Конструктор времени 1. Три недели в настоящем
– Какой-то ядерный реактор! – неожиданно закончил Профессор мою, невысказанную вслух, мысль.
Мы думали синхронно. Я тоже заподозрил в «котлах» какой-то необычайно мощный и долгоиграющий источник. Но тогда получалось, что на руке у меня был какой-то радиационно-опасный прибор… Отнюдь не самое безвредное соседство! Стал понятен и сильный нагрев корпуса.
Я взглянул на свою левую. Рука была обычного цвета, никаких пятен и язв. Но по внешнему виду определить получал ли я дозу было невозможно.
И дядя Витя умер от рака, и, вероятно, это же угрожало теперь мне. Если, конечно, буду заниматься скачками с этим прибором на руке. Впрочем, наличие реактора требовалось доказать. Не пугаться же одних догадок.
И мы с Димкой решили, составить список дел на предстоящую неделю. На чистом листке, извлечённом из принтера, мы записали:
Пункт 1. Найти дозиметр для подтверждения радиоактивности;
Пункт 2. Расшифровать надписи на приборе, чтобы определить когда и кто произвёл;
Пункт 3. Выяснить историю прибора, опросив вероятных свидетелей;
Пункт 4. Создать базу для безопасных экспериментов со временем.
Вот так! Но всё это было, как говорится, «фуфлом», никому не нужной отмазкой! По первому пункту, никаких дозиметров, даже у МЧС, никогда не было, просто в городе нет предприятий, где бы использовались радиоактивные вещества.
О внешней стороне истории прибора судить было трудно, в этом направлении похоже не работали даже теоретики. Исключая в недавнем прошлом, хитрого Хокинга.
«База, для безопасных экспериментов со временем» – выдумка Профессора, решившего таким способом поднять хотя бы для себя рейтинг наших изысканий.
А с расшифровкой надписей было дельно! Димка мечтал узнать, где и когда была произведена эта игрушка. Мне же было интересно, как производители называли известные мне функции машины времени.
Надписи дисплея невозможно было прочесть даже с лупой, но Димка снова героически отправился домой, чтобы принести микроскоп. У него, оказывается, такой был!
Я, не теряя времени, в комнате расчистил стол, закрепил на полке над столом светильник на прищепке. И, за неимением лучшего, сходил в магазин и принялся готовить какой-никакой ужин. Теперь, по острой необходимости, сам.
Димка-Профессор вернулся только в восемь вечера, когда за окном была ночь. Сказал, что никаких научных изысканий по машине времени сейчас не ведётся. Интернет молчал.
Когда я его микроскоп увидел, то сказал: «Вау!». В школе в своё время микроскоп на рисунке видел, поэтому имел представление о внешнем виде прибора, но такого радикального изменения даже не мог себе представить. Я в этом вопросе технически отстал навечно.
У Димкиного микроскопа не было окуляра, через который можно было бы разглядывать объект. И без компьютера оно, это чудо техники, вообще не работало. Благо, Димка знал, как пользоваться и у него было соответствующее программное обеспечение.
Правда, прочтение надписей на циферблате и в этом случае далось не легко. Нам необходим был станок для фиксации и перемещений. Мы мучились с каждым знаком и каждой буквой.
Микронные перемещения поля и многократная подстройка фокуса. Я, смещая, нежно постукивал в нужном направлении по лежащим на столе часам монеткой, а Димка ловил фокус.
Кириллицей здесь, в отличие от корпуса, и не пахло. Всё было на латинице. Язык латиницы был из европейских: итальянский, испанский или французский. Но не английский и не немецкий. Потому что мы знали оба эти языка: я когда-то учил английский, а Дима – немецкий. Он также гарантировал от северных и восточно-европейских языков. Я ему верил.
Нам удивительным было, что надписи на корпусе и циферблате разнились. Мы решили, что корпус был изготовлен позже с учётом русскоязычных потребителей. Но это не мешало.
Когда переписали текст, Димка на ноутбуке нашёл подходящего онлайн переводчика. И с помощью его быстро удалось определить, что надписи сделаны на чистейшем французском. Перевод оказался примерно таким, как я и надеялся: «Настоящее время», «Дистанция перехода», «Время присутствия», «Время назначения», «Пульс», «Защита снята», «Подтверждение» и «Авария».
А вот надпись по периметру, на которую уповал Димка, состояла в основном из аббревиатур: «CEA et IPT à Evry Prototype MàRlT 303». Онлайн переводчик сумел это конвертировать как: «CEA и IPT Эври прототип MàRlT 303». Не чересчур информативно, и Димка сел в очередную лужу. Правда, оптимизм у него бил через край, и он обнаружил в сравнении положительное зерно:
– Прототип МаРИТ – это, по моему мнению, должен быть «прототип машины времени»! – и тут же запросил французский перевод этих слов. И мы получили: «machine de temps». Что не желало согласовываться с тем, что было у нас. Пришлось перерыть горы различных вариантов переводов этих слов, пока я случайно не наткнулся на «machine à remonter le temps», что визуально дало похожий результат – màrlt. Но перевод теперь звучал более определённо: «машина возвращения во времени», что характеризовало этот экземпляр.
– Триста три – вероятно номер прототипа, а Эври это, возможно, какой-то населённый пункт во Франции. Вряд ли имя прибора или название фирмы изготовителя!
– Почему Франция? – риторически спросил я, не ожидая ответа.
– А ты хотел Китай? – съязвил Димка.
Франция или Китай было всё равно. Только надо было знать, почему эта машина была создана так далеко, а не где-нибудь в Подмосковье, на Урале, или на худой конец в Туле.
Назавтра было воскресенье, одиннадцатое и с самого утра – день рождения Профессора.
Я утром позвонил ему, поздравил, сказал, что в подарок обязательно привезу ему что-нибудь интересное из недавнего прошлого, но сегодня пусть меня не ждёт, работы много. А Димка пожалел, что ожидался визит родни, и он поэтому не сможет провести этот день рядом с часами.
С отцом я созвонился сразу после Димки:
– Ты про те наручные часы, которые тебе подарил Витя? – папа вздохнул. – В общем, это давняя история. Откуда они у него, он не говорил. О них даже родители ничего не знали.
Некоторое время в трубке была тишина.
– Знаешь, мы даже и не родственники… Теперь-то об этом говорить можно, хуже никому не будет. Твоя бабушка его встретила на улице и привела домой. Увидела худого, плачущего мальчугана и привела. Умыла, накормила, а он оказался таким домашним, совсем не беспризорником. Знал, как зовут, домашний адрес, свой телефон… Моя мама про адрес и телефон решила, что сочиняет. Город Санкт-Петербург уже давно был Ленинградом, а у нас в квартире телефон появился только лет через пять. Как у дошкольника мог быть собственный с длиннющим номером? Ясно, что сочинил! Правда, Ленинград переименовали и у детей появилась сотовая связь. Но это просто совпадение…
Батя снова замолчал и я посчитал некорректным говорить про машину времени!
– А возраст… – продолжил отец. – Витя сказал, что родился тринадцатого января, про год он не знал, но был примерно моего возраста, может чуть старше… Нам с твоим дедом он тоже понравился. И решили оставить пацана у нас… Вот так, когда мне было шесть лет, я и получил уже готовеньким своего старшего брата. Он первый год или больше грустный был, совсем не смеялся. Мама считала, по родным тоскует. Отец, дед Саша, искал его родных через разные источники. Но никаких зацепок не было. А Витька стал понемногу отходить, улыбаться начал, оттаивал. А часы он скорее всего с собой принёс, и никому не показывал. Только через полгода я случайно увидел… Мы тогда играли во дворе, и Витька ушёл и спрятался за гаражами. Я потихоньку туда пробрался… В общем, увидел эти часы у него на руке. Да я и не знал, что это часы. Ведь тогда часы были только со стрелками, а тут циферки…
Потом он спросил:
– Ты в них что-нибудь интересное нашёл? Я очень удивился тогда…
Мне пришлось врать, чтобы не поднимать шум раньше времени:
– Да, нет! Часы, как часы… – чтобы моё враньё выглядело поправдивее, добавил каплю истины. – Только идут, получается, без завода уже почти полстолетия…
– Да, это удивительно. – сказал, вздохнув, батя.
Вероятно, он ждал чего-то другого, и теперь наш разговор зашёл в тупик.
Я не знал, следует ли говорить правду. Ведь и дядя про это ему, своему названному брату, ничего не говорил. Чего-то опасался, или знал точно?.. На данный момент, к сожалению, это оставалось тайной.
Источники информации становились всё скуднее и недоступнее. Теперь я оперировал в сужающейся полосе и новых источников не ожидалось. Остались бабушка Лида, которая была скорее всего вообще не-в-курсе, и Лика, дочь дяди, которая ещё ребёнок. У меня опустились руки!
Вечером, когда я устал от Интернета, пришёл Профессор. Он, несмотря на оживлённое настроение, оказался трезв, но, как обычно, полон оптимизма, и с энтузиазмом выслушал и прокомментировал мой рассказ о неудачах, как всегда, сделав собственные выводы:
– Везение само в руки не идёт. Тем более, что пока не поговоришь со всеми, выводы делать рано. Кто там у тебя в списке следующий?.. Что-нибудь можно будет накопать. Курочка клюёт по зёрнышку!
И я решил, что Димка в общем был прав, рано опускать руки. И тут же позвонил бабушке Лиде. Она откликнулась, когда я почти забыл, что держу возле уха смартфон:
– Алё! Это кто?..
Слух у бабушки Лиды оставлял желать лучшего. Только через минуту, она поняла кто с ней говорит. В таких условиях выпытывать что-либо по телефону было глупо. Лишь визит мог дать более-менее серьёзный результат. Я справился о здоровье, мы поговорили совсем немного о погоде. Пришлось обещать, что завтра загляну к ней.
Третий блин, после беседы с отцом и тёткой, был почти комом. Оставалась одна Лика, последняя наша надежда!
Но и тут ждало разочарование. Абонент вне зоны доступа
Димка поморщился. Но упрямо заявил, что я должен звонить, пока не добьюсь положительного результата.
– Ну, и что толку? – возразил я. – Как только она снова будет в сети, придёт сообщение. Не вижу смысла всё это время долбить пальцами по смарту! Может она только завтра будет. Может, телефон разрядился или пошла туда, где связь плохая.
– Тогда давай разбираться, что тебе сказал отец. – не дал мне впасть в уныние Димка.
Я, сколько смог полно, изложил монолог отца. Вспомнив даже то, что казалось неважным. Но Димка подхватил:
– Ленинград переименовали в… не помню каком году. Это ещё до нас было. – пробормотал он. – А сотовая связь появилась в начале двухтысячных. Выходит тот мальчик, твой дядька вместе с часами мог в конце шестидесятых появиться из нашего времени! Только при таких условиях всё будет складываться в какую-то непротиворечивую конструкцию…
Непротиворечивой конструкцией он меня добил! И логика Димки казалась безупречной.
Часы, которые стали моими, могли быть сделаны в наше время, когда появились сотовые телефоны и город на Неве перестал быть Ленинградом. До меня только сейчас это дошло.
Профессор предположил, что Виктор Александрович давно пришёл в наш город из какого-то будущего. В принципе, часы действовали именно так: закидывали в прошлое. Правда, потом возвращали назад…
Непонятно, как такая тонкая вещь попала в руки ребёнка. И почему никто не помешал ему прыгать во времени.
Я улыбнулся. Вот бы в своё время мне такое! Ведь это приключение о котором мечтают все пацаны! Я бы отдал всё, чтобы иметь возможность испытать такое. Одиссея какая-то!
Впрочем, не всё было так гламурно. Мальчик, по-видимому, вернуться назад в своё время не смог и вынужден был бездомным слоняться по улицам города, размазывая слёзы по щекам. Ведь в будущее часы не отсылали. Даже по спине протянуло холодком. В реальности приключение стало сюжетом фильма ужасов. Когда впереди только тьма, и невозможно спастись… Стало жаль юного путешественника.
– Хотя эта машина времени, я думаю, ещё не скоро будет создана. – Дима продолжал гнуть своё. История потерянного мальчика его вряд ли волновала. – Так что, скорей всего, и твоего дядьки даже в проекте не существует. Всё это должно будет когда-то случиться…
– Всё это уже случилось. – тихо ответил я.
Димка будто споткнулся от моего замечания.
– Ну, да, конечно… И изменить ничего уже нельзя…
Профессор последнее у меня почти спросил. Можно ли изменить то, что уже произошло когда-то в будущем? Или оно дано судьбой именно в таком виде и никаких изменений уже не потерпит?.. Вот такой серьёзный вопрос!
Нежданно-нелогичная мысль, как всегда, сформировалась в момент. Я даже не успел понять, откуда что пришло:
– Слушай, Димыч! У нас наверняка есть ещё свидетель, самый, пожалуй, главный… Можно спросить у дяди Вити.
Профессор оторопел. Он смотрел на меня как на безнадёжно больного. О чём можно говорить с покойником на кладбище?
– Ведь у меня теперь есть рабочая машина времени!
В этот момент, когда в глазах Димки начало проясняться, раздался звонок в дверь. Всегда это происходит некстати! Мы смотрели друг на друга остолбенело. Я думал, стоит ли открывать. У нас тут такая захватывающая тема созрела!
– Это к тебе кто-то идёт. – видя, что я продолжаю сидеть, сказал Профессор.
Пришлось встать и двинуться в прихожку.
Когда дверь открылась, на меня смотрела обаятельная девушка. У неё всё было, как надо: глаза, губы, волосы! Серая весенняя курточка с капюшоном, светлая вязанная шапка, бело-красный шарф вокруг шеи и стройные ноги в не выходящих из моды, потёртых джинсах.
Я растерялся, пытаясь вспомнить, живёт ли такая у нас в подъезде. Нет, я её никогда не видел. Если бы видел, то запомнил бы наверняка!
И незнакомка молчала. Наше молчание затягивалось. Я не знал, что сказать, поэтому просто кашлянул. Девушка моргнула и неожиданно дрогнувшим голосом сказала:
– Здравствуй!
О! Мы что, знакомы? Я молчал и с глупым видом продолжал смотреть ей в лицо. В лице том теперь было что-то от обиды и досады. И, торопливо заправляя волосы под шапочку, она произнесла:
– Это я, Анжелика!
Глава 3. Лика
Те два года, что я не видел дочь «своего» дядьки, сделали с ней невероятное! Из тощего угловатого утёнка вышла сказочная принцесса. Голос, глаза, тонкие пальчики, волосы и фигура. Это всё сияло!
Неудивительно, что я не смог её узнать. Она стала волшебным видением.
Но, вероятно, ничто в природе не бывает без отдачи. Баланс добра и зла должен сохраняться и первое, что, переступив порог, сказала Лика:
– Ну, чего уставился!
Сразу видно, достойный продолжатель дела мамочки! Правда, Анжелика тут же сама смутилась. Но это просто от молодости! Потом она закалится, окрепнет… Я вздохнул.
Димка, как только увидел, что ко мне пришла красивая девушка, стал быстро собираться:
– Ладно… Мы завтра поговорим – и заторопился к своей безразмерной куртке у порога. Я хотел его остановить, но Димка и слушать не хотел. Когда он уже застёгивал ботинок, Лика снова подала голос:
– Подождите, у меня только два слова…
– И оба ты, подруга, уже сказала… – тихо проворчал я, надеясь что сказанное прекрасное существо не расслышит.
Но Лика услышала, поэтому разозлилась ещё больше:
– Я… вообще… и не собиралась… – в глазах сверкали молнии. – Это папка просил в этот день принести.
И она со злостью сунула мне в руку сложенный листок пожелтевшей бумаги. Я взял. И стал растеряно вертеть в руках. Сразу кольнуло: что-то здесь было явно не так!..
Её «папки», то есть, дяди Вити уже два года как нет, и эта бумажка лежала где-то и дожидалась именно этого дня… И именно этого момента, когда я занялся часами, намереваясь махнуть в прошлое, чтобы побеседовать с Виктором Александровичем. И тут является с письмом Лика… Два года назад об этом никто не мог даже догадаться!.. Совпадение?
Лика нетерпеливо попыталась оттолкнуть со своего пути тяжёлого Диму, чтобы пробиться к выходу. Но это ей было не под силу. Димка сам себя сдвигал с трудом. Так они и застряли.
А мне предстояло теперь, как сумею, разрядить начавшую взрываться обстановку. Потому что возникла необходимость разобраться с запиской и смыслом этого совпадения.
– Стоп-стоп! Лика, оставь в покое дядьку Диму! Ты его уронишь и он разобьётся…
Странно, моя неуклюжая шутка, возымела действие. Девчонка, перестав толкать Профессора, повернулась ко мне и расцвела улыбкой. Теперь я видел, что это выросшая девочка и есть моя… какая-то там сестра. Я помнил это лицо в окружении пелёнок, и тоже улыбнулся.
Димка, которому не дали одеться, стоял со вторым ботинком в руке и непонятливо глядел то на меня, то на мою гостью. Я продолжил:
– Давайте так, вы оба проходите на кухню. Мы будем пить чай… Анжелика, я должен прочитать записку… – в голове снова пронеслась неожиданная мысль. – Мама-то знает, где ты?
Лика покачала головой.
– Она тебя не потеряет? – я стал опасаться конфликтов с роднёй.
Лика снова отрицательно качнула головой.
– Она что, отпустила тебя куда-то, а ты поехала ко мне?
Лика кивнула. Час от часу не легче! Я тяжело вздохнул.
– Хорошо! Я прочитаю, ты попьёшь чай. Димыч, поухаживай! Потом я отвезу тебя домой. Идёт? Я думаю, много времени это не займёт… Э-э… Да! – я вдруг вспомнил, что не познакомил своих гостей. – Это Лика, моя сестрёнка, дочь Виктора Александровича.
У профессора округлились глаза. Он одними губами спросил: «Та самая?». Мы только пять минут назад пытались с ней созвониться.
– А это мой друг – Дмитрий Калашников, Профессор. – я постарался, чтобы «Профессор» прозвучало как бы в кавычках.
Лика учтиво сказала:
– Здрасьте!
А Дима решил не уточнять, какой он профессор, только вежливо склонил голову. Я в первый раз увидел, как он отвечает на приветствие.
Угроза конфликта была снята и мы приступили к мирному сотрудничеству. Лика передала свою курточку Профессору, тот повесил и все, следом за мной двинулись на кухню и занялись своими делами. Я сел и приступил к чтению.
Сверху на сложенном листке было написано:
«Вручить в воскресенье 11 марта 2018 года в 20.30. ул. Правобережная, дом 65, кв. 18. Евграфову Валерию»
Почерк дяди Вити был мне знаком. Он один из всей семьи присылал на день рождения и праздники всяческие открытки. Я ещё удивлялся, что кто-то таким творчеством увлекается.
Я глянул на настенные часы. Всё точно, тридцать три минуты девятого. Большой плюс: принцесса точна!
«Дорогой Валера! Это письмо должно было бы тебя удивить. Но ты уже готов к этому. Верно?
Те часы, мне очень не хочется называть их глупым словом «машина», работают совсем не как часы. Точнее, как удивительные часы. Надо лишь их правильно выставить. Не знаю, как это сделал ты, ведь мне в своё время показывали, как это делается. Когда я вручал их тебе, мне казалось, что ничего не выйдет. Но, как стало понятно, я ошибался. У меня ушли годы, чтобы изучить их возможности. Поэтому попробую изложить для тебя всё, что знаю, доступно.
Во-первых, в рабочее состояние часы приводятся, если надавить выступающий рычажок у основания браслета. Если руки там нет, затянувшись до предела, стягивание прекращается и браслет возвращается в исходное состояние. Если рука там, часы притягиваются и начинают работать. Запомни, работают они только на левой руке, на правой, многое будет недоступно. Как и зачем это сделано, не знаю. Возможно, дискриминация левшей, но так устроено!
Когда часы на руке, можно программировать. Для этого включается режим дистанции (кнопка реж справа, она утоплена в лунку). В строке «distance temporelle» (текст очень мелкий) начинает светиться ноль. Туда необходимо вписать численное значение в секундах. За вписывание отвечают четыре клавиши выше и ниже реж. Те, что выше, увеличивают, а ниже – уменьшают числовые значения. Если надавить обе верхние или обе нижние, процесс ускоряется. Набранное число отвечает за дистанцию заброса в секундах. За кнопкой реж есть также притопленная кнопка в.н, которая инициирует строчку «temps de localisation» и выбирает время до возвращения. Число выбирается как и в предыдущем случае, ограничения этих значений следующие: невозможность положительных и нулевых в строчке «distance temporelle» и отрицательных и нулевых в строчке «temps de localisation». После запуска изменить принятые значения невозможно. Поэтому нужно точно оценивать свои возможности ещё до запуска».
Я подумал, что мне очень повезло в тот первый раз. Играя с числами, я случайно выбрал именно отрицательные значения для дистанции и положительные, для времени возвращения. Но это была действительно госпожа Случайность в чистом виде. Ведь всё могло случиться так, как на кухне у Профессора, что привело бы к ступору в запуске и невозможности путешествий во времени.
«Есть ещё одна возможность выбора, когда выставляешь дату и время, где, точнее, когда желаешь оказаться. Но это, если ты точно знаешь, когда. Нужно надавить одновременно кнопки реж и в.н. Держать нажатыми не менее пяти секунд. Тогда строчка «temps de rendez-vous» засветится и покажет текущее время. И мигающую точку курсора под ней. Курсор и надо перемещать влево или вправо. Руководят этим кнопки, которые меняли секунды. А по порядку перелистывают числа кнопки, которые меняли сотни.
Когда наберёшь, обязательно проверь, всё ли точно соответствует. Выбранная дата должна предшествовать настоящей дате. Ошибки здесь недопустимы. («Я несколько раз…» – эта незаконченная фраза была перечёркнута).
В дальнейшем важен запуск. От несанкционированного спасает многоступенчатая защита. Кнопки зап, 1 и 2, и сканер отпечатка пальца на кнопке под корпусом. Я запустил сканирование твоего указательного пальца, когда вложил часы тебе в руку в твой день рождения. Помнишь?»
Я от волнения даже перестал дышать. Как всё непросто. Я-то тогда подумал, что дядька боится, как бы я тяжёлые часы не выронил. А он, оказывается, таким образом сканирование указательного пальца запускал. Менял владельца, передавал право пользования.
На кухне стояла тишина. Я огляделся, боясь, что все, пока я читаю, куда-то исчезли. Но тревога была ложной, Лика сидела на стуле напротив и неотрывно глядела, как я читаю. А Димка что-то колдовал с заварным чайником в виде стакана с поршнем. Мне его Димка же и подарил в прошлом году. И я успокоено продолжил. Текста осталось совсем немного:
«Я знаю, ты уже пользовался часами и знаешь, как они работают. Но всё равно предупреждаю: НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ, НЕ СНИМАЙ ЧАСЫ С РУКИ ДО ПОЛНОЙ ОТРАБОТКИ ПРОГРАММЫ! То есть, до возвращения.
Остальное обговорим, жду тебя 24 сентября 2011 года.
Искренне твой Виктор Александрович.»
«Жду тебя 24 сентября 2011 года». Если не знать из-за чего сыр-бор, можно решить, что письмо опоздало к адресату больше чем на шесть с половиной лет… Но мне самому идея встретиться с дядей Витей пришла буквально за минуту до прихода Лики. Значит, наша встреча уже состоялась? И я всё… буквально всё, изложил уже ему? У меня начал назревать каверзный вопрос для Анжелики…
Я поднял глаза от бумаги. На кухне была тишина, но теперь на меня уставился ещё и Профессор, за третьей стороной стола он выглядывал из-за чайника.
– Ну что, может всё-таки попьём чай? – мне надо было как-то отвлечь всеобщее внимание от своей персоны.
– Погоди, не заварился ещё. – буркнул Димка.
Я повернулся к Лике. Тот к ней вопрос, ещё не до конца оформился, но и других вопросов было много. Поэтому я предпочёл, как мне показалось, начать с безобидного:
– Так… папа Витя сказал дать мне это именно сегодня?
– Да. – каким-то сдавленным голосом ответила она.
Взглянув ей в лицо, пришлось констатировать, что темы папы Вити лучше было не касаться. Больная для девчонки тема. Лика повернула голову, как бы желая посмотреть в тёмное окно. И по щеке из заблестевших глаз скатилась слеза. Галантный Димка тут же схватил со стола салфетку и вложил ей в руку.
– Хорошо, не будем об этом. – сказал я. – Давай Профессор уже свой чай!
И Дима со вздохом вынужден был начать разливать этот напиток богов по чашкам, пробормотав ворчливо: «Не заварился же ещё, торопится он…».
К чаю ничего у меня не было поэтому я достаточно бесцеремонно покромсал тупым ножом хлеб и этим же ножом открыл банку шпрот, нашедшуюся в холодильнике. Стол для бомжей или диких туристов! Для оправдания я сказал:
– Ты, Лика, наверное, ещё не ужинала?
Странно. Она улыбнулась мне сквозь слёзы и, молча, взяла предложенный «десерт». Никогда их не поймёшь, этих девчонок!
Димка из гордости от моего убогого яства отказался. Пришлось мне самому составить компанию «сестрёнке». Так мы и сидели, ели и молчали.
Лика продолжала промокать глаза салфеткой, но когда чаепитие завершилось, она снова была спокойна, как каменный обелиск. У меня осталась только проблема, как после проводить её домой, пока ходит городской транспорт. Дорога дальняя, на другой конец города, пока мать не начала разыскивать свою дочь.
Я обдумывал, как выяснить у девушки интересующее меня. Наконец, что-то в голове щёлкнуло, прокрутились какие-то шестерёнки, и я спросил: