Стоило мне посадить девочку на коня, как одна из тварей, разъярённая ударом вил по крылу, пошла в атаку. Изгибая длинную шею, виверна сначала замерла, а затем ловко и стремительно вытянула морду вперёд, раскрывая клыкастую пасть. Зубы её схватили тело одного из горняков. Мужчина закричал, но это был крик агонии. Кровь закапала на землю. Из разодранного живота вывалились кишки, но виверна всё равно, словно дикая кошка, принялась мотать свою жертву из стороны в сторону, пока он не обмяк. Тогда она выплюнула его и злобно завизжала. Звук был омерзительно неприятен. От него храбрые горняки сначала опешили, а потом некто опомнился и едва не дёрнулся назад. Но было уже поздно. Почувствовав вкус добычи, виверны начали свой кровавый пир.
Та из тварей, у которой осталось целым крыло, взлетела в воздух, сделала небольшой круг над селом и спикировала вниз. Она действовала так быстро, что с первого раза ухватила в когти ловко орудующего граблями мужика. Затем она с лёгкостью подняла его намного выше деревьев и отпустила. Горняк не просто разбился. С воплем падая вниз, он по итогу неудачно громыхнулся на жердь забора. Дерево проткнуло его насквозь. Изо рта его потекла кровь, он испуганно выпучил глаза, но… по сути был уже мёртв. Голова свесилась вниз. Нога судорожно дёрнулась и больше не шевелилась.
– Мама, мамочка! – заплакала Элдри.
Её голос вывел меня из бездеятельного состояния. Вокруг меня сейчас не кино происходило. Я не смел использовать магию. Выживать надо было иным способом. Ведь если я верно понял, то виверны решили разгромить всё село, убирая со своей территории лишнего и слабого конкурента. Поэтому я шустро сел в седло, прижал к себе одной рукой девочку и подстегнул Опала:
– Давай, мальчик. Вперёд!
Нестись куда-либо посреди ночи, чтобы наткнуться на стаю голодных гулей, я не собирался. До рассвета было часа два, не меньше, а потому я лишь проехал немного вглубь редкого леса, прилегающего к селению горняков. Там осмотрелся и, посчитав место подходящим, спешился, крепко привязал Опала и приказал девочке:
– Сиди тихо.
Элдри тут же прекратила всхлипывать и затаилась как мышка. Она была перепугана настолько, что, когда я отошёл в сторону, хвостиком последовала за мной. Я недовольно покосился на неё, но не стал ничего говорить. Ведёт себя тихо и ладно. А там подкрался к кустам, за которыми должен был открыться хороший вид на деревушку и выглянул из?за веток. Обзор открывался и правда хороший. Я стоял на небольшом возвышении, а потому трапеза виверн была хорошо видна. Они рвали клыками человеческие тела и, урча, проглатывали оторванные куски, задирая головы кверху.
– Хорошо так заночевали. Уютненько, – процедил я себе под нос и поглядел на девочку.
Она лишь краем глаза углядела, что происходит в селе, но сразу отошла назад. Села под дерево, закрыла глаза ладошками и так и сидела до сих пор. Дрожала, как заморыш какой. И чего только дрожала? Всё уже закончилось.
– Чего ты боишься?
Малявка подняла на меня взгляд, но ничего не ответила. Поэтому мне оставалось только требовать:
– Я тебя спросил. Ты не заметила, что я жду ответ?
– Там много смерти.
– И что?
Непроизвольно я криво улыбнулся одним уголком рта. Мне показалась смешной реакция ребёнка на смерть – как можно бояться самого естественного процесса на земле, если он не касается тебя лично?
– Страшно. Они жестокие. Людей едят.
Страшно? Из?за этого? Чего сейчас происходит страшного, кроме того, что мы вынуждены сидеть на влажной и колкой от сосновых иголок земле? Виверны не нежить, а нечисть. Они подчинены законам природы. Им требуется питаться, размножаться, иметь территорию для охоты. Почему их следует считать чем?то кровожадным только потому, что они действуют согласно их инстинктам?
– Они не жестокие. Они просто стараются выжить. Некогда ареал их обитания был серьёзно ограничен. Люди вытеснили их к Орлиной гряде, как и многую другую нечисть. С двух сторон, и Амейрис, и Старкания, постоянно проводят зачистку приграничной территории, не давая им выбраться оттуда. В результате они страдают от нехватки пищи, – я поглядел в сторону селения горняков. – И потому они ищут новые места, чтобы насытиться. Всё элементарно просто.
– Они людей едят! – воскликнула девочка, словно пыталась донести до меня что?то важное.
Но что? Я никогда не преклонялся перед человечеством и не возводил его в ранг совершенного вида. Скорее наоборот. Я считал себя редким исключением из примитивного быдла, имя которому человек.
– Подумаешь, – пожал я плечами, и Элдри снова закрыла глаза ладонями.
Мне была непонятна её реакция. Не скажу, чтобы я не сталкивался ни с чем аналогичным за всю свою долгую жизнь, просто до этого у меня не было то ли времени, то ли повода интересоваться подоплёкой такого восприятия мира. Поэтому я решил в будущем понаблюдать за девочкой, чтобы прийти к какому?то выводу.
– Пошли, – она не отреагировала. – Эй, пошли.
Пришлось взять её за руку, чтобы повести за собой. Из глаз девчонки текли слёзы, но она не хныкала. Они просто беспрерывно чертили дорожки на её щеках.
– Да, чего ты плачешь?! – разъярился я.
Вроде сыта, никто не истязает… Чего она?
– Не хочу. Не хочу больше смерть видеть.
– Не хочешь, так не смотри.
Нет, ну а что ещё я мог ответить?
Однако в целом задумался, что, наверное, да. Дети не готовы видеть смерть. Мне припомнилось собственное детство и моё первое столкновение со смертью… Это было неприятно.
Может отгородить от всего этого девочку? Так и понять, отчего в ней столько милосердия, легче будет.
Я много думал над этим. А затем начало светать. Тогда я позавтракал всухомятку, посадил Элдри на Опала и выдвинулся в путь. Долгий-долгий путь.
Кстати, стоит ли говорить, что петлять по всяким глубинкам мне расхотелось?
К вечеру мой конь месил грязь размытого дождём большака, и я с удовольствием осознавал, что что узнаю дорогу. Прошли годы. Но местность не очень?то изменилась.
***
Чего я там писал? Нет, увы, я был не прав. Местность всё?таки изменилась. Кардинально. Например, хуторок в один единственный дом, расположенный всего в двух часах езды от скромной деревеньки Балагое, разросся до настоящего села. Я даже всерьёз задумался не остановиться ли на ночь там? Всё же постоялый двор манил больше упрашиваний позволить остаться на постой в разваливающейся избе. Но по итогу я решил последовать привычному маршруту потому, что он был знаком. Да и Элдри не так давно заснула, переставая мешать тихими всхлипами о том, что хочет вернуться к маме. Чего её будить? Меня даже не смутило, что дорога, по которой я плавно направил коня, выглядела заброшенной по сравнению с широким трактом. Наоборот! Приметный дубок уверил меня в правильности пути. Подтверждением верно избранного направления (но никак не выбора действий) стало и показавшееся Балагое. Вернее, то, что от него осталось. Видимо, война Амейриса с Цуркандой перекроила знакомую мне местность. Фундаменты горелых домов начали зарастать травой, но печные трубы всё ещё высились и походили на оттопыренные средние пальцы.
Я тяжело вздохнул и с тоскою уставился на солнце. До следующего обитаемого местечка (возможно обитаемого), надо было ехать и ехать ещё. Куда как дольше, чем затратить два часа на возвращение к деревеньке с постоялым двором. А ведь уже начинало смеркаться. Противостоять нежити мне никак не хотелось.
– Я кушать хочу, – жалобно пропищала Элдри, внезапно просыпаясь.
Треклятье Тьмы! Я и сам уже был готов съесть что угодно!
– Сейчас проверим кое-что. Может и не придётся терять время? Если судьба благоволит, то и поедим, и отдохнём по-человечески.
Мне припомнилось, что немного в стороне, прямо под обрывом у реки, некогда жил местный полоумный знахарь – хороший травник с явными сильными способностями к колдовству. Но, не иначе как в противовес способностям, сущий простак. В городах таких считали юродивыми, и жалостливые жители милостыню подавали. В сёлах всё было иначе. Палками до смерти не исколотили – и то хорошо! Бедолагу просто изгнали из родного дома. Но далеко он не ушёл. Только основательно потрудился, чтобы не просто вырыть в прибрежном песке пещеру, но и облагородить её. Помню, когда мы с Эветтой зашли внутрь, меня удивили деревянные полы и укреплённые камнем стены. Я тогда сразу предрёк, что любое наводнение такое жилище легко разрушит, и произойдёт это в ближайшие лет пять точно…
Осталось проверить, насколько из Предвестника хороший прорицатель!
Ведя за узду коня, в гриву которого вцепилась оставшаяся в седле Элдри, я осторожно спустился по крутому склону ближе к воде и испытал чувство облегчения. О, да. Не так часто радуешься собственным неудачам! Было видно, что дом заброшен, но сохранились и ставни, и дверь. Здесь вполне можно было заночевать. Так что я снял с лошади девчонку, и, выдав ей половину лепёшки да кусок начавшего портиться от жары сыра, решил обследовать помещение.
Наверное, двери моего родного мира меня невзлюбили. Мстили они мне, что ли, за что-то? Потому что почитай каждый день всенепременно приходилось какую-либо из них вышибать! Эта-то хотя бы не заперта была. Просто намертво проржавели петли. Вот только открывалась она наружу, а дверной ручки не было. И потому пришлось сначала проползти внутрь через узкое окошко, и лишь потом предлагать своему побаливающему боку новое испытание.
Если бы речь шла только обо мне и Элдри, то я бы не стал так мучиться. Ей-то ещё легче, чем мне через окно пролезть. Совсем малявка! Но оставлять коня снаружи стало бы недопустимой глупостью. Ветер доносил порывами отчётливый запах вербены, лилии и гнили – верный признак гнездовища гарпии. А эти твари, хоть и не любили охотиться там, где спали, вполне могли оказаться голодными… Закуска же сама вроде как пожаловала.
В доме оказалось промозгло. Каменные стены покрывали мох и плесень, остатки мебели доедали жучки, а пол покрылся некой вонючей слизью. Помещение следовало хотя бы немного просушить. Поэтому, героически поборов петли двери, я с гордо поднятой головой вышел на берег и приступил к делу. Не буду вдаваться в подробности того, как искал и собирал сухие сучья, как разжигал в очаге огонь, как прочищал дымоход, да обкромсал, тратя заряд волшебного меча, пару ёлочек, чтоб соорудить подстилку на пол. Скажу только, что итог всё равно выглядел неважнецки, а после мучительных трудов я уверился в мысли, что надо было возвращаться назад. Но, конечно же, никуда уже не поехал на ночь глядя, а гордо упёр руками бока, похвалил себя вслух и осмотрелся.
Конь стоял по колено в реке. Элдри гладила его морду и что-то тихо приговаривала. Опал (я не знал, как звали коня, а потому выбрал кличку предыдущего) пофыркивал в ответ. Со стороны общение выглядело разумным. Мне даже стало любопытно проверить так ли это? Однако к тому моменту, как я устало примостился на понравившуюся кочку, девочка уже успела наговориться с лошадью и, пачкая мокрое платье, присела на берегу сооружать замок из песка. Я стал наблюдать за её стараниями и попутно приступил к скудному ужину. Для более питательного следовало развести костёр и ставить треногу, но я уже устал так, что мог только смотреть по сторонам. И всё.
– Башни можно сделать выше и ровнее, – стряхивая с ладоней крошки хлеба, заметил я по прошествии нескольких минут. Затем поднял сучковатую сухую ветвь и об колено сломал её на несколько частей. А там вдавил палки в землю по центру башенок. – Если у сооружения будет крепкая основа, то песок не станет так рассыпаться. Вот, смотри. Видишь, как налипает?
– А стены?
