Старосветские убийцы

Глава тринадцатая

Илья Андреевич согнал двух зеленых мух, деловито копошившихся на лице покойного, и прикрыл удивленно распахнутые глаза. Тело было холодным, с момента смерти прошло несколько часов.

– Шулявский?! – воскликнул подошедший Рухнов. Дорога от усадьбы до беседки была недолгой, всего верста, но процессия растянулась. Хромавший Рухнов прибыл далеко не последним – вдалеке еще ковыляли генерал с Данилой и Кшиштофом.

– А кого ожидали увидеть? Остальные были с нами, только этого красавчика не хватало, – в сердцах отметил Федор Максимович.

– Он же с княгиней сбежал, – напомнил недавно озвученную версию Роос.

– Сбежал, – согласился Терлецкий, – но недалеко.

– Не топчитесь! – прикрикнул на спутников Киросиров. – Место преступления осмотреть надобно.

Исправник вдруг вспомнил многочисленные циркуляры и инструкции, в изобилии к нему поступавшие. Проку до сего дня в них не находил – ну какие в глуши преступления? Проткнет по пьяни вилами один крестьянин другого и сам в ужасе от содеянного стоит рядом и плачет. Что прикажете там осматривать? Как кишки на вилы намотались? Потому и подзабыл исправник последовательность действий, уступил в спальне инициативу сумасшедшему доктору.

Причина смерти была очевидна – аккуратное пулевое отверстие в виске. Киросиров усиленно вспоминал инструкции: отогнать зевак – это он сделал; осмотреть тело – пускай доктора копаются; осмотреть окружающее пространство. Этим и решил заняться.

Ближайшим сооружением оказалась пресловутая беседка, увитая разросшимся за лето плющом. Ничего интересного исправник в беседке не обнаружил – ни крови на полу, ни возможных орудий убийства, ни (тут Киросиров глубоко задумался, вспоминая замысловатые фразы) «предметов, способных пролить свет на возможные причины преступления».

За беседкой глубокий, давно заросший овраг; если бы тело туда столкнули, никогда бы и не нашлось. Так нет! Проклятущий убийца скинуть труп поленился, а дурак Савелий нашел. Теперь ищи тут орудия да предметы! Легко сказать. Сюда бы тех субчиков, что в тиши петербургских кабинетов инструкции пишут! Вот какие, спрашивается, следы преступления (Киросиров вспомнил еще одно, в свое время изрядно повеселившее его выражение) можно найти на большой дороге? Пыль да пыль кругом! Это вам не петербургский паркет! В провинции все проще делается! Шел себе поляк по своим поляцким делам. Из-за кустов в него стреляет разбойник, убивает наповал, потом опустошает карманы. Выиграл Шулявский вчера крупно, было чем поживиться! Денежки разбойник забрал и был таков. Зачем ему следы оставлять?

И такого вот мерзавца по высосанным из пальца инструкциям не поймать. Тут ум нужен и опыт. Чем-чем, а этим Бог не обидел! Самого Ваньку Свистуна исправник поймал!

Вспомнив тот случай, исправник горделиво улыбнулся. Первым тогда понял, почему аспиды свистели! Считалось, жуть нагоняют. А как бы не так! Это у разбойников сигналы условные были. Длинный протяжный – богатый купец едет по тракту, два коротких – опасность грозит, один длинный, один короткий – за известие спасибо, выезжаем разбойничать. Киросиров, как только разобрался, вмиг банду изловил. Сам Свистун с лиходеями в глухом лесу прятался, среди болот дозорных выставлял – пойди их оттуда выкури! А свистел сообщник, ямщик. Исправник его выследил, схватил, заставил просвистеть – мол, крупная добыча едет, налетай, Ванька! И налетел Свистун на роту солдат.

Получается, вновь разбойники завелись! Ничего, переловим. Можем кое-что, в отличие от всяких господ из Третьего и сумасшедших докторов! Скоро они разъедутся, исправник вызовет своих помощников, земских заседателей – и займется новой нечистью.

– Господин капитан-исправник, идите посмотреть, колышки в дорогу вбиты, – сообщил заглянувший в беседку Рухнов.

– И что из того? – Выйдя из приятного полумрака, исправник на миг зажмурился от яркого солнца.

– А вдруг сие следы преступления?

Час от часу не легче! Новый исправник-любитель выискался! Да не один. Юнец, что протокол Тоннеру писал, мерил шагами расстояние между колышками.

– Десять, – сосчитал Денис, – а посреди черта.

– И что из того? – повторил вопрос Киросиров.

– Похоже на дуэль, – предположил Рухнов.

А что? Идея, надо признать, недурна! За неимением шпаг воткнули колышки, провели черту и стрелялись. Прекрасно! Разбойников можно не ловить! Только с кем дрался Шулявский? Снова с Тучиным?

– Пан Анджей, Матка Боска! – подойдя, вскричал Кшиштоф и бросился к телу хозяина.

Приподнял голову, быстро-быстро начал что-то лопотать по-польски.

– Никак Шулявский? – осведомился пришедший вместе с Кшиштофом Веригин.

– Он самый, – подтвердил Терлецкий, – здоровенная дырка в виске.

– Стрелка застрелили! – нечаянно скаламбурил генерал.

– Предположу, что на дуэли, – подал голос Киросиров. Хорошо, не опростоволосился, о предполагаемых разбойниках не поведал. – Вон колья вбиты, вон черта.

– Верно, – оценил диспозицию генерал; его рука потянулась в карман за трубкой, но вместо нее нащупала пистолет. Быстро сложив два и два, генерал вычислил и имя убийцы.

– А я и второго дуэлянта знаю. Тучин!

Увидев тело Шулявского, Денис и сам подумал о Сашке. Но потом с гневом отмел это предположение – Тучин человек чести и строгих правил. Стреляться без секундантов не стал бы, и уж тем более убитого в кустах прятать.

– Ваше превосходительство, вы заблуждаетесь! – кинулся к Веригину юноша.

– Вы разве присутствовали? – холодно оборвал Веригин. – Если не он, то кто?

– Я не присутствовал. Не знаю, кто, но не Тучин, – на все вопросы последовательно и кратко ответил Угаров.

– Ваше превосходительство, поясните обвинение! – попросил Терлецкий.

– Что тут пояснять? Доказательство у меня в кармане, – Веригин достал пистолет. – Тучинский слуга в комоде среди вещей нашел час назад.

– Можно взглянуть? – Киросиров протянул руку к оружию. Как хорошо – убивец нашелся! И не из нашего уезда!

– Я еще удивился, что разряжен, – заметил Веригин, передавая пистолет.

Данила стоял ни жив ни мертв. Кой черт заставил его забрать оружие? Оставил бы на месте, и не было б беды! Выходит, своими руками отправил барчука на каторгу!

– Это правда, Данила? – спросил Угаров.

– Да, – печально подтвердил слуга.

– А где ты ключ от комнаты Шулявского нашел? – грозно спросил Данилу генерал. – На каком таком дворе? Может, он из сюртука Тучина выпал?

Данила еще больше побледнел.

– Да, ваше превосходительство, так и было!

– Так, так, так, – удовлетворенно произнес Киросиров и ехидно поинтересовался у Тоннера, закончившего осмотр тела: – Вскрывать будете?

– Смысла не вижу. Все предельно ясно, – ответил Тоннер. – Смерть наступила от попадания пули в височную часть черепа. Как правило, стопроцентно летальный исход, причем моментальный.

Исправник спросил про содержимое карманов. Самому рыться не хотелось, доктор наверняка посмотрел.

– Кроме этой склянки – ничего.

– Дайте-ка. – Осмотрев пустую стекляшку с притертой крышкой, Киросиров вознамерился было запустить ею в кусты, но Тоннер схватил его за руку.

– Я намерен ее исследовать! – Тоннер спрятал скляночку в саквояж. Убийство Шулявского представлялось ему чрезвычайно загадочным.

Однако Киросиров уже знал имя убийцы:

– Тучин. С самого утра отсутствовал, в его комоде найден пистолет, а в сюртуке – ключ от комнаты поляка. Вы, конечно, не заметили колышков на дороге?

Тоннер их заметил сразу, но выводов сделать не успел.

– Так вот, расстояние меж ними ровно десять шагов, а посреди черта. Вчера Шулявский с Тучиным поединок отложили. Значит, стрелялись сегодня, причем один на один. Убив поляка, Тучин испугался, спрятал труп и вернулся в усадьбу. Кстати, чем он объяснил свое отсутствие?

На вопрос ответил Митя:

– Сказал, рисовать ходил.

– И что, картинки показал? – лениво полюбопытствовал исправник. Никакие художества его не интересовали, но Угаров от этого вопроса похолодел.

– Не показывал, – снова сообщил Митя. – Но можно посмотреть. Господин Угаров альбом Тучина с собой забрал, он у него под мышкой.

– Дайте-ка сюда, – велел капитан-исправник.

Денис с тяжелым сердцем отдал альбом. Киросиров быстро пролистнул несколько страничек. Всякая ерунда – деревца, ямщики, кобыла какая-то. Уже хотел вернуть, как наткнулся на Машеньку Растоцкую в пикантных видах.

– Что за мерзость! Только гляньте! – И возмущенно сунул альбом Терлецкому.

Тот, пролистнув, нахмурил брови:

– Вы назвали эти рисунки мерзостью? Я бы сказал, это высшая степень цинизма. Убить человека и изобразить Страшный суд над ним…

Денис рванулся к Федору Максимовичу. Ничего подобного он в альбоме не видел, но смотрел-то мельком. Терлецкого обступили, и только из-за чужих спин Угаров разглядел два пропущенных рисунка. На одном Шулявского с дыркой во лбу волокли на Страшный суд, на другом несчастный поляк горел на костре из игральных карт.

«Повторяется Сашка, повторяется», – с облегчением подумал Денис. Похожие как две капли воды рисунки Тучин сделал в Италии, изобразив тогдашнего своего обидчика. После неудавшийся дуэли он излил накопившуюся ярость на бумагу. И там черти волокли мерзкого итальяшку к Богу, и так же горел он вечным огнем в аду. Но как объяснить это исправнику? Угаров с мольбой посмотрел на Тоннера. Неужели и он поверил в вину Сашки?

Тоннер молчал, задумчиво разглядывал траву и дорогу. Надо его расшевелить, решил Денис:

– Илья Андреевич, а можно, вытащив пулю, определить, из какого пистолета убит Шулявский?

– Увы. Извлечь пулю можно, но понять, откуда была выпущена, нельзя.

Угаров горестно вздохнул.

– Ой, какая мерзость! – Терлецкий наткнулся на рисунки с Машенькой.

–Одно могу сказать точно, – продолжил Тоннер. – Убит Шулявский не на дуэли! На ожог обратили внимание?

– Какой ожог? – недоуменно спросил Киросиров. Чай, не на пожаре, волдыри и ожоги искать!

– Вокруг пулевого канала, – пояснил Тоннер. – Если в человека попасть с десяти шагов, ожога не будет. А выстрелить в упор – обязательно от сгорающего пороха появится.

– Верно, – подтвердил генерал. – При штурме…

– Потому и говорю, это убийство, – оборвал на полуслове Веригина Тоннер.

Киросиров усмехнулся: велика ль разница – с десяти шагов иль с двух?

– Это ничего не меняет. Тучин знал, что Шулявский великолепный стрелок и в честном бою его не одолеть. Вот и застрелил в упор.

– Возможно, – согласился Тоннер, – но почему поляк в момент смерти на траве стоял?

– На какой траве?

– Обратите внимание, – Илья Андреевич показал на две еле заметных борозды. – Здесь стоял Шулявский в момент смерти. После падения его оттащили в кусты – вон следы от каблуков.

– Я и говорю, Тучин застрелил поляка до начала дуэли! – чуть в ладоши не захлопал Киросиров.

– Выигранные Шулявским деньги находятся в его комнате? – спросил Илья Андреевич у генерала.

– Этот чудик, – Веригин показал на Кшиштофа, – уверял: «Деньги пан карман носить».

– В карманах ничего, – заметил Глазьев.

Федор Максимович покачал головой. Разве может дворянин опуститься так низко – деньги украсть? Хотя… Ежели человека с двух шагов как собаку пристрелил, то и обчистить мог.

– Кстати, откуда у вашего приятеля столько денег? – поинтересовался Терлецкий у Угарова.

– Владимир Алексеевич, отец Сашкин, велел нам долг забрать у одного помещика. Двести верст отсюда. Старинный друг, но со странностями. Векселям не доверяет, только наличными рассчитывается. А самому поехать, деньги вернуть – уже здоровья не хватает. Вот и велели нам не морем возвращаться, а ехать сухопутно, через Смоленскую губернию

– Вон и за телом едут, – обрадовался исправник.

Отчаянно пыля, к беседке приближалась повозка. Когда подъехала ближе, оказалось, что вовсе не телега, а старая линейка, в которой чудом уместились четыре человека. Николай, лихо спрыгнув с облучка, со всех ног бежал докладывать:

– Шулявский с княгиней задержаны!

Веригин аж головой замотал:

– Как задержаны? Где?

– На почтовой станции! Изобличены и доставлены. – Николай светился: задание выполнил с блеском и ожидал похвалы. – Дорогой на станцию я долго размышлял над поручением. Во всех романах де Кока, кто скрыться надумал – маскируется. Мужчины бороды и бакенбарды приклеивают, а женщины челюсть подвязывают, мол, зуб болит. И кого я увидел, придя на станцию? – Адъютант сделал драматическую паузу, а потом приказал сидевшим в линейке мужчине и женщине: – А ну, вылезайте!

Кряхтя, спрыгнул на землю заросший бородой купец в дорогом армяке, а за ним женщина, придерживавшая повязку на щеке. Ни возрастом, ни ростом они даже отдаленно не напоминали Шулявского с княгиней.

– Улизнуть хотели, лошадей требовали. Зуб якобы болит, быстрее ехать надо.

Купец, увидев генерала, бухнулся в ноги:

– Вашебродие! Помилуйте! Ни в чем не виноваты! От свояков возвращаемся. Зуб у супружницы заболел. Хотели побыстрей в город попасть, к зубному доктору.

Купчиха в подтверждение слов мужа завыла.

Генерал из-за душившего его смеха даже орать на адъютанта не стал:

– Ты, Николаша, вместо де Кока устав бы штудировал. Сходи, погляди, твой Шулявский в кустах валяется.

На лице Николаши еще блуждала гордая улыбка.

– Как в кустах? – не понял он. – А это кто?

– Тебя надобно спросить! – укорил его Веригин.

С линейки слез четвертый пассажир, смотритель Сочин:

– Это купец второй гильдии Рыжеватов с супругой. Я пытался вашему адъютанту объяснить, что давно их знаю, но он и слушать не стал.

Генерал горько вздохнул и пояснил окружающим:

– Битый год вожусь с этим Николенькой, а толку никакого. Сын старинного товарища, не то бы…

– Ксаверий Пафнутьевич, – обратился к купчине Сочин, – туточки и доктора имеются, может, помогут.

Смотритель указал на Глазьева и Тоннера. Купец на коленях переместился к докторам:

– Христом Богом умоляю, помогите… – И стал биться головой о землю.

Глазьев сделал вид, что мольбы относятся не к нему, а Тоннер коротко распорядился:

– Сударь, встаньте да отряхнитесь, а я пока супругу вашу осмотрю.

Подойдя к стонавшей женщине, Илья Андреевич велел повязку снять и, вооружившись каким-то крючком на длинной металлической ручке, заглянул к купчихе в рот.

– А зачем земли напихали? – удивился он.

– Так первое дело при зубной боли – кладбищенской земли положить, – пояснил Ксаверий Пафнутьевич. – Какой же вы доктор, коли таких простых вещей не знаете?

– Помогает? – поинтересовался у купчихи Илья Андреевич.

Та помотала головой.

– Тогда надобно рот прополоскать. Вода у кого-нибудь есть?

Сконфуженный Николай быстро подал походную флягу.

– Удалять надо, – осмотрев уже чистый рот, заключил Тоннер.

– Христом Богом умоляю, помогите! – Ксаверий Пафнутьевич так и ползал за Ильей Андреевичем на ко-ленях.

– Вырву, вырву, – успокоил Тоннер. – Куда бы ее усадить?

– В беседку, там скамья имеется и прохладно, – посоветовал Киросиров.

– Боюсь, темновато. Как бы здоровый зуб вместо больного не дернуть.

– Я сначала содой с солью полоскала, а он все болит, тогда земли напихала, – причитала купчиха.

– Лечить там нечего, сгнил ваш зуб. Господа! – обратился Тоннер к присутствовавшим. – Даму надо подержать, да покрепче, чтоб не дергалась, пока я зуб буду рвать.

Женщину усадили на дороге. Сзади ее крепко обхватил сильный Данила, а ноги держали Глазьев с купцом. Тоннер, велев пациентке рот ни в коем случае не закрывать, достал из несессера металлические щипчики, наложил на больной зуб и, чуть раскачав, выдернул.

– Глазьев, возьмите бинтик, смочите водкой вон из той бутылочки, – распорядился Тоннер и обратился к купчихе: – Будете держать во рту, пока кровь не остановится.

– Доктор, – снова запричитал купец, – само провидение вас нам послало!

Стоп! Про провидение Тоннер что-то слышал вчера. Княгиня говорила: «Если мост подожгло провидение, то я с ним знакома».

Не выпуская из рук щипцы с окровавленным зубом, Тоннер поднялся с колен и позвал:

– Как тебя там? Кшиштоф? Пойди-ка сюда!

Грустный слуга медленно пошел к Тоннеру.

– Шулявский мост поджег?

– Не розумем!

Как бы объяснить?

– Он французский понимает, правда, с трудом, – подсказал Веригин.

Тоннер повернул щипцы с зубом горизонтально:

– Это – мост. Твой пан палить? – вспомнил доктор малороссийское слово. Польский похож – вдруг поймет?

Кшиштоф уставился на окровавленный зуб. А вдруг пытать вздумают? Зубы все повырывают, как потом жевать? Его-то вины нет, а пану уже все равно.

– Пан не палить. Пан деньги давач. Ямщик палить.

– Ямщик, что Шулявского возил, на станции иль в разъездах? – Тоннер повернулся к Сочину.

– На станции, пьет второй день, – ответил смотритель. – Я все удивлялся, где денег взял…

«Молодец доктор», – в очередной раз мысленно похвалил Тоннера Терлецкий. Про мост все и позабыли. Значит, Шулявский неспроста на свадьбу попал. Умысел имел. Может, из-за этого его и убили! Может, и Тучин ни при чем!

– Надо допросить ямщика, – распорядился Федор Максимович.

– Дозвольте вину искупить! – Николай после конфуза боялся оставаться при генерале.

– Дозволяю, только бородатых оставь в покое, – процедил генерал.

– Хотелось бы рассчитаться. – Ксаверий Рыжеватов наконец поднялся с земли.

Тоннер оглядел купца – одежда дорогая, сапоги кожаные, лакированные.

– Пять рублей ассигнациями!

– Пять рублей? – Рыжеватов был прижимист. – За то, что зуб дернули? Грабеж!

Тоннер возмутился:

– Почему сами не дернули?

– А у меня щипцов нет! – парировал Ксаверий.

– Может, человек в средствах стеснен, – предположил Рухнов. – Линейка-то какая дрянная!

– Это не его, – возразил Сочин. – Моя! У Рыжеватова карета справная, дорогая.

– А откуда, любезный, у тебя линейка? – спросил Терлецкий смотрителя. – На какие шиши?

– Один гусар пару лет назад бросил. Совсем сломана была. А я починил! Своими ручками. – Смотритель поднял ладони. – В аренду сдаю. Бывает, кто торопится, а ось подломалась или колесо отлетело. Тут я – пожалте. И людям хорошо, и мне.

– А может, зуб здоров был, а вы сразу рвать! – не унимался хитрый купец.

– А я его обратно сейчас вставлю. Увидите – здоровый или нет. – Тоннер потряс щипцами.

Испугавшись угрозы, Рыжеватов торопливо рассчитался. Купеческая чета вместе с Николенькой и смотрителем разместилась на линейке.

– Сочин, – напоследок распорядился исправник. – Пошли кого-нибудь в имение Кусманской. Там мои помощники дезертира ловят. Передай, чтоб сюда ехали. Надо убивца в уезд отправлять.

– Будет исполнено. – Смотритель тронул лошадей.

– Где ж телега? – Все засобирались обратно в усадьбу, а Киросирову не хотелось одному дожидаться, пока заберут тело.

– А вон кто-то едет, – показал на новое облако пыли Роос.

– Усадьба же в другой стороне! – удивился генерал.

– Я перепутал, – повинился Роос. Но тут же его лицо расцвело. В подъезжавшей бричке сидела Суховская.

– Здравствуйте, – поприветствовала она всех. – Я не опоздала?

– Куда? – не понял исправник.

– Как куда? – удивилась Ольга Митрофановна. – На охоту!

Про обещанную утром охоту все успели забыть!

– Неужели подстрелили без меня? – Суховская не могла разглядеть, что именно лежит в кустах. – Кого? Зай-чика?

– Зайчика, – согласился Терлецкий, – по имени Анджей Шулявский.

И принесла же нелегкая эту дуру! Вон как вырядилась!

Суховская опоздала потому, что велела потуже затянуть корсет и платье, с чем прислуга провозилась часа три. Зато теперь ее многочисленные жировые складки живописно ниспадали, подчеркнутые материей.

– Ах, какая трагедия! Насмерть?

– Да, Ольга Митрофановна, насмерть! Убили его поутру, а кто, не знаем! – Терлецкому хотелось прекратить балаган побыстрей.

– Убили! Ужас! А где князь с княгиней?

– Князя тоже убили – отравили в собственной спальне вместе с Настей, а княгиня пропала.

– И что? Никто в уезде еще не знает? – Глаза Суховской загорелись.