию Ивановну давно уже видел я; один раз, как-то недавно, я ездил, но она была нездорова и не принимала никого; а теперь я не дуже здоров; но, может быть, на днях заеду.
Портрет твой уже у фотографа, и как только будут готовы копии, то сейчас же пришлю тебе 4 штуки.
Не нужно ли тебе отсюда что-либо такое, чего у вас в Нижнем нет? Напиши.
Овсянников еще долго пробудет здесь; может быть, м[еся]ца два, а потому письмо адресую на твое имя.
Прощай, мой добрый друг. Будь здоров, счастлив, весел и богат.
Всею душею преданный тебе
Мих. Лазаревский.
Василь и Федор кланяются тебе. Вероятно, к тебе заходил и брат Яков (которого ты не знаешь). Он поехал на службу в Вятку, и я просил зайти к тебе, если вятс[кий] губ[ернатор] Муравьев (родной племянник вашего), с которым брат поехал, пробудет в Нижнем хоть полсуток.
252. Т. Г. Шевченка до М. М. Лазаревського
20 сiчня 1858. Нижнiй Новгород
21 генваря.
