– Не знаю. В состоянии невменяемости я достала чемоданы, побросала туда свои вещи, вызвала такси и поехала к маме. Через час была уже у нее.
– И всё?
– Да.
Подруги несколько минут сидели молча, осмысливая что-то свое. Анна после того, как рассказала всё о скандале с Алексом, посмотрела на ситуацию со стороны, ужаснувшись своему поведению, и чувство вины отозвалось щемящей болью в сердце. Она знала, что имеет взрывной характер и с трудом управляет разбушевавшимися гормонами, но повести себя как вздорная базарная баба на пустом месте, оскорбляя мужчину, которого любит, – такого и врагу не пожелаешь. До сих пор непонятно, какая пчела её укусила!
Глава 2
Элина незаметно наблюдала за переживаниями подруги, отражавшимися, как в зеркале, на ее лице. Слова утешения и сочувствия вряд ли были бы сейчас к месту, а потому она решила продолжить прерванный разговор:
– И как отреагировала мама?
– Никак. Сделала вид, что в порядке вещей то, что после стольких лет замужества я переехала к ней.
– А с работой все проблемы утрясла?
– В принципе, и утрясать было нечего. Я ведь в регистратуре работаю посменно. Правда, в первую смену теперь приходится рано вставать, а после второй – поздно возвращаться, но это мелкие неудобства. Уже привыкла.
– А кто из вас на развод подал?
– Конечно, я, но Алекс не возражал.
– Что ж, рассказывай, дальше, – вздохнув, сказала Лина.
– А что тут рассказывать?
Анна допила остывший кофе, скривилась и тихо прошептала:
– Знаешь, на самом деле, если честно, до сих пор не верю, что два дня назад даже на бумажке перестала быть женой Алекса.
– Как все прошло? Он не просил тебя отказаться от этой безумной затеи? – спросила Лина, погладив подругу по руке.
– Гмм… нет, – тяжело вздохнула Аня.
– Знаешь, все время, находясь в ЗАГСе, я твердила себе, что ничего другого и не желаю. Что если затяну с разводом, превращусь в неизлечимую истеричку, да и Алекса сведу с ума своими разборками. В глубине души я чувствовала, что между нами что-то безвозвратно умерло, и нет ни малейшего смысла мучить друг друга. Так во всяком случае мне казалось. Наверное, потому так стойко демонстрировала ему свое чувство оскорбленного достоинства. А теперь, когда получила на руки документы о разводе, перестав перед собой притворяться, вдруг ясно осознала, что втайне от себя только и ждала, что Алекс не допустит этого, что, вопреки всему, явится ко мне и назовет меня глупышкой, прижмет к своей груди и начнет целовать мне веки, собирая с них готовые скатиться по щекам слезинки. И, как обычно, у меня что-то смягчится внутри – и мы снова заживем, как раньше.
Но, к сожалению, Алекс после моего ухода даже не думал осыпать меня мольбами и не опустился до уговоров. А позавчера держался с достоинством и, несмотря на то, что все-таки выглядел грустным и несколько растерянным, вел себя так, как будто ни о чем не сожалел. Я до последней минуты надеялась, что он дрогнет, поглядывала на него, но…
Получив документы, Алекс, даже не попрощавшись, вышел из кабинета. Я не выдержала и поспешила вслед за ним, ошеломленная случившимся до такой степени, что хотелось истерически и плакать, и смеяться.
– Почему вдруг? Ведь ты же сама стала инициатором развода, – удивилась Лина. – Ты что-то противоречишь сама себе. Или ты все же не хотела, чтобы распалась ваша семья?
– Не знаю, что я тогда хотела. Помню только злость, которая сотрясала меня: и на Алекса, и на саму себя. И боль, впившуюся острой занозой мне в сердце. Я изо всех сил сдерживала слезы, готовые хлынуть из моих глаз. Мне так хотелось догнать его и сказать, что я дура, что по глупости наказала не только его, но и себя, но вместо этого позвала:
– Александр!
Он остановился, выйдя из главного входа, и повернул ко мне голову. Мне следовало все всё то искреннее, что рвалось из моей души, сказать ему. В крайнем случае, что-нибудь нейтральное или даже дружеское, однако…
– … ты ему ничего такого не сказала, – закончила Лина мысль вместо подруги. – Гордыня не позволила. Или вредность?
– Не могу ничего на это ответить. Знаю только, что вдруг почувствовала неожиданное опустошение внутри, потом… даже стыдно вспоминать… засмеялась дурацким смехом и воскликнула:
– Ура! Наконец-то свершилось! Поздравляю тебя и себя с долгожданной свободой! Да здравствуют перемены и новая жизнь!
– Ну ты даешь! – не выдержала Лина. – Это с какой же дури ты выкинула такой необъяснимый финт?
– Не спрашивай. Даже спустя два дня я не могу объяснить свое поведение. Оправдать тоже.
– А что Алекс?
– Он, прищурившись, пристально посмотрел на меня, медленно положил документы в папку и, полностью владея собой, сухо спросил:
– Может, еще устроишь по этому поводу вечеринку?
И, представляешь, я опять рассмеялась, а потом, отдышавшись, выкрикнула:
– Конечно, устрою! Будем гулять и веселиться с девчонками ночь напролет. Это же такое счастье – избавиться от семейных цепей. Теперь я свободна, как птица…
– Вот —вот, – перебил он меня, – отныне будешь жить, как в мультике ворона: «куда хочу – туда лечу». Что ж, счастливого полета. Не смею больше сдерживать твоей души прекрасный порывы, которая сорвалась с привязи.
И столько сарказма было в его голосе!
– А может, сожаления? – предположила Элина.
– Нет, сожаления не было ни в голосе, ни в глазах. Я же, непонятно почему, гордо вскинула
голову, словно действительно скинула с себя цепи, которыми была опутана, будучи его женой. Хотя это чушь собачья. До сих пор не понимаю, зачем я разыграла подобную роль.
– Возможно, тебя потрясло равнодушие Алекса, которое он показал в день развода?
– Наверное. Если честно, я ожидала какого-нибудь признания, вроде: «Нелегко ведь это – прожить с женой восемь лет и вдруг снова стать холостяком» или «Жаль, что ничего у нас не получилось». Тем не менее, ничего подобного я не услышала, кроме:
– Ладно, пока. У меня нет времени на пустые разговоры, – и, спокойно повернувшись ко мне спиной, пошел к остановке маршрутки.
А я еще долго стояла на месте и смотрела сначала ему вслед, потом на тротуар, по которому он ушел… Если честно, у нас давно так: я затевала скандал, а Алекс любыми способами пытался восстановить мир. Вот и позавчера мне, как обычно, хотелось выступить в роли королевы, а его видеть в роли заискивающего раба, над которым я посмеюсь и гордо уплыву, а он, убитый и подавленный, будет провожать меня тоскливым взглядом и придумывать, как все вернуть. Но не тут-то было! Мы поменялись местами.
– И как? Отметила с девчонками развод? – поинтересовалась Лина.
– Глупости, никакого праздника я устраивать не стала, потому что вернулась домой в прескверном расположении духа. Настроение было ни к черту, и я позвонила маме, с которой весьма странно побеседовала.
– А вот с этого места подробнее, – улыбнулась подруга.
– Не торопись. Я до сих пор анализирую наш разговор. Как только мама ответила на мой звонок, первое, что она меня спросила, – «Как дела?».
– Как дела? – глупо переспросила я и округлила глаза.
– Почему? Ведь Анна Петровна знала, что в этот день у тебя должен состояться развод.
