Последняя осень для № 3

Макс открыл тетрадь на чистой странице, взял ручку, задумался. Потом начал быстро писать, стараясь не сбиться с мысли.

Две серые тени напряглись, словно что-то чувствуя, и неслышно переместились ближе к дому.

* * * *

Средняя полоса России, провинциальный городок, 10 сентября. Марина.

Марина допила последний глоток кофе и поставила чашку на стол, сунула в нее ложку, сгребла ладошкой крошки от недоеденной булочки. Последнее время аппетит пропал напрочь.

Она ждала окончание обеденного перерыва, но прекрасно знала, что работать все равно не сможет. Бухгалтерские навыки были абсолютно вытеснены из ее головы тупыми ударами боли по мозгу. Последнее время часто болела голова.

Ходили слухи, что идет сдвиг магнитных полей. Марина не имела ни малейшего представления, правда это или опять чьи-то выдумки и сплетни. Но, будучи сильно метеозависимой, она практически лично была знакома с каждым пятном на солнце и каждым грозовым разрядом в ближайших пределах. Хотелось только одного, чтобы боль ушла. И, абсолютно все равно, каким способом.

Весь день Марина инертно передвигалась по офису, как сомнамбула. Только одна мысль беспрестанно сверлила мозг, методично разрушая его: «Что я здесь делаю?» И, мысль эта относилась решительно ко всему, включая и саму Маринкину жизнь. Впрочем, большинство окружающих людей вели себя примерно так же.

Минут пять туповатого рассматривания картинки на чашке привели к тому, что мозг уловил что-то не вписывающееся в рамки обыденности для него, и сфокусировал взгляд.

Ложка подрагивала и позвякивала в подрагивающей чашке. Мерно покачивался стол, да и вся комната. Исчезла привычно устойчивая опора под ногами.

Считая, что это приступ головокружения, Марина вскочила и, по стеночке, выползла из кабинета в коридор, в желании попросить коллег вызвать скорую. Коридор так же пошатывался.

За окном она услышала движение толпы, панику, отдельные вскрики, и выглянула в окно на улицу. Земля подрагивала.

Кто-то крикнул:

– Что происходит? Землетрясение? У нас?

– Спасайтесь!

Это привело к панике, но ничего не изменилось. Люди никогда не знавшие землетрясений, бесцельно растерянно суетились вокруг.

Земля гудела и подрагивала, казалось, она со скрипом сходит со своей застарелой колеи – орбиты. Все вокруг покачивалось, но без резких всплесков, и, судя по всему, прекращать качаться, не собиралось.

К вечеру состояние поверхности Земли стабилизировалось, и напоминало мерное покачивание палубы небольшого корабля. Люди слегка успокоились. События последних недель приучили их уже мало чему удивляться.

Жертв и разрушений не было, если не считать нескольких покосившихся заборов, да полу развалившихся сараюшек, которые не выдержали первой волны легких встрясок.

СМИ сообщили, что глобальное небольшое землетрясение имеет место быть не территории всего густонаселенного и не заселенного вовсе земного шара. Вызвано оно небольшим отклонением орбиты данного земного шара. Яко бы, явление это вполне ожидаемое, закономерное, и, по утверждению, опять таки, светил мировой учености, никакой угрозы для жизнедеятельности народонаселения не несет.

Настоятельно рекомендовалось не волноваться, привыкать к новым условиям существования. Гипотоникам, гипертоникам и сердечникам рекомендовалось плотненько подсесть на свои лекарства, страдающим от качки, больше лежать. А там, глядишь, через пару недель все стабилизируется, вернется на круги своя. Или, планета в свои родные пенаты, или организм адаптируется.

***

Марина последовала совету "больше лежать" и взяла больничный. Равнодушный врач, уставший за день от резко выросшего количества испуганных пациентов, не гладя прописал лекарства и отправил ее на неделю домой отлеживаться.

Врачу было все равно, он тоже хотел домой и подумывал, не написать ли больничный себе самому на неделю? Может, через неделю все пройдет, как болезнь, тряска кончится, и жизнь вернется к старым добрым обыденно скучным временам?

***

К вечеру большинство горожан пришло к логичному выводу, что пора собирать стратегические запасы продовольствия и медикаментов.

К своему огромному неудовольствию Марина обнаружила большую очередь в аптеке, в которую зашла вечером, слегка оклемавшись, за выписанным ей лекарством. Народ скупал йод, зеленку и аспирин в количествах, способных обеспечить городскую больницу средних размеров.

Поддавшись всеобщему ажиотажу, Марина зачем-то тоже купила йод, бинты, пластыри, жаропонижающие и противовирусные препараты в огромном количестве. Она вряд ли смогла бы вразумительно объяснить, зачем, и, идя домой, уговаривала себя, что все равно, когда-нибудь все это может пригодиться, хотя бы для ран и ссадин Артемки. Хотя, таким количеством бинтов Артема можно было несколько раз обмотать полностью, как египетскую мумию.

***

Дома все было относительно спокойно, но уже несколько часов отец напряженно что-то обдумывал, высчитывал и чертил на листе четвертого формата. Затем вдруг резко встал, быстро собрался и заявил:

– Я в гараж. Кое-что сделать надо.

– А ужин как же? – обеспокоенно спросила мать.

– Потом, – непререкаемым тоном заявил отец.

Повисла гнетущая тишина.

– Мать, сходи-ка в магазин, – добавил он обращаясь к жене.

– Зачем? Дома всё есть, – нерешительно спросила она.

– Купи на запас мыла всякого, лучше хозяйственного. Спички, побольше. Сахар, гречку, тушёнку. Водку. Побольше. Может еще что, ну ты поняла. Сумку на колесиках возьми и Маринку, а то не дотащишь, – деловито перечислил отец.

Мать ойкнула и стала собираться.

– Пап, мы же не к войне готовимся. Зачем?

Отец не удостоил глупую, по его мнению, дочь ответом, просто выразительно посмотрел на нее,...... вздохнул.

– Пап, а водку зачем? Коктейль Молотова будешь делать или внутрь употреблять? – невинно поинтересовалась Марина.

– Поговори мне ещё, – пригрозил отец, – потом, не дай Бог, понадобится. Где брать будешь? Кто знает, как всё повернется, лучше подготовиться. А водка во все времена была и будет конвертируемым средством оплаты.

Похоже, так думал не только он. В допоздна работавшем соседнем супермаркете, в который Марина пошла вместе с матерью, уже толпились многие соседи, знакомые и малознакомые люди, жившие на одной с ними улице.

Мать, оценив обстановку, проворно ухватила тележку и покатила ее, расталкивая покупателей, цепко сгребая остатки товаров с полок. Марина послушно тащилась следом, искренне удивляясь оперативной сообразительности горожан. У людей словно проснулся глубинный инстинкт сохранения жизни, тот, который накопили многие поколения предков, сумевшие выжить в любой ситуации.

Продавцы не успевали выносить запасы со склада. Мука и крупы тут же оказывались в тележках покупателей. Опустели хлебные полки. Люди брали хлеб сушить сухари. Скупалось все, что возможно хранить.

Набив до отказа уже две тележки, Марина с матерью направились к кассе. По неписанному закону работы типовых супермаркетов, в "часы пик", как всегда, работала только одна касса из шести. Конец скопившейся очереди заканчивался где-то в конце соседнего отдела. Уставшая раздраженная кассирша неопределенного возраста, в силу профессии привыкшая слышать в свой адрес многократные нецензурные выражения и успевшая уже их выучить наизусть, работала на автомате, торопливо проводя товар к оплате.

Но, на удивление, сегодня особо никто не ругался и не требовал открыть еще кассы. Все терпеливо стояли, вспоминая, всё ли необходимое успели взять. Многие по нескольку раз срывались с места в торговый зал за очередным товаром, увиденным в тележке соседа, затем возвращались. И очередь спокойно, без скандала пропускала людей на место.

Все были объединены чувством общей беды, пережить которую можно только сообща. Люди обеспокоенно обсуждали последние события, пытаясь найти выход и как-то поддержать друг друга.

Только, где-то в глубине души у каждого все-таки скребся и копошился извечный страх неизвестности, легким холодком пробегая от макушки до пят.

А в вечернем небе дыра зияла…. Засасывающая способность ее усилилась. Свечение становилось ярче от количества скапливающихся там звезд….

* * * *

Vaticano (Ватикан), Roma (Рим), Italia (Италия), 12 сентября. Олег.

Тележурналист Олег Кашавин шел в сопровождении швейцарского гвардейца, следом за вторым личным секретарем Папы Римского. Он восторженно поглядывал по сторонам, удивляясь тому, что идет там, где не ступала нога ни единого постороннего, не говоря уже о назойливых туристах.

Он просто не верил сам своему невероятному везению. Его, простого аккредитованного журналиста без прочих сложностей вдруг удостаивает аудиенции сам Папа Римский! Удивительно и странно?!

И все это благодаря его умению задавать не стандартные вопросы.

По дороге, второй личный секретарь, откровенно не скрывая своего раздражения, строго инструктировал Олега в необходимости придерживаться определенных правил и не тратить время. Не забывать, что он удостоен краткой, очень краткой аудиенции.

Понтифик совершенно не располагает временем на удовлетворение своих неожиданных капризов. Его расписание крайне жесткое.

Кашавин не слушал. Сначала, он пытался сохранить в голове последовательный список вопросов, которые хотел бы задать. Но потом вдруг понял, что вряд ли он сможет управлять беседой.

Понтифик сам изъявил желание побеседовать лично. Значит надо довериться внутреннему чутью и следовать интуиции. Оставалось надеяться, что она не подведет. Такой шанс в пустую упускать не стоит.

***

Состоявшаяся часом ранее пресс-конференция была стандартно скучна и традиционна. Однотипные вопросы, традиционные ответы. У Кашавина оставалось ощущение, что он участвует в театральной постановке, полностью пропитанной религиозным духом.

Раздраженный Кашавин не мог понять, на кой, простите, черт вообще надо было собирать такую нелепую пресс-конференцию с кучей международных журналистов?

И когда градус раздражения зашкалил, уставший скучать Олег задал свой вопрос:

– Ваше Святейшество, а как Вы относитесь к тому, что Вас называют последним Папой Римским? Вы предвещаете Апокалипсис? Об этом говорят Ваши слова о "последнем Рождестве" в декабре позапрошлого года?

Понтифик перевел взгляд на Кашавина и долго молча внимательно изучал его.

– Вы хотите узнать мое к этому отношение? Или будет ли по моему мнению Апокалипсис? – наконец спросил он.

– В идеале, ответ на оба вопроса, – улыбнулся Кашавин, ожидая поддержки окружающих.

Понтифик снова задумчиво помолчал. Наконец, словно что-то решив сказал:

– Я хотел бы побеседовать с Вами. Лично. Надеюсь, Вас устроит личная аудиенция чуть позже. Вы располагаете временем?

– М–м, да, конечно, – веселясь ответил Олег, считая уклончивый ответ понтифика окончательным и ни к чему не обязывающим.

***

Немного позже, по окончании пресс-конференции к нему неожиданно подошел невзрачный молодой человек, представился вторым личным секретарем и без лишних разговоров велел следовать за ним. Олег очень удивился, но пошел следом.

Оператора, направившегося следом, мягко, но настойчиво молча остановил швейцарский гвардеец. Оператор громко вздохнул и протянул Олегу маленькую удобную профессиональную камеру для съемки.

Секретарь проводил Кашавина до дверей, аккуратно постучал, открыл, молча подтолкнул Олега, предлагая войти, и так же молча удалился.

Кашавин потоптался у входа, быстро оглядываясь по сторонам. Ничего особенного, довольно аскетично. Не сравнить с той музейной частью Ватикана, куда пускают туристов. Решив, что в комнате он один, Олег включил камеру, которую ему оторвав от сердца выдал не допущенный до аудиенции оператор, растерянно оглянулся, не зная, где удобнее её расположить, и, ничего лучше не придумав, поставил на стол.

– Смелее, сын мой. Вы ожидали увидеть что-то другое? – фраза прозвучала по-английски, – Вы ведь предпочитаете говорить по-английски?

Кашавин вздрогнул и, сглотнув от неожиданности, кивнул.

Понтифик поднялся с большого кресла, где не заметно сидел, практически утонув в нем, Кашавину на встречу, посмотрел на работающую камеру, подумал и кивнул, разрешая. Сейчас, в домашней обстановке, понтифик казался моложе и обыденнее, как-то проще. Он казался давно забытым старым знакомым, с которым вдруг неожиданно встретился сегодня.

– Откровенно говоря, да, Ваше Святейшество. Что-то, ну может, более помпезное, что ли, – слегка растерялся Олег, – и уж точно без всяких современных девайсов и гаджетов, – он указал глазами на лежащий на столе смартфон.

Понтифик снисходительно, но по-доброму улыбнулся, пригласительным жестом указал на кресло, сел в другое сам:

– А Вы думаете, церковь должна отставать от современной жизни?

Олег, смутившись, неопределённо пожал плечами.

– Вы ведь православный христианин, да? – неожиданно спросил понтифик.

Кашавин кивнул.

– Так положено для русского человека, да?

– Ну нет, не обязательно. У нас много конфессиональная страна, – немного обиженно за Отечество парировал Кашавин.

– Но Вы – православный. И веруете, придерживаетесь.........? – продолжал допрос с пристрастием понтифик.

– Ну, как могу. У нас светское государство, – закипая ответил Олег.

– Не сердитесь, сын мой. Мне только хотелось бы знать направленность Вашей веры, – продолжал понтифик.

Не поняв вопроса или затрудняясь в правильности перевода, Олег вопросительно поднял брови.

– Я имею в виду, что хочу понять, во что Вы веруете и верите? – пояснил понтифик.

Еще больше удивившись, Кашавин неуверенно промямлил:

– Ну как, во что? Я же православный........

Понтифик улыбнулся:

– Люди верят во многое, и приверженность к определенной церкви ничуть им в этом не мешает.

Кашавин задумался........ Ну да, он крещеный. Крестился уже подростком, с родителями. Тогда многие крестились, вроде как даже модно было. Хотя, конечно, многие и осознанно пришли к вере.

А как он сам? Да кто ж знает, он не задумывался. Крестили, и хорошо. В церковь он, конечно, ходил. И на Пасху, И на Рождество. В проруби один раз искупался. И вообще, старался придерживаться традиций. Опять же, как многие, как принято.

А так, чтобы действительно верить......? Он слишком светский, как и все, в общем-то. Конечно, в минуты сильных трудностей и опасностей он хватался за нательный крестик и как мог искренне молился. Наверно, это и есть истинное выражение веры. В минуты отчаяния всегда ищешь помощи там, где живет твоя вера, и никак иначе.

И сейчас, кажется, он искал веры. Любой веры. Всеми силами.

Понтифик тоже помолчал, не мешая Кашавину думать, а потом вдруг задал совершенно странный вопрос:

– Что привело Вас ко мне? – и быстро добавил, сразу исключая банальный ответ, – на самом деле что?........

***

Сначала Олега выбесила эта неожиданная командировка в Ватикан. Ну что такого экстраординарного может произойти на банальной пресс-конференции с Папой Римским, что надо ехать ему, Олегу Кашавину? Это уровень штатного местного корреспондента.

Но потом он нашел в этом определенные плюсы. Вряд ли кто откажется практически на халяву смотаться в Рим.

И, кроме того, Олег каким-то шестым чувством, как говорят, спинным мозгом ощущал необходимость поехать.

Казалось, что не все так просто. Может, Папа собирается открыть миру что-то крайне важное? Одну из тайн, что на протяжении веков хранит Ватикан?

Приблизительно на это делало ставку руководство канала, отправляя Кашавина.

И вот, сейчас Кашавин растерянно смотрел на понтифика, не в силах сформулировать ни одного вопроса. А действительно, что могло привести его сюда на самом деле? Личные сомнения? Или все-таки, амбиции карьериста?

Олег чувствовал внутри себя смесь обеих причин, но сильнее всего преобладала первая. Вторая представлялась вспомогательной для первой.

Последнее время его постоянно мучил только один преобладающий вопрос: к чему мир движется? И он, Олег, вместе со всем миром? Действительно ли приближается конец всему? И почему именно сейчас?

Как быть?

Олег отлично помнил сомнительное интервью с астрофизиком Логвиновым и его смерть тем же днем. Именно это интервью внесло сумбур в его жизнь.

По слухам, Логвинов покончил с собой.

И потом, что-то там с погодой и природой сейчас творится начинает? Что значит это землетрясение планетарного масштаба? На днях только же случилось!

Благо, оно было слабым, но пострадавшие от серии прокатившихся по планете цунами не могут быть согласны с такой оценкой. В общепланетарном масштабе эти цунами еще не были критичными, но попробуйте объяснить это человеку, потерявшему свой дом, семью. Для вас, сидящих у экранов и мониторов это просто повод посочувствовать и забыть, занявшись своими делами, а для него – это горе и вся его разрушенная жизнь.

Кашавин последнее время почему-то стал чувствовать необъяснимое единение именно с пострадавшими. И его это мучило.

Он подсознательно пытался найти ответ , подтверждение тому, что все вернется в привычное русло, жизнь будет жить. Все будет хорошо.

Надо только найти причину всех глобальных несчастий и постараться её устранить.

И, если надо, он готов удариться в религию, эзотерику, в науку, наконец, не важно куда. И даже готов повести за собой массы на путь духовного исправления. Не даром он – представитель прессы. Главное, чтобы помогло, спасло, отпустило.

Отпустило, в первую очередь, его самого.

Раньше он совсем не верил во всякие там предсказания, провидения, Божьи наказания и прочую ничем не обоснованную мистику. В его отношении к жизни всегда присутствовал здравый цинизм, если так можно выразиться.

Сейчас же, что-то в его душе сломалось, искало любой помощи и готово было оказать любую помощь кому угодно, лишь бы это смогло продлить жизнь, как ему лично, так и человечеству в целом.

***

Олег так и не смог собраться с мыслями, поэтому вдруг спросил напрямую:

– Вы знаете к чему катится мир, что скоро может быть Апокалипсис? Очень скоро. Быстрее даже, чем мы можем себе представить.

– Да.

– И Вы так спокойно об этом говорите?

– Да, – спокойно повторил понтифик.

– И...... что же делать? – напряженно спросил Олег.

– Ничего.

– Но, как же? Вы же должны, наверно, воззвать к людям, напомнить о нравственности, разоружении, духовности, в конце концов. Это же можно как-то предотвратить? Должен же быть какой-то выход?

– Боюсь, что нет, сын мой, – грустно, но спокойно ответил понтифик, – В Вашем вопросе определенно есть личный интерес. Вы ведь в курсе, Вы что-то знаете, чего не знают другие.

– Да, – смутившись, сказал Кашавин, – я разговаривал с ученым. Но ведь и Вы что-то знаете. Ведь Ватикан хранит какие-то тайные пророчества.

– Их не много, и они крайне мало обнадеживают, – вздохнул понтифик.

– Но как же? А вечные тайные предсказания Ватикана? Что предсказала сестра Лусия из Фатимы? Третья тайна Фатимы – дата Апокалипсиса? Ведь Вы должны знать, как спасти человечество? – как утопающий за соломинку цеплялся Олег за вопросы, ожидая ответа.

– Боюсь, что здесь и сейчас изменить что-либо уже никто не в силах. Но есть предсказание, что мир будет разрушен, когда будет разрушен "Вечный город". Если это Вас утешит, Рим еще стоит.......

– Но, как же вера? Сила молитвы? Я не знаю, что еще......, но что-то наверняка есть. Нам что же, смириться с апокалипсисом? И это предлагаете Вы?...... Вы?

– Вами движет страх, сын мой, – проницательно взглянув в глаза Олегу, произнес понтифик, – просто, страх. Вы боитесь. Вы ищете веру через страх. Вы ищете веру в своем страхе. Это не правильно. Надо искать веру в себе, может быть, в своей любви или надежде........ Но вера, сын мой, только искренняя вера, силой души материализует мысли. И не как иначе. И, построив ее на страхе, Вы материализуете всё то, чего боитесь.

Олег внутренне сжался. Да, он боится, сильно боится, хотя мозг и отказывается верить в скорый конец.

– Вы знаете, что означает термин "апокалипсис"? – спросил Олега понтифик, – апокалипсис в переводе с греческого значит – снятие покрова, выход из тьмы, раскрытие сокрытого, изменение. Это может подарить нам зыбкую надежду. Хотя, скорее не нам, а жизни вообще. В любой её форме. Не уверен, что мы выживем, но....... Очень хочется надеяться, что все-таки, хотя бы в последний момент Бог одумается, вспомнит о нас и после обнуления жизни он восстановит ее заново, и даст нам еще шанс.......

Кашавин задумчиво посмотрел на понтифика. Что происходит? Это действительно Папа Римский или игра воображения?

– Я не понимаю Вас, – сказал Олег, – Вы так странно говорите, словно вы не католический священник.

– А кто же? – отозвался понтифик, – Я – иезуит.

– Тем не менее, я не понимаю вас.

– Придет время, возможно вспомните, поймете.

– Время? – переспросил Олег, – Время...... У нас его нет.

– Как знать, – улыбнулся понтифик, – Каждому – своё время. Всему – своё время. Другое время. Вариантов всегда может быть множество. И только вам выбирать, каким там быть, какую жизнь прожить.

– О чем Вы говорите?

– О жизни, сын мой. О многовариантности жизни.......

Тихо скрипнула дверь и в проеме неслышно возник второй личный секретарь, всем своим видом недвусмысленно указывающий Кашавину, что аудиенция должна быть немедленно закончена.

Папа тоже обратил внимание на своего начинающего нервничать секретаря.

– Что ж, сын мой, боюсь, нам с Вами пора проститься. Время – единственная физическая величина на которую пока не в силах никто повлиять, – вставая, улыбнулся собственной шутке понтифик.

Олег, который сейчас стал еще более растерян, чем до беседы, успел напоследок спросить:

– Для чего все-таки была созвана эта пресс-конференция?

Понтифик на секунду задумался.

– Наверно для того, чтобы известить человечество о предстоящей катастрофе. Главным образом, истинно верующих.

– Католиков?

– Не только. Всех, верующих в Бога.

– Но......., Вы же вроде как должны отрицать других Богов?

– Почему это? Как люди могут отрицать других Богов, если своего ни разу в глаза не видели? Вера – многогранна, Бог – един. Для всех! И Апокалипсис коснётся всех, и христиан, и мусульман, и иудеев, и буддистов, и атеистов. Все мы – Божьи дети...... Я искренне верую, что жизнь не может вот так бесславно прекратиться. Ведь тогда в ней просто нет никакого смысла. И даже если смысл есть, и мы просто не в силах понять промысел Господа, я все же надеюсь на Его милосердие. Разве будущее может быть определено? Вы, журналисты, наверно Вы лучше меня, правильнее сможете сообщить людям о неизбежном.

Понтифик снова помолчал, потом, улыбаясь, добавил:

– В общем-то, для этого....... Или для того, чтобы была возможность просто побеседовать с Вами.

Он молча повернулся и направился в соседнюю комнату. В дверях обернулся, еще раз улыбнулся и закрыл дверь.

Олег не успел опомниться, как его уже настойчиво сопровождали к выходу.

Зависший в своих мыслях Олег на автомате покинул Ватикан через площадь Святого Петра. Мысли были спутаны.

В районе пьяцца Навона Олег наконец осознал, что уже некоторое время движется пешком почти строго по прямой, никуда не сворачивая, не имея при этом ни какой цели. Задумавшись, он просто шел так, как несли его ноги.

Так не годится. Ему же надо быстренько добраться до отеля, оценить отснятый материал, собрать вещи наконец, и с оператором отправиться в аэропорт. До рейса осталось не так уж много времени.

Дешевый отель, оплаченный телекомпанией находился чуть ли не на окраине города, хотя и в довольно респектабельном районе. Добираться до него из центра было долго. Сначала на метро, а потом еще на местном аналоге электрички целых две остановки.

В общем, только дорога может занять массу времени. Так что, традиционное разглядывание Римских достопримечательностей отменяется.

Хотя, по сути, он находится сейчас рядом с Пантеоном и знаменитым фонтаном Треви, но именно сейчас эти факты Олега мало волновали.

Он быстро сообразил, что здесь проходит красная ветка Римского метро, и ближайшая станция – Барберини-Фонтана ди Треви........

***

Олег торопливо спустился в метро. Он не любил метро, но терпел и принимал, как приемлемый способ передвижения.

Римское метро не любил особенно. Серая, грязная, нелепая, незамысловатая подземка никогда не вызывала у него особого энтузиазма. В таком интерьере хорошо триллеры снимать или фильмы ужасов. Дополнительного антуража даже не понадобится. Ничего общего с московской роскошью и масштабами. Не глубокое и скучное, а в качестве сомнительных украшений – кривоватое и аляпистое графити, творение местных неформалов.