Журналист и оператор переглянулись.
– О! Чуть не забыл, – воскликнул Петя. – У нас тут для тебя подарок есть! Андрей, достань джинсы, они в синем пакете. По-моему, ему подойдут.
– Нам не разрешают брать подарки у гостей. Нам их потом воспитатели раздают. У кого не хватает. А у меня одёжки хватает!
– Ну, возьми конфеты хотя бы… Заодно друзей угостишь.
Андрей достал пакет, что передал Вадим и протянул малышу. Тот прижал его к груди и вприпрыжку побежал в зал.
Своих «дорогих гостей» Ольга Петровна встретила широченной улыбкой, тождественной распростертым объятиям. За кофе обговорили детали предстоящей съемки, внесли коррективы.
– У нас тут из Районо будут два представителя, – важно отметила директриса. – Вы их снимите! Они хотят несколько слов сказать на камеру.
– Нет, нет! Чиновников мы снимать не будем, – категорично заявил Андрей. – только детей и воспитателей. И небольшой синхрон с вами.
Директриса сменила тему.
– Ой, знаете, что у нас девочки отчебучили! – Защебетала она. – Мы Катеньку готовили к выступлению, разучивали с ней стишок, обращение к будущей маме репетировали… А потом решили ей чёлочку сделать. Четырехлетняя малышка с чёлкой – это так мило! Так вот, две её подружки, Света и Нина, тайком взяли ножницы и тоже себе челки обрезали. Они, глупенькие, решили, что их тоже удочерят.
Ольга Петровна рассмеялась.
– Давайте писать интервью, – предложил Петя.
Он внезапно ощутил полынную горечь в горле, подступающую из сердца. И вспомнил о Вадиме: «Сидит себе в машине, музыку слушает… И в ус не дует!».
Покончив с синхроном, съемочная группа, сопровождаемая директором, переместилась в зал, где их уже ждали дети. Петя нервничал. Ему хотелось побыстрее закончить съемку – сократить боль в душе. Он стремительно перемещался по залу, менял точки, выбирал наиболее выигрышные ракурсы. Не щадя себя, крупным планом снимал сиротливые глаза: карие, дымчато-серые, голубые… Эти беспощадно голодные глаза, жаждущие любви. Потом было обращение-мольба Кати и Гриши к будущим родителям. И незамысловатый трогательный концерт «на закуску». После окончания съемки подошел Андрей.
– Петь, приглашают на обед. Как-то неудобно уйти.
– Поехали лучше на канал! Там и пообедаем…
– Ну, как скажешь! Собирайся. Я пойду на улицу, подышу. Кажись, распогодилось.
Оператора обступили дети. Они хватались за ножки штатива, пытаясь заглянуть в камеру. Петя поднимал их, невесомых воробушков, одного за другим, и давал посмотреть в видоискатель.
– Ну что, все посмотрели?
Воспитатели стали выводить детей из зала. Рядом оставался один малыш.
– А-а, это ты, Вася! Тоже хочешь посмотреть?
– Нет, не хочу. Я хочу… я, вот тебе… подарок принес…
Вася протянул руку и раскрыл ладонь. На ладони лежал молочный зуб.
– Спасибо, Вася! Это очень ценный для меня подарок! Спасибо…
Помедлив, оператор расстегнул карман, что ближе к сердцу, и достал серебряный образок.
– А это тебе от меня.
Малыш взял в руку иконку.
– Это кто? – Задохнулся он. – Это моя мама?
Глазки его засияли.
– Это Божья мама. И твоя тоже! Ты будешь с Ней разговаривать, и Она будет тебя утешать. А ещё Она будет исполнять твои добрые желания…
Прощай, Вася!
Съемочная группа возвращалась на канал. Спецкор безучастно и вздыхательно смотрел на мелькающие мимо деревья, время от времени, записывая что-то в планшет. На заднем сиденье, запрокинув голову, сидел оператор, смежив ресницы. Но он не спал. Он думал о Васе. В его глазах неотступно стоял, обжигая душу голубоглазый мальчик, пяти лет от роду, ребенок, подаривший ему частичку себя. И эта частичка теперь лежала у Пети в кармане близ сердца.
А в то же время в сиротском доме грустил одинокий мальчик с серебряным образком в руке. Он стоял, прижавшись лобиком к холодному стеклу, и смотрел вдаль на зимнее солнце. Он искренне верил, что где-то там, в этих сияющих лучах находится его счастье.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ПОЭТ
По дороге на студию Вадим за баранкой был угрюм, на шутки товарищей не реагировал. Съёмочная группа возвращалась с очередного редакционного задания, – снимали сюжет на сахарном заводе.
– Что приуныл, джигит? Хочешь сказать, что жизнь не сахарная… Лучше вспомни, что у нас в багажнике лежит! – Не отставал телеоператор (в багажнике лежал мешок сахара – презент директора завода).
– Мотор что-то греется. А до канала еще километров тридцать, – вздохнул Вадим.
Он остановил машину и полез под капот. Вернулся мрачным.
– Ёк-макарёк! Весь тосол вытек! Надо бы воды залить…
– Тут вот небольшой хуторок будет по правой стороне. Давай заедем, напоим твоего коня, – предложил спецкор.
Вдали показались приземистые домишки у небольшого озерца, поросшего камышом. «Нива» съехала на грунтовую дорогу, раскисшую от прошедшего накануне дождя. Из-под колес полетели наперегонки комья размякшего чернозема.
– Ничего! – Успокоил всех Вадим. – Я второй мост подключил. Прорвемся!
Остановились на зеленой лужайке у озера, вышли поразмяться. На бережку стоял сухощавый старик в плащ-палатке, рядом – собака. Она неторопливо подошла к Вадиму, обчуяла его кругом, затем и остальных.
– Эк тебя разбрюхатило! – Развел руками спецкор. – Да ты, мать, на сносях!
Следом подоспел хозяин. Он был в легком подпитии; щуря глаза, сканировал логотип на дверце, потом оглядел незнакомцев.
– Хек-хек, – прокашлял старик. – Телевидение к нам пожаловало! Хек-хек. Что стряслось-то?
Андрей улыбнулся:
– Интервью у тебя будем брать, дед! Расскажешь про жизнь свою. Как зовут-то?
– Хек-хек-хек… Харлампием кличут.