В середине пятидесятых Александр, уже опытный слесарь авиационного завода и городской житель, в очередной раз приехал на свою малую родину в Алтайский край погостить к родственникам. Тогда глянулась ему соседка, юная начальница местной почты Зоя Плотникова. Он сказал, что в Новосибирске тоже почта есть, давай поженимся и поехали обратно в столицу Сибири вместе. Она согласилась. В 1956 году у них родился сын, а потом через несколько лет дочь. Вскоре молодой семье дали двухкомнатную квартиру на проспекте Дзержинского в только что построенной «хрущёвке» под номером 51.
Так вот, мне в этой квартире страшно нравилось на протяжении всей моей жизни, то есть целых девяти лет. Дедушку Сашу я никогда не видел, потому что он умер задолго до моего рождения. Мы жили вместе с бабушкой Зоей. И тут я неожиданно узнаю, квартиру будут продавать, а мы переезжаем в какую-то сельскую глухомань. Дедушка и прадедушка, значит, из села переехали в своё время сюда, в большой город, а мы, стало быть, из него уезжаем. Не совсем понятный расклад. Лично я уезжать в сельскую глушь не хотел, но родители были физически сильнее. Поэтому я смирился, обиженно надув губы. Потом губы устали и я просто осуждающе глядел на своих взрослых из-под бровей. Мне сказали не выёбываться и собирать вещи.
Когда все вещи были погружены в кузов грузовика, мама сказала:
– Сынуля! В кабине грузовика всего три места. Начнём перекличку. Батяня твой – водитель и ему там сидень просто необходимо. Сеструля твоя слишком мелкая, поэтому ей там тоже сидеть необходимо, ну, а мне – с ней. Проще говоря, местов больше нет. Если гаишники увидят тебя в кабине, то есть лишнего пассажира – нам выпишут ШТРАФ…
Я страшно обрадовался, предположив, что меня оставят, и я буду жить у безумного художника-одиночки в подвале, который купит мне на чорном рынке револьвер системы Нагана.
–… таким образом, получается, что ты поедешь в КУЗОВЕ, – закончила мама.
Мое лицо от удивления вытянулось, как жвачка «Бумер».
Я посмотрел на кузов, а точнее на его борта в высокой вышине, из-за которых торчали макушки шкафов, холодильника, гардин и всякого прочего.
– Я буду ехать в шкафу?..
– Нет, конечно же, – попинав колесо, сказал батька. – Мы же тебя любим! Ты поедешь в кузове на специально оборудованном месте сразу за кабиной. Там матрасы, одеяла. Ты там сядешь, накроешься и совершенно комфортно преодолеешь путь в стописят километров строго на юг.
Мечта остаться на проспекте Железного Феликса растаяла, как шоколадка «Виспа».
Так как на дворе стоял ноябрь, было пасмурно и прохладно, меня затолкали в ватные штаны, надели на плечи огромную шубу, на голову какую-то пуховую шапку, подняли в кузов, усадили на подготовленное место и вручили сухпаёк.
– Сиди и не высовывайся, – сказал батька. – Нам, главное, за пределы города выехать и благополучно миновать пост ГАИ. Если что-то срочное, стучи по кабине, мы откроем окошко и дадим тебе чупа-чупс.
Выехали. Я лежал и, со слезами глядел на то, как позади остаётся родимая «хрущёвка», в которой квартира, полученная тридцать лет назад дедушкой Александром Трофимовичем. Я прощался с привычным и знакомым миром, который мне страшно нравился, а впереди маячила прекрасная сельская житуха вообще блять непонятно какая.
Ехать в кузове мне, конечно же, понравилось. Миновав опасные локации, мы начали двигаться по Чуйскому тракту, где мне уже разрешили встать и глядеть на дорогу вперёд. Я открывал рот, чтобы ветер надувал меня, как дирижабль, но я не надувался, потому что на мне намертво застегнули тяжёлую шубу, а пуховую шапку привязали к голове.
Поля и деревья на горизонте вскоре совсем заменили населённые пункты, даже самые невзрачные. Столько полей и деревьев я в жизни не видел. Но они, преимущественно, были одинаковыми и скоро наскучили. Я много раз слышал, что это всё несказанная красотища родных просторов, но мне она подозрительно казалась унылой и серой. Мы двигались всё дальше, в самую эту глубь неведомых красот.
Наконец, спустя три часа, прибыли на место. Было очень ТИХО и СВЕЖО. Когда мы более или менее затащили все вещи в нашу ИЗБУ, мама наскоро пожарила яичницу. Перекусили. Сидя на каком-то сундуке и изумлённо озираясь, я спросил:
– Это всё наше… ну, дом и всё вокруг?
– Да, – сказала мама.
– Эх, красотища-от какая! – сказал я деловито, потому что так всегда надо говорить, когда осматриваешься в сельской местности.
Батяня тут же закурил и поведал мне такую историю:
– Однажды, спустя несколько лет после окончания войны, твой дедушка Александр Трофимович купил себе мотоцикл и предложил своей матери Акулине поехать на нём в Алтайский край на малую родину. Она согласилась. Вот представь, тридцатилетний слесарь авиационного завода, и его пятидесятилетняя мать мчатся на мотоцикле по Чуйскому тракту. То есть по тому же пути, по которому ты сегодня ехал в кузове. Впрочем, у них впереди расстояние было гораздо длиннее – почти пятьсот километров. Согласись, не самый простой способ погостить у родни! Как бы то ни было, но они спокойно себе доехали до места назначения. Вот и ты сегодня тоже большой молодец! – потрепал батяня меня по лохматой голове. – Ехал, можно сказать, по старинке!
– Хм, – я загордился собой и немедленно спросил: – А ты мне купишь мотоцикл, как у деда? Я тоже однажды маму к родственникам свожу!
– Может быть, – ответил батяня. – Может быть…
Так я стал крестьянином, а обещанный мотоцикл мне потом, конечно же, не купили.
Метрострой
За моим окном домика в деревне всегда наметало огромный, как дирижабль, сугроб. И вот однажды глядя на эту бесполезную гору снега, я понял, что пора… пора строить метро.
Это летом куча развлечений: речка, руины старой разваленной совхозной фермы, походы в лес, футбол с пацанами, шалаши и прочее. Зимой же – ассортимент игр весьма скудный.
Ах, это особенное время! Когда за окном минус сорок три, занятие в школе отменили и, по такому случаю, детвору с улицы палкой не выгонишь: снежки, санки, лыжи, все жрут мороженое и страшно рады, что в школу не пошли. Маленькие сибиряки антиморозны.
В один такой замечательный морозный день решил я вырыть в несуразном сугробе красивые ТОННЕЛИ.
– Сына, ты куда? – спросила мама, когда я надел отцовский тулуп, ватные штаны и валенки.
– Метро строить.
– Какое ещё, нахер, метро?
– От станции «Дом» до станции «Сарай бабы Маши».
Мама посмотрела на меня со значением, а батька сказал:
– Метростроевец хуев. Нет, чтобы снег во дворе почистить, он МЕТРО рыть собрался.
На что мама справедливо заметила примерно следующее:
– Ты бы сам на диване не валялся, а пошёл бы и почистил… Лежишь целыми днями и нихуя не делаешь.
– Я думаю о нашем будущем.
– Ага, конечно. Иди делай свои квадратные сугробы!
– Борща хочу…
Батька всегда из неправильной формы сугроба делал аккуратные кубики и складывал рядом. Мама такое решительно не приветствовала и строго велела не делать во дворе снежный городок.
Они продолжили спорить, а я слинял.
Стоить заметить, что время с трёх часов дня и до пяти вечера я решительно не могу терпеть до сих пор. Это самое унылое время в сутках. И рыть тоннель в данном случае – сказочное развлечение.
На хуторе, где стоял наш дом, по соседству жили только две одинокие бабушки: Евдокия и Мария. Детей на холме кроме меня (толкового парня) и глупой сестры больше не было. Так что помогать некому.
Половину дня я ползал по сугробу на коленях, рыл, копал и утрамбовывал. Тоннель в итоге оказался прекрасен, как поле из васильков. Но я совершенно замёрз и решил дорыть его на следующий день, потому что морозы всё ещё неистовствовали, а занятия в школе вряд ли начнутся.
Лёжа вечером на диване с лицом академика наук, в лучших традициях безработного батьки, я почувствовал, что колени мои страшно разболелись. Мама сказала, что застудил.
Я вошкался в кровати от медленно нарастающей ноющей боли весь вечер. А уже ночью мои красные колени так опухли, что ноги практически не сгибались. Такое было ощущение, что в них залили жидкий свинец и он застыл. За ночь я всех заебал со своим нытьём, а к утру уже натурально помирал от страшной боли и выл на люстру.
Все страшно перепугались и решили немедленно депортировать меня в районную поликлинику. Скорую помощь вызвать – телефона нет. Да и когда она приедет в наше дремучее село, тоже вопрос любопытный. Зачем, в конце концов, заставлять врачей лезть три километра по сугробам, если кто-то, КОГДА БЛЯТЬ МЕТРО РЫЛ – ЗАСТУДИЛ СЕБЕ КОЛЕНИ, А ТЕПЕРЬ НОЕТ САМ ВИНОВАТ!
Автобус до райцентра отправляется в 7.30. Идти три километра по УЗКОЙ тропинке. Сперва вниз с холма и через застывшую реку, потом на другой холм, где с правой стороны нет снега, потому что горят торфяники, потом по деревне и на остановку, где тарахтит ПАЗик.
