2.1. Кризисов не избежать
В разных странах люди живут по-разному – где-то богато и свободно, где-то бедно и угнетенно. И нет таких стран, где бы люди жили богато, но угнетенно, бедно, но свободно. Исключение, пожалуй, составляют нефтедобывающие страны Ближнего Востока. Но когда в этих странах закончится нефть (а это произойдет, по расчетам ученых, примерно через 100 лет), эти страны станут бедными, так как почти ничего, кроме нефти, они не производят, да и ту добывают не своими руками, а с помощью иностранных рабочих и специалистов.
Чем же богатые страны отличаются от бедных? Напомним, что главный экономический показатель любого государства – производительность общественного труда (ПТ), или душевой ВВП, измеряемый в долларах США на человека в год:
где ВВП – валовой внутренний продукт по текущему валютному курсу в долларах, произведенный в течение года в стране;
N – численность населения страны, человек.
Из 220 стран мира 50 стран (богатые, или «золотой миллиард») имеют ПТ более 10 тыс. долл., а страны G8 (кроме России) – даже более 25 тыс. долл.; 50 стран (с переходной экономикой) имеют ПТ от 2 до 10 тыс. долл.; 120 стран (бедных) имеют ПТ менее 2 тыс. долл… При этом во всех богатых странах – демократия (т. е. гражданское общество и правовое государство) и либеральная рыночная экономика, а почти во всех бедных странах – тоталитарный режим и нелиберальная экономика.
Все богатые страны производят товары четвертого передела (станки, машины, самолеты, компьютеры и т. п.) и торгуют ими на внутренних и мировых рынках по стабильным рыночным ценам (например, в кризис эти цены практически не изменились). Все бедные страны производят в основном товары первого передела (сырье) и продают их богатым странам по ценам, имеющим сильные конъюнктурные колебания (например, в кризис цены на нефть обвалились в 4,3 раза, на газ – в 2,9 раза; кратно упали цены на коксующийся уголь, медь, никель, алюминий, черный металл, другие виды сырья).
В результате экспорт промышленной продукции из развивающихся (бедных) стран растет значительно (примерно в 2 раза) быстрее добавленной стоимости, основной ее объем производится в развитых (богатых) странах. Например, за 1980–2000 гг. рост объема добавленной стоимости из развитых стран на 37 % опережал динамику промышленного экспорта
. При этом богатые страны, продавая товары с высокой долей добавленной стоимости, с годами богатеют, а бедные страны, продавая сырье с низкой долей добавленной стоимости, с годами беднеют.
Самым ярким примером, в этом смысле, является сравнение двух стран – Южной Кореи и Северной Кореи. Эти страны примерно одинаковы по площади, населению, природным ресурсам. Однако в Южной Корее люди живут богато и свободно, а в Северной – бедно и угнетенно. Причина тому одна: в первой стране демократия и либеральная рыночная экономика, во второй – тоталитаризм и командная экономика. Отсюда со 100 % очевидностью следует вывод: чтобы какая-то страна была богатой, ей нужно иметь развитую демократию и либеральную рыночную экономику.
Рис. 3. Динамика ВВП России за 1990–2008 гг., прогноз до 2012 г.
Источник: Френкель А., Рощина Л. Год нестабильности //
Вопросы статистики. 2009. № 3. Расчеты автора
Страны с переходной экономикой, к которым относится и Россия (ПТ в 2007 г. около 8 тыс. долл.), занимают промежуточное положение между двумя крайними группами стран, имеют демократические конституции, стремятся создать либеральную рыночную экономику, но в основном, находятся в начале этого пути.
На рис. 1 представлена динамика абсолютного ВВП России за 1990–2008 гг., из которого видно, что на этапе 1990–1998 гг. ВВП страны снизился в 2 раза, к 2007 г. он вышел на уровень 1990 г. и затем даже превзошел его на 10 %. Но кризис 2008–2009 гг. вновь отбросил Россию на уровень примерно 2006 г.
Россия входит в число стран, в наибольшей степени пострадавших от глобального кризиса: масштабы падения экономики оказались гораздо большими, чем во многих развитых странах мира
. Это означает, что созданная в нашей стране демократия еще далека от совершенства, а экономическая система очень слаба и крайне неустойчива к внешним шокам. Среди главных недостатков отечественной экономики эксперты выделяют: несбалансированность макроэкономической политики, провалы надзора за финансовыми институтами, незавершенность институциональных реформ, отсутствие целенаправленной политики диверсификации экономики.
С середины 2009 г. экономика страны начала расти, и теперь главная интрига состоит в том, как поддержать, укрепить и сделать устойчивым этот рост.
В табл. 1 представлены темпы роста ВВП по группам стран и России в 2000–2007 гг. Из таблицы видно, что среднегодовые темпы экономического роста нашей страны (около 7 %) были существенно выше, чем в США и в Еврозоне, и соизмеримы с темпами роста в развивающихся странах Азии и странах СНГ. Однако в отличие от других стран, где рост был связан с увеличением нормы инвестиций, с притоком капитала из зарубежных стран, экономический рост в России наполовину был связан со значительным повышением цен на нефть, газ, металлы, другие виды сырья и материалов. Например, в 2007 г. по сравнению с 2000 г. цены на нефть и газ выросли почти в 3 раза, на уголь – в 2,3 раза, на медь – в 4 раза, на алюминий – в 1,7 раза, на никель – в 4,3 раза и т. д. Все это главные товары экспорта России, где доля нефти и нефтепродуктов составляет около 40 %, газа – 20 %, металла – 15 %, угля – 3 %.
Рост развитых стран во многом был связан с потребительским бумом и бурным жилищным строительством и продажей жилья. В значительной мере этот бум осуществлялся за счет все возрастающей массы кредитов населению при увеличивающемся их долге финансовым институтам. Нарастал перегрев экономики, который во все большей мере перемещался в сторону производных финансовых инструментов. Размер ипотечных кредитов в развитых странах приблизился к величине ВВП. Активы банков в европейских странах в 2–3 раза превзошли объем ВВП.
Таблица 1
Темпы роста ВВП по группам стран и России в 2000–2007 гг.
(прирост в % к предыдущему году)
Источник: World Statistics. Country Comparisons. www.nationmaster.com/graph/eco-2008
Еще быстрее рос фондовый рынок, достигнув астрономических размеров. Но все рекорды побили ценные бумаги, связанные с хеджированием рыночных рисков, их объемы стали превышать размеры реальной экономики в 5–10 раз. По некоторым оценкам, общий объем производных ценных бумаг (деривативов) в мире к середине 2008 г. превысил 600 трлн долл. при объеме мирового ВВП на тот период примерно в 60 трлн.
Всеобщая эйфория привела к раздуванию фиктивных финансовых пузырей, оторвавшихся от реальной почвы. Первым лопнул ипотечный финансовый пузырь, связанный с необеспеченной выдачей значительной части ипотечных кредитов в США. Предложение строительства жилья в конце концов превысило спрос. Цены на жилье начали падать, ипотечные кредиты – не возвращаться, возник острейший ипотечный кризис.
Все это привело к кризису ликвидности, банкротству ряда банков и инвестиционных компаний, развалу межбанковского финансового рынка. Международные банки и финансовые корпорации были вынуждены в массовом масштабе продавать свои активы в других странах, чтобы остаться на плаву. В результате рухнули фондовые биржи из-за массовой продажи акций для пополнения ликвидности. Значительно был снижен размер кредитования реального сектора, начался мировой кризис.
Кризис начался 15 сентября 2008 г. – на следующий день после банкротства пятого по величине инвестиционного банка мира с активами 700 млрд долл. Lehman Brothers – обвалом котировок и индексов абсолютно на всех биржах мира и очень быстро из финансового перерос в экономический. Но, несмотря на крах множества компаний во многих странах, благодаря активным действиям правительств ведущих стран основные конструкции мировой хозяйственной системы в целом устояли.
В период выхода из рецессии вряд ли стоит ожидать резкого усиления внутристранового или наднационального регулирования финансового сектора или всей мировой экономики, о чем ярко свидетельствуют более чем скромные результаты усилий процесса G20. В качестве минусов этого процесса международные эксперты
отмечают следующее:
– на саммитах в Вашингтоне и Лондоне инициатива принадлежала США и Евросоюзу, отсутствовала единая платформа развивающихся стран, предложения стран БРИК оказались в тени;
– ограниченность повестки дня;
– недостаточный учет интересов развивающихся стран;
– отсутствие организационного механизма G20, гарантирующего практическое осуществление принятых решений;
– недостаточный анализ фундаментальных проблем и долгосрочных трендов.
Более того, у многих западных теоретиков и экспертов весьма популярна точка зрения
, согласно которой усиление независимости финансового рынка от воздействия регуляторов хотя и увеличивает амплитуду его колебаний, но одновременно может способствовать ускоренному восстановлению экономики после рецессии из-за облегчения доступа для фирм к внешнему финансированию.
При этом в силу значительной страновой специфики антикризисных мер и отсутствия общепринятых рецептов лечения экономики можно говорить о необычности последнего кризиса, который характеризуется глобальным охватом, а также соединением черт циклического и системного кризисов. Таким образом, после кризиса вероятно формирование новой технико-экономической парадигмы, связанной с переходом от доминирования авиационных, ракетных и компьютерных технологий к биотехнологиям, информационным и нанотехнологиям на фоне развития новой энергетики и экологически чистых производств.
Учитывая особый характер кризиса, сторонники эволюционного подхода к развитию экономики считают, что финансовые инновации – при всех присущих им рисках – положительно влияют на институциональную матрицу экономики в целом, сдвиги в которой могут стать катализатором революционных нововведений в реальном секторе экономики
.
Главная идея посткризисного этапа экономического роста нашей страны – модернизация, переход от роста в основном за счет доходов от нефтегазового сектора к росту в основном за счет доходов от ненефтегазового сектора. Полностью такой переход предполагается завершить к 2030 г. При этом приоритет будет отдан «умной» экономике, создающей уникальные знания, осваивающей высокие технологии, выпускающей конкурентоспособные на мировом рынке конечные товары с большой долей добавленной стоимости.
Уже сегодня закладываются основные тренды для российского хозяйства в следующем десятилетии. Они определяются экспансией капитализма в глубь России, развитием внешнеторговых связей с Китаем и кардинальной технологической модернизацией
. Кризис закончился, появились первые признаки начинающегося подъема. Но насколько убедительны они?
Второй раз после кризиса 1998 г. российское хозяйство, несмотря на отмеченные недостатки, показало, что оно складывается как система с очень большим внутренним запасом не только выживания, но и развития. С начала 2010 г. Россия находится в состоянии интенсивных структурных изменений, которые устойчивы потому, что стимулируются естественным спросом – внешним и внутренним – и являются продолжением инновационных решений, принятых хозяйствующими субъектами еще до кризиса.
По мнению отечественных экономистов
не мы первые живем в условиях либерального рыночного хозяйства, но оно всегда было подвержено циклическим колебаниям, а значит, кризисы многократно начинались падением и заканчивались подъемом. То, что мы проходим кризисы быстро и надолго переходим в состояние подъема, означает, что у нашего рынка есть огромные резервы роста как с точки зрения спроса, так и с точки зрения увеличения эффективности хозяйства. Так что никакого выхода из кризиса, кроме оживления и роста, быть не может.
По оценке бывшего главы ФРС Алана Гринспена, последний кризис – шумпетерианского толка. То есть, с одной стороны, это кризис, который нельзя разрешать одним лишь накачиванием ликвидностью, а с другой – это кризис, который несет в себе силу «созидательного разрушения». Именно Гринспен предлагал в текущих решениях опираться на самое главное достижение экономической мысли XX в. – теорию экономического развития Йозефа Шумпетера. Однако убедить в этом Гринспен уже никого не мог, так как именно его обвиняли в избыточной либерализации финансов США, которая, по мнению большинства, и привела к последнему кризису.
Но если взглянуть на вопрос о либерализации финансов с шумепетерианских позиций, то она и была главным инновационным стержнем последних 15 лет. И прежде чем породить кризис, эта либерализация привела к появлению огромного по территории и численности населения быстрорастущего сектора мировой экономики – стран БРИК, что, по крайней мере в этих странах, должно восприниматься с благодарностью. То есть тратить усилия на размышления о том, как избежать подобных кризисов в дальнейшем, совершенно бесполезно. Двухсотлетняя история кризисов свидетельствует о том, что в условиях капитализма избежать их невозможно.
В начале прошлого века, когда циклические провалы были явлением постоянным, экономисты упорно пытались решить задачу долгосрочного прогнозирования роста благосостояния населения развитого мира. Задача для них заключалась в создании как можно более точной модели роста ВВП развитых стран, компенсирующей постоянные перебои в предшествующем экономическом росте. Однако оказалось, что дело вовсе не в компенсировании. Наоборот, именно в этих кризисных перебоях – довольно мощных спадах и еще более агрессивных подъемах – и заложен главный механизм экономического роста. Именно в период кризисов отмирает все устаревшее, неэффективное, а взамен появляется что-то новое, прогрессивное. Не будь кризисов, человечество не достигло бы тех высот благополучия, на которых оно находится сегодня.
Именно эту гипотезу и высказал в своей книге «Теория экономического развития: исследования прибыли, капитала, кредита, процента и экономических циклов» (1911 г.) австрийский экономист Й. Шумпетер. Он показал, что только постоянно возникающие инновации, реализуемые предпринимателями, являются источником экономического роста, так как они, эти инновации, на каждом новом этапе позволяют «выжать» больше из имеющихся ресурсов, рынков и технологий.
