Он не отпустит

Глава 7

Хотелось бежать к Игнату, плюнув на полотенце на голове.

На свой вид. На манеры.

Пришёл! Пришёл ведь ко мне, несмотря на то что наговорил всяких глупостей, а значит…

– А что это значит? – пробормотала я себе под нос.

Но слова мои заглушал шум фена.

Вдруг Игнат приехал повторить своё щедрое предложение побыть его временной любовницей без обязательств? Я бы не удивилась, не в розово-ванильном мире живу. В первый же час после знакомства мужчине отдалась, не станет же он думать, что я высоких моральных принципов. Даже несмотря на то, что девственницей была.

Если повторит свое предложение, вежливой я уже не буду.

Меня разрывало любопытство, и негодование. Прокручивала в своих мыслях, зачем Игнат мог явиться, и злилась. Злилась, пока сушила волосы и делала укладку. Злилась, когда наносила макияж, отчего он стал похож на грим Черного лебедя.

А когда одевалась, чулки порвала. А ведь консультант меня уверяла, что их и гвоздем не порвать – новейший материал, тонкий, но прочный как кольчуга. Ха! Какая там кольчуга против женской злости?!

– Так, хватит, – заставила себя остановиться посреди комнаты.

Закрыла глаза, и начала считать вдохи и выдохи.

Медленнее. Еще медленнее и спокойнее… во-о-от! Теперь хорошо, и можно идти к Игнату. Не спеша. Не стоит бежать к мужчине, и позорить себя.

Впрочем, слишком долго тянуть тоже глупо и инфантильно.

Надела удобные ботиночки на невысоких каблуках, чтобы поберечь ноги, и вышла из номера. А затем и из отеля.

Игнат стоит у крыльца, между компактным входом в отель и обувным магазином.

– Думал, ты уже не выйдешь, – не очень довольно произнес он, и протянул мне букет цветов. – Прости, что розы. Банально. Но вкусов твоих я не знаю.

– Я люблю розы, – трепетно приняла букет. – Спасибо. Только у меня вазы нет.

– Пойдем, купим? – Игнат протянул мне руку, и я её приняла. – Какие цветы ты любишь?

– Тюльпаны. Мама все время шутила, что я была бы идеальной сотрудницей бухгалтерии, и восьмого марта радовалась бы больше всех трем тюльпанчикам.

Игнат хохотнул, а я покраснела – Боже, что я несу? Какая бухгалтерия? Мама много шутит, не все же на Игната вываливать.

А мне хотелось. Болтать, шутить, чтобы не сделать то, на что характер подбивал – прямо вытрясти из Игната, зачем он пришел. Чтобы четко и ясно сказал.

Но так нельзя. Потому… идем за вазой.

– Тюльпаны, значит? Я запомню. А украшения? Бриллианты? – мы обошли огромную лужу, не размыкая рук.

– Я только жемчуг ношу. Бриллианты скучные.

И мне не по возрасту.

– А любимый цвет? – не глядя на меня спросил Игнат, и резко сжал мою ладонь. – Черт, прости, Слава. Херню несу какую-то. Я, правда, думал, что ты пошлешь меня. Заметила, розы без шипов? Чтобы по морде не так больно было получать.

– Обезопасил себя? – усмехнулась я.

– Не хотел ехать домой, истекая кровью.

– Я хорошо воспитана, чтобы драться. Да и не виноваты розы ни в чем.

– Ну да, виноват я. Спасибо, что вышла, хоть мне и пришлось ждать целый час, – Игнат бросил укоряющий взгляд на меня.

– Повторюсь: я хорошо воспитана. А воспитанные девушки не выходят из дома с полотенцем на голове.

– Значит, мне повезло, что моя девушка хорошо воспитана? – мы остановились у небольшого магазинчика с богемским хрусталем.

Но внутрь не вошли. Игнат придержал меня у входа, и так мы и застыли: я с букетом, и Игнат с хмурым выражением на лице.

– Ты предлагаешь мне стать твоей девушкой или похоронным агентом? Что у вас с лицом, молодой человек? – улыбнулась я.

А душа запела. Вот буквально, я услышала, как внутри словно колокольчики нежный перезвон устроили, и всё существо вверх стремится, будто тело потеряло вес, и я сейчас взлечу как фея Динь-Динь.

– Молодой человек – уже не такой молодой, и вообще тот еще псих. Пытается вести себя как нормальный, но понимает, что выходит херово, отсюда и проблемы с лицом, – отрапортовал Игнат. – А если серьезно, Слав, прости за утро. По-другому оно должно было пройти.

– Да. По-другому. Но ты был честен. Или нет?

– Был честен. А потом подумал, и… – Игнат махнул рукой, и завел меня в магазин, так и не договорив.

Но я ведь правильно поняла – он предлагает мне стать его девушкой? Или констатировал факт? Или что?

В отместку за подвешенное состояние, вазу я выбирала долго и придирчиво. Заодно проверяла, такой ли Игнат псих, и станет ли злиться из-за того, что я битый час рассматриваю вазы с таким тщанием, словно свадебное платье выбираю.

Но нет, Игнат хоть и не выглядит довольным жизнью, но спокойно стоит рядом. Иногда вздыхает тяжело, но терпит.

– Неужели все? Уверена, что не нужны фужеры, сахарницы и графины? – съязвил мужчина, когда мы покинули магазин с выбранной вазой.

Я сузила глаза, и остановилась.

– Фужеры, говоришь? А давай вернемся, я видела премиленькие, но нужно сравнить, и…

– И нет. Идем, – расхохотался Игнат, и потянул меня к отелю. – А ты, оказывается, вредная, а говорила, что хорошо воспитана!

– Я слишком хорошо воспитана, пожалуй. Перестарались воспитатели. Будь я чуть хуже воспитана, я бы спросила, что заставило тебя передумать, и приехать. И что означает твое заявление, что я – твоя девушка. И что будет дальше. Но я не спрашиваю, я думаю о хрустале, – приподняла бровь, окидывая Игната выразительным взглядом.

Я, конечно, согласна быть его девушкой, но хотелось бы хоть немного романтики. А то началось все с постели, сейчас я получила цветы, а конфеты? А рестораны? А прогулки по Неве под мостами?

– Слава, – мы остановились у входа в мой отель, – я говорил тебе правду утром. На отношения я давно забил. Монахом не жил, я даже близко не монах, и вообще не спец в отношениях. Последние длились около двух месяцев, и было это двенадцать лет назад. Потом – сама понимаешь, без обязательств.

– Спасибо за подробности. Это то, что мне нужно знать на первом свидании, – внимательно осмотрела розы, может найдутся шипы, все же? Хоть один?

– Понял, принял, без подробностей. Тебя отвез сегодня, и поехал на работу. Думал.

– И надумал?

– Да. Что так нельзя. Зацепила ты меня, моя воспитанная, – Игнат притянул меня за талию к себе, неприлично вжал в свое тело. – Очень зацепила. Чего скрывать, я бы хотел думать о тебе меньше, но не могу. Как встретились, не могу перестать о тебе думать. Может, ты ведьма?

– Конечно, я ведьма. Не только у тебя есть недостатки, – потянулась к его лицу, и несмело прикоснулась к линии скул пальцами.

Красивый какой. Только нервный очень, резкий и острый. Но ведь пришел, думал обо мне. И я думала все время. Стояла у самодельного станка, тренировалась, и думала, вспоминала.

Мечтала.

Может, я и правда ведьма? Думала, и вот – Игнат здесь, со мной.

– Я хочу попробовать, малышка. Нормальные отношения. С тобой, – хрипло прошептал он. – Согласна?

Глава 8

Согласна ли я на отношения?

Да.

Да!

Да, Боже!!!

– Так что, м? – Игнат провокационно потерся об меня колючим подбородком, слегка оцарапывая щеку. – Ты будешь моей, Слава?

И шепчет ведь. Горячо. Дыханием обжигает, смущение вызывает. И… жар. Я вспоминаю его голову между моих ног, и хочу еще.

Отношений.

Любви.

Секса.

Игната хочу!

– Я подумаю, – сдержанно ответила, и отстранилась мягко. – Подождешь? Я цветы в вазу поставлю, ладно?

Он, кажется, искренне удивился. А я воспользовалась моментом, и юркнула в отель.

Цветы подрезать нечем, прикормки нет. Жаль, недолго простоят… впрочем, еще не вечер, и можно забежать в цветочный за этими мелочами. Игнат не откажет.

А вдруг я выйду, а его нет? Вдруг обиделся на такой мой ответ?

«Если обиделся, то он дурак, – рассудила я. – Я ведь не отказала, я просто «да» не сказала»

Поставила цветы на прикроватную тумбочку, и снова вышла из номера. Походка нервная, а я ведь умею идеально её контролировать, но… волнуюсь очень. И вообще не верю, что со мной все это происходит.

Лет до двенадцати я мечтала о принце из сказки. Затем мои мечты стали чуть более взрослыми, но все равно наивными – хотелось блистать на сцене, и чтобы меня, приму-балерину, увидел какой-нибудь молодой и красивый аристократ. Или, на худой конец, не аристократ, а миллиардер. Но обязательно, молодой и красивый.

А после травмы, когда мама с папой сидели со мной рядом, и мама рассказывала о своем опыте болезни, я отбросила эти мечты. И захотела также, как у родителей – чтобы любовь была. Только влюбляться я, почему-то, могла только в героев книг, в актеров, но никак не в обычных парней.

И тут Игнат. И чувства, буквально оглушившие меня, сбившие с ног так, что взлететь хочется. Он не британский аристократ, и не миллиардер, и… и хорошо, что так! Мне кажется, что все они – те еще засранцы.

Я вышла на крыльцо. Игнат сразу же бросил зажженную сигарету в урну.

Курит, значит.

Взглянул на меня с тенью недовольства, и я приподняла бровь:

– Что?

– Снова испугался, что не выйдешь. Трусом становлюсь.

– Почему я должна была не выходить? – взялась за его локоть, но рука сама собой соскользнула вниз.

И мы переплели ладони.

Да, так намного лучше.

– Почему ты должна была не выходить? – не очень весело усмехнулся Игнат. – А почему ты не согласилась быть моей?

– Я не отказала.

– А что ты сделала?

– А ты догадайся, – придвинулась к нему, прикоснулась щекой к мужскому плечу. – Догадайся, Игнат. Все ведь просто.

Он приноровился к моему шагу, и мы пошли по тротуару, проигнорировав его машину.

Если бы Игнат спросил в лоб, надавил, то я бы сказала, что я – его. Но хочется-то иного: чтобы он постарался, чтобы были свидания, походы в кино, в кафе.

Цветы.

Конфеты.

А просто сказать: «мы вместе», и пойти к нему ночевать я всегда успею.

– Понял, – улыбнулся он. – С тобой не будет просто, да?

– А ты бы хотел, чтобы было просто?

– А ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос, Слав?

– Бывает. Кто из нас без недостатков, – тихо рассмеялась я.

И мы пошли по улице, болтая обо всем на свете. Что может быть лучше, чем быть влюбленной девушкой в Питере?

Это у нас с мамой общее – чувства к этому городу. Он не самый удобный для жизни, с бестолковым движением, с машинами, припаркованными прямо на дороге, но все недостатки искупают достоинства. Это даже не архитектура и величие, а сама атмосфера.

Можно не смотреть на Неву, и на дома, и на мосты. Можно просто поднять глаза на небо – в Петербурге оно особое, по одному лишь небосводу можно этот город узнать. И по воздуху.

– И как все будет, Игнат? Я помню про то, что ты мне рассказывал о себе. Не преувеличивал?

– Преуменьшал даже.

– Мне не сложно пересмотреть гардероб, и отчитываться перед тобой, и…

– Нет, – оборвал он, и покачал головой. – Не нужно.

– Почему?

– Я хочу попробовать без всего этого, Слава, – мы остановились на набережной. – Без контроля, без допросов. С тобой хочу по-нормальному. Мне раньше эти мои качества не мешали, я как-то не предполагал, что встречу такую нежную девочку. А сегодня решил – к черту.

– Мне, если что, не сложно подстроиться. Имей в виду.

– Сначала не сложно, а потом станет невыносимо. Лучше начать правильно, – он обнял меня, прижал к горячему телу, и прошептал: – Но не настолько правильно, чтобы я сегодня же не затащил тебя в кровать.

– Эй, – рассмеялась я.

– Слав, я все понял. Будем гулять, разговаривать, ходить на свидания, и вообще утром, днем и вечером я буду примерным мальчиком. Но не ночью.

– Я подумаю, – задрала я нос.

Наверное, сегодня не стоит идти к нему, хотя… а почему не стоит-то? Зачем терять время?

Или лучше подождать?

Ох, нужно подумать. Игнат говорит, что у него нет опыта отношений, но ведь и у меня его нет. На этом поле мы равны.

– А почему ты такой? Ну, этот контроль?

Игнат облокотился спиной о парапет, и я прижалась к его груди. Закинула руки на его шею, и… так это естественно – стоять так близко, обнимать его, слышать, как бьется его сердце. Непривычно, волнующе, смущающе, но естественно.

И безумно приятно.

– Почему я псих?

– Ты не псих, – нахмурилась я. – Но, если это не тайна, то расскажи, в чем причина. Если она есть, конечно.

– Причина всегда есть. На самом деле, это ерунда, и будь у меня немного иной характер, все было бы нормально, но… видимо, предпосылки были, Слав.

Игнат замолчал. На его лице сомнение, и я понимаю его – все же, мы слишком мало знакомы. Страшно представить, но меньше суток. Потому я уткнулась щекой в его плечо, рассматривая Неву, и прошептала:

– Если не хочешь – не рассказывай. Я не обижусь. Понимаю, что это личное.

Он провел ладонью по моей спине, и я не смогла сдержать улыбки, когда рука достигла моей талии. Я буквально почувствовала, как трудно было Игнату остановиться, и не опустить ладонь ниже. Но не станет же он лапать меня среди толпы местных и туристов.

– У меня мама, младший брат и дедушка были. Брат только учился ходить, совсем мелкий был. Дедушка болел, а мама… она добрая была, веселая. Только очень молодая. Слишком молодая и веселая для того, чтобы быть нормальной мамой, – начал Игнат. – Я поначалу мало что замечал, любил её очень. Потом мама начала мужиков водить к нам домой, всё любовь хотела найти, но не очень ей везло. Приходили эти мужчины на ночь, иногда даже уносили с собой то, что понравится. Дед остановить это не мог, он не такой старый был, но очень тихий, и часто болел. А мама… наверное, мне было бы проще, если бы она была злой, и била бы нас.

– Почему тебе было бы проще? – прошептала я, не понимая его.

– Я бы смог её ненавидеть. Но она всегда улыбалась. И счастливой была несмотря ни на что. Хоть и была дурной, как я сейчас понимаю – на глазах мелкого мужиков своих ублажала, да и я многое видел. Слишком многое. Потом пить начала, – глухо добавил Игнат, – работы менять стала, её выгоняли постоянно. Не только за алкоголь, но и за поведение: она молчать не умела. Ей нагрубят – она отвечала, и плевать ей было, кто это – коллега, начальник, министр. Хоть кто. И всё на мои плечи свалилось: забота о младшем брате, о дедушке, о том, что нужно прогнать очередного любовника мамы. Её приходилось искать зимой, чтобы не замерзла где-то на остановке. Еду нужно было искать. Прием лекарств дедушкой контролировать. Мне просто приходилось всех контролировать, Слав, и я думал, что это нормально. Ни мама, ни брат, ни дедушка не говорили мне не лезть, и что я маленький еще для такого поведения.

– Слушались?

– Слушались, да. И благодарили, – Игнат усмехнулся мне в волосы, зарывшись в них лицом. – Мама несмотря на своё поведение и пристрастие к алкоголю не озлобилась, но сейчас я понимаю, что ей стыдно было. Просто она не умела иначе. Хвалила меня, называла главой семьи и хозяином в доме, а какой глава семьи из семилетнего пацана? Но я им был. Стирал сам, за мелким следил, за дедушкой, за мамой. Её постоянно заставлял готовить, помогать мне с уборкой. Деда выводил на прогулки, чтобы не лежал постоянно на кровати, и… привык, знаешь.

Я прижалась к нему крепче, сердце так в груди бьется, что этот шум оглушает. Ну и детство! У меня-то все было отлично: захотела в балет, и семья со мной переехала в столицу. И жила я не в интернате, а дома, в большой комнате, которую ни с кем не делила – ни с братом, ни с сестрами. Каникулы на Средиземном море, выходные с семьей в Париже или Риме, да и педагоги нас возили на выступления в Европу. В той же Лозанне я золотую медаль взяла.

Из испытаний у меня только травма, да и то права Нина Васильевна – у каждого артиста и спортсмена такое случается. Причем, случается не раз в жизни.

– Не стоит меня жалеть, я не для того тебе это рассказал. Сложно было, конечно, но я не сказать, что страдал. Маму я любил, пытался её от привычки пить избавить, но не получилось. Брата вырастил, деду достойную старость подарил, он до моего девятнадцатилетия дотянул, застал мой дембель. Вот и причина. Я просто привык к контролю над всеми с детства. Это плавно перешло в армию, и так случилось, что меня все слушались – там в основном-то были мои одногодки, но зеленые совсем, по мамкам скучали, и не знали, как вдали от дома жить. С армии вышел, и с парнями начали бизнесы строить: некоторые прогорали, некоторые взлетали, и я продавал их. Переговоры, постоянные встречи, власть… после детства мне казалось, что я могу все, и я действительно могу если не все, то почти все. Вот только проблемы усугубились с возрастом, и мне это не мешало, даже помогало. А тут ты.

– А тут я, – выдохнула я, и подняла на него глаза.

И улыбнулась.

Раньше я бы подумала: «Кажется, я влюбилась»

Сейчас мне не кажется. И я не влюбилась.

Я полюбила. Раз и навсегда.

Глава 9

Наши дни

Первое, что я почувствовала – это головная боль. Тупая, словно кто-то методично вдавливает в виски тонкие иглы.

И тошнота. Жуткая. От слабого запаха сигарет, пропитавших все вокруг. От ароматизатора.

Кажется, я была в обмороке часы, и абсолютно потерялась во времени. Открыла глаза, и поняла – я в машине, на переднем сидении, в нашем подземном паркинге. А рядом… нет, мне ведь это показалось? Он не мог приехать?

Повернула голову влево, и застонала.

Игнат. Здесь, со мной. Значит, мне не померещился он… к сожалению.

– Сейчас поедем в больницу, – встревоженно произнес он. – Я успел тебя поймать, но мало ли.

– Мы не поедем в больницу, – покачала я головой, и тут же пожалела об этом – затошнило еще сильнее. – Почему у меня мокрое лицо?

Игнат кивнул на бутылочку с водой.

Значит, пытался меня в чувство привести? Как мило с его стороны. Сейчас растаю от такой заботы.

Вдохнула воздух через стиснутые зубы, и буквально приказала себе не язвить – ни мысленно, ни вслух. Номер явно не пройдет.

– Что ты делаешь? – отшатнулась от Игната.

– Пристегиваю тебя. Мы в больницу.

– Все нормально!

– Все НЕ НОРМАЛЬНО! Ты в обморок упала.

– От «радости» видеть тебя, – прошипела я. – Может, сделаешь для меня хоть что-то хорошее, и уедешь туда, где был все эти месяцы?

Дурнота потихоньку отступает. Обмороки – не моя тема, я на удивление здорова, врачи радуются. Да и сама я за собой слежу – питание разработала совместно с диетологом, чтобы ребенку поступали нужные витамины; да и сами витамины я пью в нужном размере. И гимнастикой для беременных занимаюсь.

Свежий воздух, фрукты… сейчас все для ребенка, чтобы хоть как-то компенсировать свои к нему чувства. Которых как не было, так и нет.

Я открыла дверцу, и вышла на относительно чистый воздух. Сразу стало хорошо – присутствие Игната больше не давит, мне теперь некомфортно находиться с ним в закрытом пространстве.

– Слав, не капризничай, едем в больницу, – устало произнес он, выйдя за мной. – Мы поговорим потом, и все уладим.

– Мы ничего не уладим. И говорить о прошлом я не желаю.

Я даже думать не хочу о том, что между нами было в последние дни нашего романа. Вот бы стереть память, и вспоминать только приятное, оно ведь было. И много. Но помнится почему-то только о самом плохом, и это плохое перечеркнуло абсолютно все.

– Я…

– Ты просто сломал мне жизнь. Так что уезжай, – пробормотала я, и пошла по парковке.

Сейчас я просто хочу домой.

Я не верила, хотя искренне хотела, чтобы Игнат оставил меня в покое. Но, разумеется, он пошел за мной. Думала, схватит, и силой затащит в машину – это в его репертуаре.

Но он не прикоснулся ко мне.

Знает, как я отреагирую на его прикосновение? Помнит?

Я вышла на улицу, и направилась к дому. Ребенок тревожно зашевелился, завозился во мне, и я привычно погладила живот – дочка всегда успокаивается от моих прикосновений, может, чувствует их?

– Кто? – коротко спросил Игнат.

Остановилась, не дойдя до входной двери.

В дом я его не поведу. Не хочу, чтобы родители узнали. Чтобы Игнат разговаривал с ними. Мне ведь удалось обмануть папу, да и мама не лезет мне в душу. Но после визита Игната они все поймут, почувствуют.

Нельзя, чтобы они узнали обо всем, через что я прошла.

– О чем ты? – повернулась к Игнату лицом.

– Мальчик или девочка?

– Тебя это не касается!

– Только не говори, что ребенок не от меня. Я не поверю.

– Надо же, – усмехнулась горько. – И года не прошло, как из шлюхи я превратилась для тебя в святую. Ты же сам мне говорил…

– Я ошибся, – перебил Игнат глухо. – Крыша поехала, Слав. Вообще не понимал, что творю. Прости. Прости меня, пожалуйста.

Такое вообще можно простить? То, что он со мной сделал?

Только женщина, лишенная любви к себе и самоуважения способна после такого простить мужчину. Как бы сильно она его ни любила.

А я любила. И сильно.

– Девочка, – выдохнула я. – У меня будет дочь.

– У нас, – поправил меня Игнат.

– У меня.

– Слава, – он сделал шаг мне навстречу, и я отшатнулась. – Черт, боишься меня? Не стоит. Я… ты ведь знала, какой я, – Игнат сжал ладони в кулаки, и остановился. – Ладно, я не стану к тебе прикасаться. Слав, сейчас все нормально, я долго ходил к психологу. И… и я понял, что натворил. Не сразу, примерно через полтора месяца после твоего ухода. В ужас пришел от самого себя, сначала хотел за тобой погнаться сразу. Я ведь не прекращал тебя любить.

– Не нужно об этом, – взмолилась я.

Но Игнат не услышал меня, или сделал вид.

– Остановился. Заставил себя не трогать тебя, ведь тебе так лучше. Без меня.

– Но ты приехал. Зачем?

– Рамиль тебя видел. Прислал фото. После этого я не мог не приехать, – Игнат окинул мой живот взглядом. – Мы можем все наладить, я работал с психологом, тебе ничего не грозит.

– Нет!

– Я в любом случае не смогу оставить ни тебя, ни свою дочь. Тебя я люблю, и её уже тоже. У тебя нет выбора, прости, – произнес Игнат без капли сочувствия.

Любит он меня… да лучше бы не любил. Лучше бы мы вообще не встретились в этом мире! Но ребенок… я знаю, как он относится к малышам. Знаю, что хотел детей. И детей он никогда не обижал.

Боже, как странно. Я ношу под сердцем дочь, и не испытываю к ней любви, а Игнат её уже любит!

Эта мысль чуть с ног меня не сбила. Сколько месяцев я тихо ненавидела себя за отсутствие чувств к собственному ребенку, и сейчас эта ненависть достигла точки кипения.

Я ужасна.

Так не должно быть.

Всего этого вообще не должно было случиться!

– Ты знаешь, когда я забеременела? – прошептала я. – В тот самый день. В последний. Думаешь, я рада ей?

– Слава…

– Я не рада, – всхлипнула я. – Не рада тому, что беременна. Она есть, – ткнула я себя в живот, и слизнула соленые капли слез с губ, – а я не могу её любить. Собственную дочь! И, наверное, не полюблю, даже когда она родится. Все время вспоминать буду, что ты сделал.

– Мы все решим, – глухо бросил Игнат.

Лицо его напряжено, остро и жестко. И полно ненависти также, как и мое. Только кого он ненавидит? Меня? Себя?

Я ненавижу нас обоих.

– Не решим. Тогда не решили, и сейчас не решим. Ты приехал шантажировать меня ребенком?

– Я приехал за вами обеими. Как бы ты ко мне ни относилась, я – отец нашей дочери. И люблю вас обеих. Я все исправлю, – Игнат снова шагнул мне навстречу.

Я покачала головой, и он остановился.

– Слава, я не оставлю свою дочь. Тебе придется принять меня в свою жизнь, – повторил Игнат, вызывая во мне волну истеричной паники.

Он меня не оставит.

И дочь. Он её любит, он умеет обращаться с малышами, а я… я всегда буду помнить обо всем, глядя на нее. И постоянно видеть при этом Игната.

Я не справлюсь. Я уже не справляюсь.

– Не придется. Ты не хочешь оставлять свою дочь? – мертвея от ужаса спросила я. – Если ты и правда будешь любить её, то… то я отдам тебе ребенка.

Боже! Неужели я это сказала?

Руки затряслись, я прижала их к губам, и сдавленно расплакалась.

Глава 10

8 месяцев назад

– Ой, – испугалась, схватилась за смеющегося Игната.

И сама рассмеялась. Хороша балерина – на ногах не устояла.

– Я куплю тебе побольше зонтов, всегда носи с собой. Это Питер, малышка. То снег, то дождь.

– То все вместе взятое, – проворчала я.