– Так и не тороплюсь, поспешаю.
– Случилось чего? – осведомился Иван Савватеевич.
Во дворах, услышав разговор двух людей, еще сильнее забрехали псы.
Посадские, сгорая от любопытства, с осторожностью выглядывали из-за заборов, словно пытались разобрать, о чем говорят эти достопочтенные люди.
– Людно тут, пойдем, – старшина подхватил неловкого боярина за локоть.
Они миновали слободку и вышли к стенам Кремля.
– Дело тут такое. На днях один бравый малый зарезал мирянина или раскольника, черт его знает, кто он.
– Поймали убивцу-то? – с интересом спросил Иван Савватеевич.
Старшина кивнул:
– Поймали и в приказ отправили. Да и пес с ним, убивцем этим.
– Ну?! – Широковатый сделал задумчивое лицо, словно он сам расследовал это дело.
– Меня больше приятели убиенного занимают. Врут, что не раскольники. А спор-то у них за обряды шел.
Иван Савватеевич усмехнулся и покосился на старшину:
– Нашел же, кому верить, смердам. Надо было всех в приказ доставить на дознание. Матушка ведь как говорит, ежели раскольник, то от ереси своей не откажется, если настоящий. Тогда и прощение ему только через покаяние и раскаяние. Иначе в сруб его, как еретика.
Старшина задумался:
– А если он крестится тремя перстами?
Иван Савватеевич задумался:
– Ну, коли так, то и не раскольник он вовсе, а глупец, плетями учить надо да на каменоломни высылать.
– И то верно. Но дознаться хочу, – задумчиво произнес старшина.
– Окажешь честь присутствовать при допросе, Иван Савватеевич? – старшина протянул руку вперед, указывая боярину путь.
Широковатый вздохнул:
– Веди, так и быть, допросим убивцу.
В Разбойном приказе было тихо. Подьячие трудились над бумагами, раскладывая листы с доносами по степени тяжести возможного наказания. Сенька подьячий с острым носом и впалыми щеками, увидев на пороге стрелецкого старшину со знатным боярином Широковатым, достал со стола бумагу и ключи.
– В подвале он, – пояснил Сенька.
– Не убили хоть? – поинтересовался старшина.
Сенька отрицательно мотнул головой:
– Эту седмицу Демьян внизу командует, он не зверствует.
– Вовремя успели, Иван Савватеевич, – осмелился дерзнуть Сенька.
В ответ боярин Широковатый усмехнулся и продолжил расспрос:
– Часто не успеваете?
Сенька скривился и попытался оправдаться:
– Да почитай всегда, когда на смене в пыточной камере Никодим Ноздреватый, не человек, а демон.
Боярин злобно ухмыльнулся:
– Вашего Ноздреватого самого бы в цепи и в подвал. Топорно работаете. Люди издыхают прежде, чем расскажут.
– Так тут и не монастырская келья, а Разбойный приказ, – заступился за подьячего старшина. – Ну, веди! – скомандовал он.
Сенька отворил в стене маленькую деревянную дверцу. Полумрак подвалов Разбойного приказа оставил неизгладимое впечатление на боярина Широковатого. Они шли по глухим коридорам, освещаемым только светом факелов. Где-то в стороне лязгали железные запоры и цепи, и эхо доносило крики умирающих заключенных.
– Тяжко тут у вас, – произнес вполголоса боярин.
Старшина перекрестился:
– Не дай Бог, постояльцем сюда определят.
– Коли совесть перед государыней чиста, то бояться нечего, – добавил в ответ боярин.
Старшина остановился и, посмотрев в глаза боярину Широковатому, спросил:
– А перед государями?
Иван Савватеевич растерянно поморщился:
– Господь рассудит.
Парень, которого доставили стрельцы с трактира за смертоубийство, лежал на соломенной подстилке, одной рукой пристегнутый к решетке кованой цепью. На лице темнели следы от кровоподтеков. Одна бровь была рассечена, но кровь на ней уже высохла.
– Ай-ай-ай, – покачал головой Иван Савватеевич. – Чего лупили-то так? – спросил он у Сеньки, что стоял рядом, бряцая связкой ключей на большом кольце. – На кой вам дознание-то понадобилось?
– Полагается, – ответил Сенька, глупо улыбаясь.
– Так он же признался во всем, – вмешался в разговор старшина.
– Под протокол надобно, – пояснил свою позицию подьячий.
– Ну, надо так надо, – с сомнением произнес боярин. – Отцепи его, – распорядился он. – Мы наверху подождем, разговор имеется.
