– Хм, допустим, а тогда… как вы думаете: у судьи были недоброжелатели, которые хотели его смерти? Ведь для чего-то он вас нанял. Выходит, он опасался за свою жизнь?
– Медведев говорил, что не подобает такой большой твари, как он, обходиться без видимой охраны. Он говорил: это просто формальности. А что касается недоброжелателей, то, думаю, у него их было много, но ни от кого конкретно я угроз не слышал.
– А вам не было обидно, что судья так – формально – относился к вашим обязанностям?
– Нет, это было только вначале, затем у меня были поводы показать ему, на что я способен.
Послышался лязг когтей.
– А какие у него были отношения с женой и поваром? Никаких ссор в последнее время не происходило?
– Я ничего этого не заметил.
– Да, а как насчёт окна? – спросил я, указав за спину большим пальцем. – Когда вы находились здесь с судьёй, оно было открыто?
– Да, я каждое утро его открываю, чтобы проветрить помещение, а на ночь закрываю.
– Так, убитый всё время сидел за столом, а где вы были, когда находились здесь с ним?
– В этом кабинете я всегда сидел на диване, и оттуда удобно наблюдать за временем.
Я повернулся, подняв голову на часы, они показывали почти семь.
– А когда вы находились в туалете, вы ничего не слышали из кабинета?
– Нет, если бы я что-то услышал, убийца был бы мёртв.
Как вы уже сами успели заметить: Филлини был прямой и очень самоуверенной тварью.
– Так, – начал говорить я, представляя в уме картину преступления, – значит получается, что в момент убийства в доме находилось три твари… и если вы действительно были в это время в туалете, то убийца мог войти в этот кабинет только через дверь или окно, а оно находится на втором этаже и без балкона! А потом убийца проломил судье голову и скрылся. И на всё это у него было около двух минут…
– Есть ещё дверь, – уточнил Филлини.
– Где?! – удивился я и начал смотреть по сторонам.
– Вот, – произнёс свидетель, указывая рукой на шкаф.
– Это же шкаф!
– Нет, это двери в спальню Медведева и его жены.
Я встал, тихо, на цыпочках, подошёл к «шкафу», с приложенным ко рту указательным пальцем посмотрел на Козлова и Филлини, а потом резко открыл двери – но там никого не оказалось. Это была большая роскошная спальня с огромной кроватью. Козлов уже слез с дивана и расхаживал вокруг неё.
– А кровать вся помяяятая, – заметил Бородька.
– Здесь лежала его жена, – услышали мы доносившийся из кабинета голос свидетеля, – она на днях приболела и всё это время проводила в постели.
– Ладно, похоже, здесь нет ничего интересного, – сказал я Бородьке, и мы вернулись в кабинет. – А что с ней случилось? – спросил я у свидетеля, присаживаясь на стул.
– Два дня назад Медведев с женой отмечали годовщину их свадьбы в ресторане, там не работал кондиционер, но никому это не мешало кроме Умки. Ведь она белый медведь и предпочитает климат холоднее. Вот её и сморило.
– Понятно, – сказал я и, взглянув на часы, решил покончить с Филлини. Я достал из кобуры пистолет и выстрелил ему прямо в лоб. Шутка. – И последнее: какие у вас были отношения с убитым? Ведь вам приходилось круглые сутки за ним таскаться без выходных.
– У нас с ним были чисто рабочие отношения. Я служил ему больше пяти лет, разногласий у нас не было. В свободное время я всё равно не знаю, чем мне заняться, так что меня это устраивало. К тому же Медведев платил мне очень хорошо, а деньги я отсылал родителям. И ещё с Медведевым у нас был заключён договор, который я мог расторгнуть в одностороннем порядке.
– Простите за нескромный вопрос, но… сколько вы получали у судьи?
– Восемь с половиной, – равнодушно ответил Филлини.
– Восемь с половиной чего? – спросил Козлов.
– Тысяч.
– А-а…
– В сутки, – всё так же спокойно ответил Филлини, вглядываясь в наши раскрытые от удивления глаза.
Когда дверь за свидетелем закрылась, мы с Бородькой ещё долго не могли прийти в себя.
– Восемь с половиной!
– Тысяч!
– В сутки!
– А мы с тобой сколько получаем в сутки? – спросил я Козлова.
– Э-э… восемь с половиной.
– Да… в тысячу раз меньше.
За окном уже вечерело, и, сев обратно за стол, я попросил Бородьку пригласить второго свидетеля.
– Кого? – спросил он.
– Умку, – сказал я, всматриваясь в неё на фотографии. – Пока она из-за своей болезни и смерти мужа нам свой труп не подкинула.
Бородька вернулся в кабинет, ведя под руку плачущую и обессиленную жену судьи. Даже сейчас она была такой же очаровательной, как и на фотографии. Все в нашем городе симпатизировали ей, а также жалели за то, что у неё такой муж. Она была полной противоположностью судьи. У Умки был свой благотворительный фонд, помогавший больным детям и обездоленным семьям. Почти все были уверены, что судья насильно заставил её выйти за него замуж и она его никогда не любила.
Я встал и помог Умке сесть на стул. Мы с помощником заняли свои места. Присаживаясь, я заметил на столе высохшее пятно крови и накрыл его папкой.
– Примите наши соболезнования, – выразил я Умке своё «сочувствие», после которого она ещё сильнее зарыдала. – Если вы не в силах отвечать на вопросы, то мы можем перенести это на завтра.
– Нет-нет, – произнесла вдова, вытирая платком слёзы, – потом, боюсь, мне будет ещё тяжелее.
– Хорошо. Тогда давайте начнём. Как вас зовут?
– Умка Медведева.